«…Быть может мы оттуда — с облаков, со звёзд? Откуда же желания берутся летать? Быть может, ждёт ещё нас час такой, и крылья, что даны нам, разовьются» «Желание летать», Анатолий Плюйко.
Солнце поднялось высоко над облаками, и теперь его лучи охватывали каждый уголок шумного города, выгоняя людей из домов. Тёплый и уже по-настоящему летний ветерок ласково шевелил траву, постепенно поднимаясь выше, раздувал полы тонкой, клетчатой рубашки, а затем аккуратно перебирал локоны чёрных, как древесный уголь, волос, и только иногда мог взлететь ещё выше, едва касаясь крон деревьев. Ча Хакён сидел на покрывале, посреди поляны, куда погода заманивала с самого рассвета. Он уже давно устроился поудобнее, расположившись на коленях Воншика, и продолжал разглядывать всё вокруг себя. Солнце наверняка бы уже напекло голову, если бы они не выбрали лучшее место — место в тени. Низкая трава бесшумно колыхалась, открывая вид на редкие полянки диких цветов, которые уже давно облюбовали насекомые. Маленькая бабочка приземлилась на одном из них. Она долго порхала над пленяющими цветами, не в силах выбрать только один. Хакён наблюдал за ней. Её нежные крылышки то смыкались, то размыкались, позволяя ей с лёгкостью преодолевать любые расстояния, эти движения казались ему очаровывающими, такими же манящими, как и полёт птицы. Только те умели парить высоко в небе, делая свой полёт ещё более фантастическим. Так, по крайней мере, считал Хакён. Давно разузнал для себя, не раз посещая безлюдные парки и поля (если это было возможно), чтобы только поближе подобраться к крылатым существам, скрывающих от него какую-то истину. И теперь эта истина оказалась перед самым носом, только что, пролетев мимо него, скрылась за холмом. Он был похож на ученого, высматривающего новую добычу для своего музея, только в этом музее хранились не чучела животных, не их останки, и даже не пересаженные из диких джунглей растения, а одна крохотная, но очень сильная мечта, вокруг которой накопились знания и наблюдения. Мечта, которую он оберегал от постороннего влияния, потому что знал, что это правда. А если ты знаешь правду, то совсем не обязательно делиться ею, ведь кто-то может неаккуратно войти в твой музей и, прикоснувшись к экспонату, разбить его на мелкие кусочки. Лишить жизни своей правдой. Существовал лишь один человек, которому можно было доверить такую мечту, но даже такая кандидатура порой заставляла сомневаться в своём выборе. Полёт — это больше, чем просто завораживающее явление. Полёт — это возможность. Глаза Хакёна загорелись с совсем уж детским интересом, и он наблюдал за бабочкой до тех пор, пока она не закончила с любованием цветами и не улетела за пределы видимого. Воншик уже давно заметил его отвлечённо-следящий взгляд, поэтому просто решил присоединиться. Тем более, таким он его ещё никогда не видел. Или просто не замечал прежде. Он выманивал Воншика на улицу ещё неделю назад, а значит это и послужило причиной, он специально настраивался на этот разговор. Ким знал, что это та же самая причина, что была и неделю назад, когда он был вынужден работать весь день, но совершенно не понимал, почему он это знает. Чем больше он смотрел на Хакёна, тем сильнее убеждался в своих догадках, которые, почему-то, уже сейчас не хотелось бы услышать озвученными. Даже не глядя на него можно было понять, что он взволнован, пусть и пытается это скрывать. Именно так обычно выглядит человек, который пытается рассказать какую-то страшную тайну, новость или о не менее шокирующем событии. Вокруг воцарилась идеальная тишина, и в такие моменты обычно действовало только одно правило: нарушить её могло лишь пение птиц, едва уловимый гул насекомых и Ча Хакён. — Воншик-а, а как ты думаешь? — сладкий голос парня мгновенно заставил отозваться тот, что сверху. Он посмотрел ему в глаза с тем же добром в них, однако теперь к нему прибавилось что-то ещё. Уверенность? Доверие? Воншик не мог понять, что именно. — Что? — Ким опустил голову вниз, встречаясь с собеседником любопытным взглядом. Его глаза по-прежнему выглядели