ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ / ПостРубежные хроники. Часть VIII

* * * Но я люблю его… Ты не имеешь права его любить. Разве любовь когда-нибудь спрашивает разрешения? Тогда ты не должен был говорить ему о своей любви. Он все равно догадался бы. Любовь невозможно скрыть. Ты просто себя оправдываешь. Может, пытаюсь бороться за счастье?.. Это чужое счастье, Бен. Это и мое счастье, Аманда. …Собираешься отнять отца у детей?.. * * * Бенедикт просыпается на десять минут раньше будильника, резко распахивает глаза, напряженно всматривается в густую темноту гостиничного номера. Затем тянется и зажигает лампу на прикроватной тумбочке. Его движения все еще скованы сонной истомой, но сердце колотится, как сумасшедшее, увеличивая ощущение слабости в не проснувшемся до конца теле. Женский голос все еще звучит в ушах, сон не отпускает, больно царапая душу. Бен садится на кровати, морщась, трет грудь, затем тяжело бредет в ванную. Из зеркала на него смотрит совершенно чужой человек. Добела высветленные волосы, выщипанные брови. Черт бы побрал этого Ассанжа… А ведь проект выглядел так заманчиво: актуальная, даже злободневная тема, увлекательная, неоднозначная роль. Камбербэтч согласился, почти не раздумывая. Готовился к съемкам, изучал документальный материал. Примеривался, перевоплощался. Вот только он не смог предусмотреть одну незначительную деталь – то, что вдруг начнет испытывать антипатию к прототипу своего персонажа… И эта деталь теперь несколько отравляла ему удовольствие от работы. …Ледяные струи обрушиваются на затылок, выбивая из головы абсолютно неуместные и непрофессиональные сожаления по поводу роли, а заодно и становящиеся все более смутными воспоминания о сновидении. После контрастного душа Бенедикт бодр и полон энтузиазма. Сейчас завтрак – и вперед. Его ждет новый день на съемочной площадке «Пятой власти»… * * * …Не самый теплый день в Лондоне. Мартин едва удерживается от того, чтобы не подпрыгивать на месте от холода. Аманда кутается в широкий палантин и бросает нетерпеливые взоры в сторону спасительно теплого помещения в конце вереницы фотографов и фанатов. Но красная дорожка Национальной телевизионной премии – тоже работа, и Фриман старается выполнять ее качественно. Безропотно раздает автографы и общается с прессой. – Каково это – сниматься вместе с Бенедиктом?.. В принципе предсказуемый и привычный вопрос, однако именно сейчас он приводит Мартина в легкое замешательство. «Ах ты, дура…» – с досадой думает Фриман, по инерции продолжая вежливо улыбаться и четко ощущая, как напряглась рядом Аманда. – Да нормально… – почти невозмутимо ответствует он, надеясь, что журналистка не прочла в его глазах свой приговор. – Со мной бывало и хуже… Он понимает, что отшутиться не получится, что все равно придется продолжить, а потому сразу продолжает, отводя взгляд и нервозно переступая с ноги на ногу. – Нет, он великолепен. Из него получился блестящий Шерлок. Он совершенен в этой роли… На этом можно и остановиться, тем более что Аманда слишком сосредоточенно высматривает что-то позади него, но Мартин неожиданно для самого себя добавляет: …– Так что мир совершенно справедливо взял его в свое сердце. Он фантастический… Взял его в сердце?.. Какого хрена он ляпнул?!! Интервью продолжается. Он на что-то отвечает, чему-то смеется… Праздники... Настоящее домашнее Рождество. Съемки «Шерлока» в марте. Сценарий еще не читал, послал сообщение Марку: «Пришли мне сценарий, ты, ублюдок». Третья часть «Хоббита» и Новая Зеландия в мае. Заберет ли он с собой семью? Конечно. Он без них очень скучает. Что бы он стал делать, если бы в мире не было телевидения? Попытался бы изобрести телевидение… Чушь. Какая гребаная чушь… Когда Мартина, наконец, отпускают, ему больше не холодно. Передергиваясь от покрывшей спину испарины, он на автомате