Девушка расставляет последние приборы на столе, откупоривает бутылку красного вина и наливает в бокал напротив своего. Себе же льет белого, подкрасив его пищевым красителем, который был прибережён специально для такого случая. Добившись примерно того же оттенка, Виина улыбается: она не любит красные вина, такие махинации — всё это было ради одного человека.
Совсем скоро должна прийти её подруга. Обычно о прибытии извещал звонок или звук провернувшегося ключа в дверном замке. Но не в этот раз.
Из кухни слышится какой-то шорох. Что-то с грохотом падает, наверное, разбивается. Виина перехватывает поудобнее нож, которым до этого резала курицу. Хотя он вряд ли чем-то поможет, но надежда умирает последней.
Сердце бьётся как сумасшедшее, в голове только одна мысль: «Неужели воры?». Но когда фигуру обнимают знакомые ухоженные руки с неизменным кроваво-красным маникюром, а в спину упираются два упругих бугра, всё становится ясно.
— Я соскучилась.
— Я тоже.
— Ох, и что тут у нас? Ты и красное вино открыла? В честь чего? — спрашивает вошедшая через окно и свалившая по пути какую-то кастрюлю.
— В прошлый раз было белое, — парирует Виина. — С тебя на следующей неделе хата.
— Да без проблем. Ты… — девушку пронзает догадка, как только алкоголь касается губ. — Это вино я ненавижу всеми фибрами души! Блять, ты знала это!
— Да, давай, вскипай, Ингри. Знаешь, как мне хотелось прибить тебя на месте, когда сегодня увидела тебя под ручку с четырьмя самцами явно королевских кровей? Ладно, один, два… Ты себе целый гарем собираешь?..
Ингрит перехватывает ладонью горло девушки, перебивая.
— А про меня узнать не хочешь? — шипит она, с каждым словом сдавливая шею, другой рукой поправляя белые волосы Виины.
— Постоянно вижу тебя с разными парнями, они прям засасывают тебя на глазах у всей толпы, с девушками, которые то и дело хотят пожамкать твои «нулёвки», — в подтверждение своим словам она накрывает ладонью еле выделяющуюся грудь девушки, сжимая сосок сквозь плотную ткань лифа, — твой плоский зад, и… — спускается до попы и щипает ягодицу. — И я реально не понимаю, в чем они нашли твою уникальность и сексуальность.
— От… пус… ти… — хрипит Виина, судорожно цепляясь за руку Ингрит и пытаясь освободиться из хватки. — По…пожалуйста…
— Что они в тебе нашли? В фигуре ничего особенного, голос самый обычный, — та проводит рукой по своим длинным алым волосам, приводя мысли в порядок, и резко разжимает пальцы, тут же подхватывая под локоть падающую девушку. — Наверное, то же, что и я.
Ингрит слегка склоняется и целует девушку, не давая нормально перевести дух, снова перекрывая доступ к воздуху. Жадно сминает губы, проходит по ряду зубов языком, заставляя приоткрыть рот и сплести языки. Виина только прикрывает глаза, всецело отдаваясь безумию со стороны Ингрит.
Ингрит всегда была ведущей, никому не позволяла быть выше своего самолюбия. Мужчины подчинялись её приказам даже в постели. Она вертела ими как хотела, растаптывала их гордость, втаптывала в грязь их мечты сломать её. Никто не мог достучаться до чёрного сердца девушки, кроме Виины. Эта хрупкая блондинка с самой обычной фигурой, с самым обычным лицом и с самым обычным голосом нахрен смела все чувства собственной важности. Она будто пленила разум, подчиняя себе.
Конечно, Ингрит и здесь актив в постели, но она прислушивалась к пожеланиям девушки. И сейчас, когда Вина прикусывает слегка пухлую губу в знак остановки этого страстного поцелуя, она отстраняется, всё ещё удерживая в руках худое тельце.
— Я… я всё понимаю — попытка восстановить дыхание идет полным ходом, — только ты… ха… испила из моего бокала.
Ингрит, практически не раздумывая, толкает её к окну, заставив вжаться спиной в выпирающий край подоконника. Руками обводит формы сверху вниз и снизу вверх, слушая тяжелое дыхание Виины, наблюдая за изменениями в настроении и тонкими пальцами, которые судорожно хватают пластиковый край подоконника. Это не может не вызвать у девушки улыбку, и она расстегивает пуговицы на белоснежной рубашке, открывая доступ к… лифчику?!
— Кажется, я просила не надевать его, — со злостью в голосе произносит Ингрит, нервно пытаясь нащупать застежку бюстгальтера сзади.
— Спереди, — заплетающимся от нетерпения языком говорит Виина, указывая подбородком на маленький цветочек из стразов. Та целует её в шею, нарочито медленно спускается к украшению, расстегивает его и обеими руками убирает поролоновые части лифа. Тут же накрывает сосок губами, прикусывает его, пальцами сильно сжимает другой, чем вызывает у девушки стон сквозь зубы.
Виина как-то умудряется залезть на подоконник и обхватывает ногами талию любовницы. Не зная, куда деть руки, она зарывается в алые волосы, на особо приятных моментах стискивая их в кулаках. Ингрит шипит, но продолжает мучительные ласки, наконец-то добираясь до шорт на резинке, и стаскивает их, заставив девушку подняться на руках на пару сантиметров.
— На подоконнике?.. — Виина смотрит потемневшими от желания желтыми глазами на неё и позволяет оголить верхнюю часть тела полностью. Рубашка и лифчик отбрасываются куда подальше на покрытый светлым ламинатом пол, чтоб не мешали.