восторженными, вдохновлёнными. И это не могло не радовать, потому что радоваться — единственная разумная реакция, которая приходит в голову в столь жаркий день. Эта новость, должно быть, была какой-то грандиозной, раз заставляла его так летать в облаках. — Как это, летать? — он вопросительно приподнял брови и, что бы сейчас Воншик не ответил, ему будет уже всё равно. Он давно разрешил для себя этот вопрос, и речь шла лишь о том, разобьется его экспонат или останется цел. — Летать? — он посмотрел на небо, несколько задумавшись, и спустя небольшую паузу, выдал незамысловатый ответ. — Думаю, это дарит ощущение свободы. Птицы взлетают высоко в небо и там их уже никто не остановит. — А люди? — Хакён выпрямился, сцепляя их руки в крепкий замок. Он не мог отвести взгляда от парня, пытаясь увидеть в его глазах такое же озарение, но пока что оно отсутствовало. В них было лишь непонимание, сомнение, лёгкое удивление, но без мнения этого человека, Хакён не может исполнить мечты. Воншик — его половинка, а сцепленные руки — их ритуал. Интонация Ча не теряла своей серьёзности, поэтому Ким несколько насторожился. — Могли бы они летать, подобно птицам? — Конечно, могли бы, — стоило ему произнести такой ответ, как глаза Хакёна засияли ярче солнечных лучей, так яростно слепящих глаза в этот день. — И летают! Сейчас очень много изобретений для того, чтобы человек мог подняться выше своего роста, оторвать ноги от земли вопреки гравитации, — голос Воншика на секунду тоже наполнился восхищением, но он, очевидно, промахнулся, потому что улыбка Хакёна медленно исчезала с лица. — Нет же, я говорю не об изобретениях, — его хватка чуть ослабла, а потом он снова сжал их ладони вместе так крепко, что Ким вряд ли смог бы теперь понять, сделал ли он это со злости или же из-за сильной и удивительно-внезапной воодушевлённости. — Есть ли у человека крылья? В следующие несколько секунд Воншик снова молчал. Эти вопросы можно было бы посчитать за обыкновенное любопытство, если бы не довольно зрелый возраст парня и его противоречивое выражение лица. Что-то подсказывало ему, что Хакён задумывается об этом не первый раз. То, как он смотрит в небо, рассказывая о своём, заставляет Кима испытывать какой-то внутренний страх, больше напоминающий опасение. Настороженность, поселившуюся где-то глубоко внутри, именуемую предчувствием. И именно это чувство мешало ему хоть на секунду позабыть о реальности. — Что за глупости? Бог дал человеку две руки, по пять пальцев на каждой только для того, чтобы он мог изобретать, строить, извлекать из-под них каждый раз что-то новое, но никак не летать. Люди не могут летать. Воншик старался не менять интонацию в голосе, но не приобретать строгость у него никогда не получалось. Ответ показался ему сухим и несколько грубым, по крайней мере, такой ответ на вопрос вполне мог задеть чувства любого. Ведь это то же самое, что и сказать религиозному человеку, что Бога не существует, люди сами выдумали его, чтобы хоть как-то объяснить своё существование и явления, которые происходят вокруг. А разве может быть как-то по-другому? Естественно, они не поверят в такую глупость. Но и Хакён не поверит тоже. Ча перевёл взгляд с неба на колышущуюся под дуновением ветра траву, и его глаза потухли, в них угасло то счастье, которое подпитывало столь сильное воодушевление. Он предчувствовал, что ему придётся быть одиноким в своей мечте, однако от этой идеи отказываться он явно не собирался. — Нет же, говорю тебе, они точно есть! Я видел! — Боже, Хакён, — вздохнул Воншик, пытаясь прекратить эту бессмысленную дискуссию, пока парень не перебил его. Ещё одна причина насторожиться — Хакён никогда не перебивал его раньше, но тут в нём читалось ярое возмущение. Было бы довольно странно, если бы такая идея могла вскружить человеку голову, но не верить тому, что видишь своими глазами, становится довольно трудно. — Нет! Неужели ты не понимаешь? — он расцепил их замок и уставился на Воншика взглядом, полным недоумения. «И как вообще у двух любящих друг друга людей могут расходиться мнения в