ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ / ПостРубежные хроники. Часть VIII

– Мартин, пожалуйста, на пять минут… – Бенедикт стоит на верхней ступеньке своего трейлера, нагнувшись, тянет Фримана за рукав. – В том, что ты зайдешь ко мне, не будет ничего необычного. Отчасти он прав, нет ничего необычного в том, что актеры иногда заглядывают в гости друг к другу, вот только сейчас не слишком подходящий момент для визита. – Бен… – ужасно отказывать, когда больше всего на свете хочется согласиться, – не думаю, что это хорошая идея. Мы еще даже не переоделись… – Когда мы переоденемся, я сразу уеду, – с нажимом информирует Камбербэтч. В груди сдавливает от тягостной безысходности, потому что съемки свадьбы закончены, сегодня актеры покидают Бристоль, а впереди полумесячный перерыв – Бенедикт будет занят премьерой «Стартрека», так что им вряд ли удастся увидеться. Фриман удрученно морщит нос, спиной чувствуя любопытные взгляды снующих мимо них представителей съемочной группы. – Никак не расстанетесь?.. – улыбка Гэтисса балансирует между доброжелательностью и ехидством, и Мартина внезапно охватывает неприязнь. – Да вот, зову его на чашку кофе… – губы Бена обиженно изгибаются, но в глазах ярко вспыхивает лукавство. – А он ломается… – Мартин… – тихо произносит Марк, – я могу сказать Аманде, что ты был вынужден задержаться. – Не надо! – резко обрывает его Фриман, сам не понимая, что вдруг приключилось с его чувством юмора, и поднимает на сценариста суровый взгляд. – Ты, кажется, куда-то шел… – И правда… – с нарочитой покладистостью соглашается Гэтисс. – Спасибо, что напомнил… Он деловито подмигивает Бенедикту и не торопясь удаляется, Мартин оглядывается по сторонам, несколько секунд размышляет, затем достает из кармана брюк телефон. «Не жди. Встретимся позже в отеле». ...Заперев дверь, Камбербэтч оборачивается, замирает, с легкой растерянностью глядя на друга, и Фриман усмехается тому, насколько нелепо в уютной тесноте трейлера смотрятся их помпезные свадебные костюмы. – Кофе?.. – неуверенно предлагает Бенедикт. – На хрен! – резюмирует Мартин и, ухватив за галстук, притягивает Бена к себе. Соприкосновение губ порождает волну сладкой дрожи, Фриман все настойчивей сминает податливый рот, глубоко проникая в него языком, трется неуклонно каменеющим пахом о скрытые мешковатыми брюками стройные бедра. Фрак стесняет, и Мартин торопится избавиться от него, не замечая, как от лацкана отрывается бутоньерка и падает на пол. – Твою мать… – он с досадой отшвыривает носком ботинка основательно растоптанную чайную розу, также снявший фрак Бен криво улыбается, развязывая галстук и расстегивая верхние пуговицы на рубашке. Один взгляд на его шею, и жаром затапливает низ живота, Мартин снова так близко, как только можно, Бенедикт оплетает его руками, шепчет, заглядывая в глаза: – Я тебя или…? Фриману однозначно хочется «или». Ему хочется толкнуть Камбербэтча на узкий диванчик, навалиться сверху, заявить свою власть, зацеловать, заласкать страстно выгибающееся под ним тело, но он подавляет первоначальный порыв, уступая затаившейся в сером взоре мольбе: – Ты меня… Бен тут же с радостным энтузиазмом стискивает его ягодицы, пытаясь уронить на все тот же диванчик, но Мартин сопротивляется, потому что в нем внезапно просыпается тяга к экспериментам. – Фриман, ты извращенец… – с обожанием фыркает Бенедикт, когда Мартин усаживает его голым задом в кресло рядом с гримерным столом. Мартин ухмыляется, все же ощущая некоторую неловкость – не то чтобы он стеснялся заниматься сексом перед зеркалом, но наблюдать, как трахают его самого, ему придется впервые. Камбербэтч распахивает на нем жилет и рубашку, жадно сжимает член через ткань брюк, прежде чем вместе с трусами спустить их на щиколотки, а затем резким жестом разворачивает к себе спиной, длинные пальцы ныряют в ложбинку между ягодицами. – Аххх… – закусив губы, Мартин низко наклоняется, упирается ладонями в стол, едва удерживаясь на подгибающихся ногах. Бен растягивает его, ласково поглаживая по бокам и спине, а Фриман по-прежнему не поднимает головы, так и не решаясь взглянуть на свое отражение в зеркале. – Давай… – нетерпеливо командует Камбербэтч. Мартин подается назад, вцепившись в ручки кресла, осторожно насаживается и наконец смотрит прямо перед собой. Раскрасневшийся, растрепанный, расхристанный, с раздвинутыми коленями и упрямо торчащим багровым членом, он кажется себе до невозможности непристойным – кровь вспыхивает огнем, и он на мгновение зажмуривается, не вынеся накала приправленного стыдом вожделения. Давление внутри него пока еще слишком интенсивно, Мартин стонет, и широкая ладонь сразу же накрывает его рот, напоминая о необходимости соблюдать осторожность. Другой рукой Бенедикт крепко обнимает его за пояс, и от этого властного ограничения, от ощущения, что он подчинен, пойман, захвачен в плен, зафиксирован со всех сторон, Фриман совершенно теряется. Опираясь руками на подлокотники, он медленно движется вверх-вниз, ловит губами пальцы Бена, втягивает их в рот, посасывая, упиваясь полнотой самоотдачи. Вынужденный буквально удерживаться на весу, он не имеет возможности прикоснуться к себе, и мысль о том, что его удовольствие полностью и безоговорочно зависит от Бенедикта, провоцирует в нем новый всплеск обжигающей жажды повиновения. – Бен… пожалуйста… – Мартин запрокидывает голову, в изнеможении закатывая глаза, – гребаный ад, пожалуйста… Камбербэтч не позволяет долго себя упрашивать, его ладонь сжимается на члене любовника, и уже через пару минут Фриман оказывается чрезвычайно близок к оргазму. – Смотри на меня… – голос Бена, хриплый, опасно низкий, отзывается в теле сладостными вибрациями. – Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда кончишь… Это становится последней каплей – Мартин негромко ахает, вздрагивая, покорно не сводя взгляда с зеркального двойника Камбербэтча, не разрывая зрительного контакта. Обессиленный, он оседает Бену на колени, но тот вдруг резко меняет позицию, поднявшись с кресла, нагибает Фримана над гримерным столом, жестко толкается, наращивая темп. – Мартин… Мартин… О, черт… …Несколько секунд, тяжело дыша, они еще остаются в таком положении, соединенные, спаянные воедино, потом Фриман с трудом оборачивается, целует жарко и исступленно, улыбаясь, прижимается лбом ко лбу: – Надеюсь, мы не собрали толпу вокруг трейлера… – По крайней мере, аплодисментов не слышно… – приподнимает бровь Камбербэтч и вдруг просит с щемящей отчаянностью: – Мартин, скажи мне это, скажи… Он не уточняет, что именно хочет услышать, но Фриман и так знает – чувствует бешено колотящимся сердцем, а потому отвечает, не задумываясь: – Я твой, Бен, я твой… Бенедикт тихо и счастливо смеется, обнимает, не в силах оторваться от предмета своего обладания. «А ты мой...» – мысленно добавляет Мартин, зарываясь пальцами в разлохмаченную кудрявую шевелюру. – «Ты мой. И хрен я тебя кому-нибудь отдам…»