Право на галлюцинации

      Он всегда приходит под утро, в глухой предрассветной темноте. Неслышно опускается на кровать, с которой Му Ён не встаёт третий день, и прижимает озябшие ладони к опущенным плечам. Му Ён успел понять, что пытка не кончится так просто, и каждую ночь готовится к встрече: садится на самый край постели, представляя, как встанет, в два шага пересечет комнату и, выскочив за дверь, тут же закроет её на замок, оставив в затхлом воздухе спальни кошмары, мысли. Мечты. Ему едва хватает сил, чтобы не вздрагивать всякий раз, когда ледяная кожа невесомо касается его. Но он в какой-то степени привык, даже глаз больше не открывает. Не может смотреть. Не хочет видеть.       — Ну, привет, придурок.       Му Ён и рад бы закричать, зажать уши руками, не слышать, но голос будто пульсирует внутри его головы. До безумия знакомый голос. Сердце колотится где-то в горле, а пальцы давно уже потеряли чувствительность. В висках что-то тяжело стучит, но боли Му Ён не чувствует уже двое суток, или около того. А боль эта, кстати говоря, была адская; если думать о ней, то возможно… есть шанс вынырнуть обратно в реальность.       — Нет уж, никаких побегов, идиот! Игнорируй меня дальше, если нравится, но имей совесть, усни уже.       Му Ён не спал, кажется, целую вечность, и дорого отдал бы, чтобы избавится от этой досадной потребности насовсем. Смотреть раз за разом на перерезанное горло, изломанное тело и собственные руки в чужой крови не было ни сил, ни желания. В его снах царила полная тишина: как и в реальности, все звуки пропадали, стоило увидеть насквозь пропитанную красным белую ткань. В глазах всегда темнело, как только он понимал. Ноги подкашивались, мозг отказывался верить. Му Ён застрял в том моменте во сне и, похоже, наяву. Он даже далеко не сразу осознал, что Юджина тоже теперь нет. Зато есть тот, из-за кого всё это началось. Му Ён вцепился ногтями в шею, из последних сил сжал пальцы. Ничего. Не почувствовал и собственного прикосновения.       Настырное привидение хмыкнуло в ответ на его бесполезные манипуляции и, вроде как, обнаглело окончательно: Ын-Юль, судя по ощущениям, вцепился в него клещом, уткнувшись острым подбородком в плечо. Чувство, если подумать, не самое приятное — стылое, мучительное, — но будь то призрак или галлюцинация, Му Ён расслабился, позволив холоду заполнить сознание.       Пожал плечами: ну, не спит. Резко выдохнул: как будто это самая большая из их проблем.       Ын-Юль, судя по всему, остался доволен. Отцепился даже, напоследок легонько боднув лбом его висок. Ледяное, тягостное, невыносимо короткое ощущение. Му Ён потянулся было следом, но сюрпризы у Ын-Юля ещё не закончились. Он сегодня оказался на редкость разговорчивым, почти как в первые ночи после того как… умер. До того, как стало понятно: Му Ёну проще разодрать себе горло, чем слышать его голос.       — Эй, у меня для тебя две новости, и обе — не поверишь! — хорошие. Во-первых, мы больше не увидимся. Считай, что вылечился, недоумок.       Му Ён не выдержал, обернулся, неверяще уставился на плод своей больной и своевольной фантазии. При жизни этот плод Му Ён таким спокойным не видел. Тем не менее, на него придирчиво уставились два ярко-бирюзовых глаза. Как всегда, убийственно-внимательно.       И никакой крови. Неожиданно. Невозможно. Наконец-то правильно.       — Взгляд, как у психа. Ну вот, прекрасно, теперь вы с Хо оба поехавшие! И как на вас надеяться теперь?       И правда, как? Как этот гадёныш посмел всех бросить.       — Я, между прочим, твоего Юджина спасал. Ну и Джа Юна, само собой. Но если бы успел раньше, возможно, у вас был бы шанс подольше пожить привычной тебе жизнью. Джа Юн уж точно был бы «за». Да что толку говорить. Тебе надо спать, нужно это видеть: привыкнуть, смириться, без этого никак. Потом будет проще, на слово поверь.       «Ты бы всё равно нарвался, — хотел бы сказать Му Ён, но, кажется, Ын-Юль и без слов теперь его прекрасно понимал, — рано или поздно: такие долго не живут. Ненавижу тебя за это».       — Эй, я попросил бы! Не родился ещё чачаонг… Ладно, один родился. Родился — между прочим, намного раньше меня! — выжил, устроил мне засаду, избил, отнёс к Сэ Ха, стал моим другом. И сейчас он идёт к тебе; это, к слову, вторая хорошая новость. А Би Гак известный псих, в здравом уме я бы к нему не полез. И ты держись подальше. И Джа Юну лишний раз скажи.       «Я, знаешь ли, тоже себя иногда ненавижу», — отчётливо слышалось Му Ёну в молчании его галлюцинации.       — Твоего «папаши» нет так долго, — устало прикрыв глаза, вздохнул Ын-Юль. Му Ёну показалось даже, что как-то обречённо. — Но он бы точно отчитал тебя за такую унылую рожу. Он так и не пришёл за мной, представляешь? Думаю, настало время найти его самому.       Му Ён молча смотрел, как его галлюцинация скатывается с кровати, расправляет несуществующие складки на иллюзорной одежде, потягивается и вспоминает наконец о его существовании. Стерпел очередное обжигающе-холодное прикосновение. Изо всех сил постарался запомнить его таким, как видел сейчас. Слова, которые он так хотел, но почему-то никак не мог произнести, мешали дышать.       Пожалуйста, не уходи.       То, что его сознание привыкло воспринимать как погибшего Тала, исчезло, повинуясь их негласному правилу, как только небо начало светлеть. Глаза слипались, усталость последних дней вдруг навалилась разом, подталкивая ко входу в персональный ад. Му Ён точно знал, что больше Ын-Юль не вернётся. Облегчения это знание не принесло. Только злость. Этот гад что-то там говорил про «нужно видеть» и «переживёшь»?       Так или иначе, засыпая, Му Ён не думал, что готов. К чему бы то ни было, начиная от созерцания изрубленного тела и заканчивая обещанной встречей с Королём, вдребезги разбившим привычный мир.