таком абсолютно логичном вопросе?» — подумал Хакён, он давно представлял этот идеальный образ, а потому выкинуть его из головы и тем более, принять чужую точку зрения, звучало теперь слишком нереально. — Каждый человек способен на многое, нужно просто верить! В полёте нет ничего сверхъестественного, а потому и человеку это должно быть присуще, — он чуть привстал и поджал под себя ноги, чтобы оказаться выше. — Воншик-а, смотри. Они здесь и всегда тут были, просто ты в это не веришь, — Хакён завел руку за его спину и нащупал подходящее место возле лопаток. Ким выпрямился и продолжал смотреть с едва уловимым беспокойством. — А я верю. Знаешь, в последнее время я задумываюсь об этом всё чаще. А что, если это правда? Что, если я действительно смогу летать, как птица или порхать, словно бабочка? Это чувство такое сильное, и оно зовёт меня. Прямо вот тут. Он взял парня за руку и приложил к своему сердцу. Оно билось в привычном ритме, однако, почему-то, это только усиливало напряжение. Воншик чувствовал, как этот импульс проходит сквозь пальцы и сравнивается в ритме со своим, оставляя тепло внутри. Тепло, которое Хакён всегда носит с собой, что бы ни случилось. Воншик долго смотрел ему в глаза, пытаясь его понять хотя бы немного, пытаясь хоть на секунду представить все его чувства и мысли, но каждая попытка возвращалась необъяснимым чувством тревоги, накрывающим скрытый интерес. Ещё одна крохотная бабочка пролетела мимо него, и он уже краем глаза видел, что Хакён обращен только к ней, он вдохновлён ею и каждым созданием, которое однажды смогло взлететь. «А значит, и он хочет взлететь вместе с ней», — подумал Ким, почти поверив самому себе, но тут же развеял эти мысли, как человек, размахивающий руками в попытке защититься от назойливых насекомых. — Идём, — Воншик внезапно взял Хакёна за руку и начал вставать. — Что? Куда? — парень удивлённо начал собираться, следуя чужому примеру. Воншик быстро начал складывать в рюкзак печенье, термос и прочие сладости, которые Хакён сделал сам только для того, чтобы порадовать своего возлюбленного. Он неуклюже свернул покрывало и уложил сверху. Хакён обязательно бы возмутился и переделал всё за него, но Ким просто не оставлял ему ни времени, ни шанса восстановить привычную справедливость. Он закинул рюкзак на плечо и, вновь схватив Хакёна за руку, повёл его, в известном только ему, направлении. — Воншик! Воншик! — Ча пытался докричаться до него, но он шёл только вперёд, не собираясь менять своих намерений. Ему просто нужно убедиться в том, что его догадки — это всего лишь игра подсознания. Любую ложь можно обойти стороной, если постараться. — Да стой же ты! — Ну чего? — Ким остановился и бросил на Хакёна возмущённый взгляд человека, которого оторвали от смертельно-важного дела. — Куда мы идём? — Это всё, что ты хотел узнать? — Воншик перевёл дыхание и вновь потянул его в нужную сторону, едва дождавшись короткого кивка, не говоря уже о самом ответе. Ему нужно было успеть до того, как стемнеет, точное время вспомнить он не мог. — Ты с ума сошел?! — парень быстро шагал за ним, не прекращая задавать один и тот же вопрос. Вечерний ветер теперь обрёл новую силу и, взаимодействуя с их спешкой, продолжал играть с полами его рубашки, развивая их из стороны в сторону, периодически превращаясь в маленький флаг, который будто всю жизнь хотел стать большим, настоящим флагом и всё время ждал подходящего момента. — Куда ты так торопишься? — Вот увидишь, тебе это должно понравиться, — Воншик, не сбавляя нужного темпа, посмотрел на взволнованного парня и коротко улыбнулся. В его голове уже созрел идеальный план по исполнению мечты в реальном мире, и эта идея несла его ноги всё быстрее и быстрее. Если всё получится, то уже к вечеру они устроятся на уютном диване в гостиной и посмотрят какой-нибудь художественный фильм. Возможно, Хакён снова заплачет, жалея главного героя, и Ким как обычно будет его успокаивать, утверждая, что всё будет хорошо, словно лучше всех знает, что там было за кадром. И Хакён верил. Слёзы останавливались. Спустя