движется дальше, не глядя подписывает протягиваемые ему диски, плакаты, чистые листы в блокнотах. В конце красной дорожки Аманда подхватывает мужа под руку, с отчаянной веселостью шепчет на ухо: – Значит, взял его в свое сердце? Хоть за весь мир-то не говори… Он не отвечает, все еще не в силах справиться с растерянностью, не смея посмотреть на жену. Она крепче сжимает его локоть. – Не переживай. Ты отлично справился… Мартин в удивлении притормаживает, но разговор явно окончен, Аманда отворачивается, позирует, улыбается папарацци… …Сдав его пальто в гардероб, они останавливаются в стороне от галдящей празднично разодетой толпы. Аманда сосредоточенно поправляет мужу слегка сбившийся галстук. – Послушай… – начинает Фриман. – Не стоит… – перебивает его жена, чуть оттягивает тугой воротничок рубашки, касаясь шеи холодными пальцами. – Давай лучше я скажу. Она опускает руки и горделиво выпрямляется. Черное платье делает ее выше и стройней, сквозь макияж проступает естественный румянец, глаза вызывающе блестят, а алые от помады губы кривит усмешка. – Я бы давно от тебя ушла. Мартин застывает, чувствуя, как все внутри него мерзко скукоживается. – Но, к сожалению, ты не из тех, от кого можно уйти. Он молчит, глядя на нее исподлобья. Она вздыхает, ласково касаясь его волос, приглаживает вставший дыбом седеющий ежик. – И знаешь, мне это даже начинает нравиться… Мартин недоуменно сдвигает брови, и, реагируя на его нахмуренную физиономию, Аманда со смехом передергивает плечами: – Бодрит! С ней что-то происходит, что-то изменилось, но он пока никак не поймет – что. – Думаю, в ближайшие месяцы мне придется особенно нелегко… – невозмутимо замечает Аманда, Мартину нечего возразить, но жена и не ждет возражений, она уже не улыбается, взгляд снова становится жестким: – Я просто хочу предупредить… Ему почему-то кажется, что она станет выдвигать условия, но Аманда говорит совсем другое: – Это война. * * * Назавтра Мартин тоскует больше обычного. Вечером, пока Аманда укладывает детей спать, он, сидя за столом на кухне, торопливо прокручивает Tumblr. Будучи не в силах подавить взбудораженность после разговора с женой, на церемонии награждения NTA он вел себя излишне эмоционально, и теперь посты фанатов пестрят картинками с его кривляющейся физиономией. Собственное лицо вызывает раздражение, но через минуту он натыкается на изображение Бенедикта в роли Ассанжа. Мартин неуверенно смотрит на дверной проем, из коридора не доносится ни звука, похоже, Аманда все еще в детской, и он берется за телефон. «Привет, Белоснежка. Как твои гномы? МФ» Ответ приходит незамедлительно. «Гномы по твоей части. Предпочитаю хоббитов. БК» Мартин расплывается в глупейшей улыбке. Телефон констатирует еще одно сообщение. «Почему Белоснежка? БК» «Посмотри на себя в зеркало, результат скрещивания Малфоя с Леголасом… МФ» «То есть Белоснежка – это результат скрещивания Малфоя с Леголасом? БК» Мартин смешливо фыркает. «Бен, ты зануда. МФ» «Зато ты образец самоиронии – так «радовался» победе Downton Abbey. БК» «Если бы ты был в Лондоне, мы могли бы «порадоваться» вместе. МФ» «Тебе и без меня было с кем «порадоваться»... БК» Охватившее Фримана ощущение беззаботной легкости исчезает бесследно. Он откладывает телефон, облокачивается на стол, упирается лбом в сцепленные замком руки и подавленно закрывает глаза. * * * Бенедикт раздевается, поглядывая на темный дисплей своего телефона. Мартин так и не ответил на последнее сообщение. Камбербэтч хмурится, присаживается на кровать, раздумывает, потом набирает новый текст. «Вообще-то я имел в виду каст других проигравших сериалов. БК» Мобильник оживает только через десять минут, Бенедикт, торопясь, хватает телефон и, глянув на экран, потерянно опускает руку. Новое сообщение. Но не от Мартина. От Аманды Эббингтон. «Вернешься – надо поговорить…»