ещё пару кварталов, Хакён понял, в чём дело. Сквозь раскидистые ветви деревьев показалась яркая вывеска парка развлечений. Огромное колесо обозрения первым дало это понять. Они прошли через фигуристую арку, и перед ними открылся вид на огромную площадь, отовсюду раздавался радостный крик детей, а в нос ударило запахом попкорна и сладкой ваты. Хакён остановился и расплылся в улыбке. — Ну, что? Теперь ты понял, зачем мы здесь? — спросил Воншик, сверкая довольной улыбкой. — Если честно, — Ча несколько замялся, но всё равно продолжил, не прекращая улыбаться. Позади послышался приятный голос женщины, которая продавала всем мороженое. Он оглянулся по сторонам ещё раз и понял, что знать причину их внезапного появления в парке ему не очень-то и хочется. — Не совсем. — Ничего страшного, — ответил Воншик и снова взял его за руку. — Тогда считай, что это просто продолжение нашего свидания. Он ещё раз посмотрел на улыбку Хакёна, как бы убеждаясь в том, что он по-прежнему счастлив и, возможно, ненадолго, но забыл о своей мечте. А как было бы хорошо, если бы люди могли забывать о своих мечтах! Ча двинулся чуть вперёд, теперь уже сам потягивал Кима за руку, что показалось ему на удивление тяжелым процессом. Воншик задумался, вновь пытаясь откинуть мысли об опасении. — Всё в порядке? — Хакён подошёл к нему поближе, почти вплотную, не обращая внимания на людей вокруг, и посмотрел ему прямо в глаза, снова пуская в ход свою прекрасную улыбку лечебного действия. — Да, всё хорошо, идём, — он отбросил этот нахлынувший поток мыслей, улыбаясь Хакёну в ответ, и теперь уверенно пошёл вместе с ним к кассе. Покупка билетов заняла не так много времени, как казалось в начале. Ча что-то впечатлённо рассказывал под детский гул, который раздавался со всех сторон. Иногда к нему подбегали дети, и он здоровался с ними, говорил почти наравне и каждому дарил свою улыбку, что не могло не удивлять. Воншик, как загипнотизированный, смотрел на то, как его парень обнимает детей, треплет им волосы на голове и о чём-то любезно спрашивает. И Ким стоял, не замечая, как продвигается очередь, расплываясь в неосознанной улыбке до тех пор, пока его не привёл в себя резкий голос кассирши, которая явно мечтала о том, как ей поскорее попасть домой. Он купил билеты только на два аттракциона лишь потому, что через час парк вынужден был закрыться. Воншик взял билеты и подошёл к довольному Хакёну, который всё так же сидел на корточках и разговаривал с детьми. — Всё, детки, — не без улыбки произнёс Воншик. — Я забираю его у вас. Собравшуюся компанию накрыла большая тень. Хакён обернулся, чуть хихикая, и начал вставать, планируя уйти, но гул усилился. Дети облепили его со всех сторон, не желая отпускать. — Ну, что такое? — засмеялся Хакён, пытаясь выбраться из плена. — Вам тоже пора уходить, уже поздно. — Ты же придёшь к нам снова? Мы ведь ещё поиграем, правда? — тоненький голосок раздался из образовавшейся толпы и первым задал такой вопрос, что определённо означало его несомненное лидерство с этой минуты. Как и ожидалось, все бурно его поддержали. — Ну конечно я приду! — пообещал Хакён, и детское ликование оглушило, как минимум, половину парка. «Придёшь, если забудешь о своей мечте», — подумал Воншик и тяжело вздохнул. В левой руке он держал билеты — единственный шанс на то, что эта мысль его всё же отпустит. Маленькая вероятность того, что это поможет ему исполнить своё желание. Хакён попрощался с детьми и, наконец, присоединился к Воншику. Они пошли в направлении нужного аттракциона и, первое время, они шли молча. Вновь сработало правило нарушения тишины. — Они из детдома, — сказал Хакён, наблюдая за тем, как дети и родители за ручку выходят из парка. А кто-то, как и они, шёл покататься в последний раз. — В прошлом году я работал там волонтёром и успел полюбить их, — он сделал короткую паузу, а затем неуверенно продолжил, — Именно они научили меня верить в то, во что все отказываются верить. — Хорошие дети, — отозвался Воншик, но восторга в голосе не оказалось. Оставшееся расстояние они прошли молча. В ближайшие полчаса ни один из них даже и не вспомнит о том, что произошло на пикнике в парке. Атмосфера парка мгновенно сказалась на них обоих. Улыбка ни на секунду не сходила с лица Хакёна, он смеялся, радовался как ребёнок, заражая Воншика своим поведением. Они «полетали» в аэротрубе и уже спокойно шли к колесу обозрения. Оно было слишком большое, а огоньки танцевали на нём так ярко, что пройти мимо было просто невозможно. И, естественно, каждый аттракцион был выбран не случайно, но об этом Воншик уже успел забыть. Парк частично опустел, поэтому никому не было дела до двух взрослых людей, дурачившихся в парке развлечений. Хакён обогнал Воншика и побежал вперед по дорожке, кружась и размахивая руками. Ким рассмеялся. Насколько же глупо это выглядело со стороны? — Эй, ты чего так медленно? — громко спросил Хакён, оборачиваясь назад. — Не вижу смысла торопиться, — ответил Воншик, едва сдерживая очередной приступ смеха. — Парк закрывается, а мы ещё не были на колесе! — он подбежал к парню и потянул его за собой, заставляя бежать вместе с ним. Они остановились у колеса, и Воншик показал билеты человеку, который явно выглядел слишком устало и безжизненно для такого места. Казалось, здесь каждый должен улыбаться и позабыть обо всех своих проблемах. Их проводили до ближайшей кабинки и закрепили канат, дверей у них не было. Она медленно поехала вверх по кругу, и уже сейчас можно было определить, что на всём аттракционе сидит лишь два человека. Хакён скрестил пальцы своей правой руки с левой рукой Воншика в замок, положив голову ему на плечо. Солнце почти село за горизонт, и город начинали украшать сотни, тысячи разнообразных источников света, превращаясь в единую картину, выходящую из-под кисти художника-импрессиониста. Колесо обозрения — лучший способ насладится видом города, уходящего в ночь. — Спасибо за этот день, — прошептал Хакён, любуясь всё новыми, открывающимися в высоте, видами, — Пожалуй, лучший день в моей жизни. — Лучший? А по мне, так ничего особенного. Мы ещё раз можем прийти сюда, если захочешь. — Нет, он точно особенный, — утверждал Хакён, причём с такой уверенностью в голосе, что в это хотелось поверить, — Именно сегодня я понял, что у меня есть человек, которому я полностью могу довериться. И все эти аттракционы… Ты ведь сделал это ради меня, я давно так не веселился, — на его лице вновь появилась улыбка. — В таком случае, не за что, — Воншик хотел улыбнуться в ответ, но в это же мгновение Хакён чуть привстал и нежно поцеловал его в губы. Казалось, в это мгновение всё вокруг остановилось и даже колесо, дойдя до самой вершины, начало опускаться медленнее. От земли их отделяло всего пятьдесят метров, а значит, совсем скоро их удивительный подъем в небо закончится. Воншик чуть углубил поцелуй, но открывающиеся виды верхушек деревьев заставили задуматься о том, что пора готовиться к выходу. Он отстранился и посмотрел Хакёну в глаза с той самой, ответной улыбкой. Билетёр подошёл к кабинке и с беспристрастным видом снял с крючка канат. Двое посетителей, мешающие уйти домой всем работникам парка, не разрывая замка из рук, вышли из кабинки и направились к выходу. — Ну, и что теперь? — промурлыкал довольный Хакён, питаясь мыслями о поцелуе над вечерним городом. — Пойдём ко мне, я куплю тебе мороженое, будем смотреть фильм допоздна, ты как обычно уснёшь на моих коленях, утром будешь расспрашивать, чем всё закончилось и даже не поинтересуешься, как оказался со мной на кровати, — Хакён нахмурился и стукнул Воншика в плечо, отчего тот не смог сдержать смеха. Этот парень был особенно милым, когда злился или пытался угрожать. — Когда это такое было, а? — возмутился Хакён, но смех Воншика не позволял ему обижаться надолго. — Стой, ты сказал, что купишь мне мороженое? — Куплю, — убедительно пообещал Ким и его, теперь уже тихий, смех снова наполнил пустые улицы. Только лишь редко люди, проходящие мимо, оборачивались и категорично качали головой из стороны в сторону, но ни Хакён, ни Воншик этого не видели. Сладкая улыбка Хакёна затмевала тусклый свет уличный фонарей, теперь они вновь шли молча, в словах больше не было необходимости. Воншик шёл прогулочным шагом, наслаждаясь вечерней прохладой, исходящей от реки, которая находилась всего в паре метров от них. Хакён резко остановился и уставился на мостовую. Вокруг пели птицы. Ким вновь вспомнил то чувство внутренней тревоги, пришедшее сегодня днём, хотя практически был уверен в том, что больше этого не случится. Он ошибся. Детских аттракционов было явно недостаточно для исполнения подобной мечты. Во взгляде Хакёна вновь читалось прежняя воодушевлённость, только в этот раз она была куда сильнее. Он потянул Воншика за руку, подходя к мосту ближе. Маленькая птичка, сидевшая на его бортике, помялась на месте, взмахнула крыльями и улетела. Хакён прикоснулся свободной рукой к ограждению, толстому, сделанному из бетона и достаточно широкому, чтобы встать на него всей ступнёй. — Хакён, — тихо позвал Воншик, пытаясь примериться с мыслями в голове. Кажется, теперь он без телепатических способностей смог увидеть, как именно представлял свою мечту Ча. Он почувствовал своё биение сердца и подумал о руке Хакёна на нём, которая обладала невидимой, но отчего-то очень успокаивающей и одновременно внушающей что-то силой. Парень не отвечал, заворожённо смотря в небо, — Ты ведь всё равно сделал бы это, да? Ты хочешь взлететь? В ответ по-прежнему была лишь тишина, пока Ча не оторвал свой взгляд от пролетающих мимо птиц, — Да, я хочу это сделать, — впервые за долгое время Хакён не улыбался, он был абсолютно серьёзен. Теперь это точно не могло быть шуткой. — И ты будешь счастлив? — Я буду безумно счастлив, если ты позволишь мне… — он не успел закончить свою мысль, как две сильные руки обхватили его талию и уже через мгновение он стоял на бортике. — Раз только это способно исполнить твою мечту, давай исполним её вместе, — Ким поднялся на ограждение и взял Хакёна за руку, чувствуя, как неустойчиво он стоит на ногах. Хакён повернул к нему лицо и улыбнулся. В его глазах не было страха, он полностью отсутствовал, но зато было нечто другое. Они заблестели слезами счастья. Хакён сжал руку Воншика ещё крепче и уже сделал первый шаг, но Ким потянул его назад. В сердце что-то болезненно ёкнуло, — Что такое? — Я хотел кое-что сказать перед тем, как мы взлетим вместе, — Ким выдержал короткую паузу, а затем всё же сказал то, что долго держал у себя в голове, глядя прямо Хакёну в глаза, — Я верю. Глаза Ча заблестели в новой волне восторга и, не выдержав, он крепко обнял Воншика, прижимаясь к нему. Ким внимательно проследил за тем, чтобы никто из них не оступился. Он вдохнул запах его волос, как обычно любил это делать каждый раз, когда он засыпал вместе с ним на одной кровати. Вероятно, делая это в последний раз. Без лишних слов и благодарности было ясно, что ничего больше не могло сделать Хакёна более счастливым, чем сейчас. Ким аккуратно помог ему вернуться на место. Они переглянулись последний раз, улыбнувшись друг другу, и сделали этот первый и единственный шаг на пути к мечте вместе. Полы рубашки Хакёна развивались с попутным ветром. Это время казалось бесконечным, и в какой-то момент Воншик почувствовал, словно сквозь его кофту прорвалось что-то инородное. Что-то очень сильное, придающее неимоверную лёгкость. Крылья, позволившие взлететь. Он медленно повернул голову чуть влево и увидел, как из спины Хакёна торчат такие же огромные, белые крылья. Самые настоящие, как и у птиц. Теперь они оба летели куда-то высоко в небо, и будут лететь всегда, никогда впредь не возвращаясь на землю. Ведь они верят.***
Люди один за другим сбегались со всех концов города. Толпы людей скопились вокруг моста и, чуть не вываливаясь за ограду, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Река продолжала шуметь, напевая свои песни, торопилась по течению и разбрызгивалась, сталкиваясь с высокими камнями, тем самым создавая всё новые и ещё более завораживающие звуки. Теперь она будет напевать новую песню, повествуя историю о парне, вдохновлённом мечтой и о другом, который помог воплотить её в жизнь.