— Ты же хотела новых ощущений, Вин
о, — та делает ударение на «о», улыбается и прижимает разгоряченное тело к холодному стеклу. Виина уже хочет высказаться насчет коверкания её имени, но только вздрагивает, судорожно хватает ртом воздух. Окно быстро набирает комфортную температуру и не кажется таким обжигающе ледяным.
Ингрит развязывает блондинистый хвост и резинкой (благо эта вещь расхлябанна до последней степени) стягивает запястья девушки и снова забрасывает себе на плечи. Снова проводит кончиком языка по шее, целуя ключицы, сжимает пальцами соски и только после этого касается трусов, проводя ноготками по лобку и задевая бугорок. Виина стонет, спускается чуть ниже по подоконнику, давая полную свободу любовнице. Та проводит ребром ладони по половым губам, ухмыляясь и чувствуя насквозь промокшую ткань. Кончиками пальцев проводит по всей промежности, иногда надавливая на вход и стискивая клитор ощутимо сильно, выбивая из груди девушки стон за стоном.
— Не мучь меня, Ингри, — шепчет Виина, толкаясь бедрами вперед и закусывая тонкую губу.
— Это месть, — отвечает Ингрит, целуя её и зализывая кровоточащие ранки на губе. — Не делай так больше. На твоих губах должна быть только моя кровь.
Одной фразой окрасить бледные щеки в яркий красный — она может, умеет и практикует. Быстро отодвигает белую полоску трусов и большим пальцем накрывает чувствительную точку, дразня и щекоча ногтями внутреннюю сторону бедра. Девушка выгибается навстречу ласкающим рукам.
— Давай уже! — Виина и сама не знает, как нашла в себе злость на эти мучительные действия, но Ингрит сама не выдерживает.
И вставляет два пальца. Поступательными движениями она задает темп и ускоряется с каждой секундой, в нужный момент добавляя третий и не прекращая массировать клитор. Целует шею, кусает мочку и наслаждается стонами своей любовницы, которая уже не знает, куда себя деть, и буквально плавится под умелыми руками, умоляя: «ещё».
Виина прикрывает веки и утыкается затылком в стекло, притягивая девушку за шею связанными руками. Та снова сжимает зубами ощутимо больно сосок и сразу зализывает, будто извиняясь, играя с ним. Блондинка облизывает губы, не закусывая, — ждёт, пока Ингрит её снова поцелует. Но та поступает иначе.
Доведя девушку до кульминации, Ингрит неожиданно кусает за выступающую ключицу, и та выгибается, громко стонет ей на ухо, когда перед глазами взрываются звезды, посланные бегемотихой Глорией из Мадагаскара, и повисает на любовнице. Ингрит же только тихо смеётся, обнимая Виину. Резинка с рук уже упала, позволив той спокойно обхватить ладонями шею девушки.
— Зажило? — спрашивает она, вспоминая, что на задней стороне шеи Ингрит недавно сделала татуировку в виде черного солнца с длинными лучиками.
— Да, не болит уж… — фраза прерывается поцелуем, в котором Виина нагло прикусывает губу девушки до крови. — Эй!
— Ты сама говорила, что только твоя кровь должна находиться на моих губах! — парирует та, спрыгивая с подоконника и слегка покачнувшись от пережитого фееричного оргазма. — А вообще… Это был твой бокал.
Со смехом Виина убегает в ванную, и подушка, брошенная меткой Ингрит следом, в цель, к сожалению, не попадает.
***
Илранта — богатая природными ресурсами страна, в которой людям практически не на что жаловаться. Кроме как на самих себя. Король Энзорд стремился к равновесию двух изначально враждовавших сторон, и у него это хорошо получалось. Не было таких ситуаций, в которой король не учел бы пожелания обоих сторон, и всё заканчивалось мирным путем. Лоялисты и тираны были довольны такой диктатурой, пока… Пока Энзорд не скончался. На трон взошёл его сын, Дэртран, но он не смог продолжить политику отца, пускал всё на самотёк и проблемы решал с помощью народной считалочки: на кого выпадет последнее слово, та диктатура и выходила победителем в споре.
Надо сказать, что требования тиранов были жестокими в полной мере: с осуждёнными обращались жестче некуда, приветствовались публичные казни на площади, полной простого народа. Взятки золотом и прочими ценностями не принимались, наказания были направлены на устрашение народа.
Лоялисты, в свою очередь, были мягче по натуре: исход судебных разбирательств редко заканчивался тюрьмой, преобладали коррупционные методы, а с осужденными обходились очень мягко, выполняя все их просьбы.
Так или иначе, одна из сторон выходила с поражением и затаивала свои обиды. Когда их накопилось достаточно и терпение лопнуло, каждая фракция создала заговор против короля в меру своих традиций: лоялисты хотели обвинить короля в измене родине и отстранить от должности, тираны же хотели его убить. Дата осуществления плана каждой стороны совпала; дело дошло до разборок прямо в покоях царя и, казалось бы, обречено. Всё так и останется на своих местах…
Но представитель тиранов выхватил меч и вонзил его по самую рукоятку в недоумевавшего и ничего не соображавшего Дэртрана. Смерть наступила почти мгновенно, как и война, которую белые и пушистые лоялисты тут же объявили тиранам.
Сразу начался набор добровольцев, среди которых были и Виина с Ингрит. Каждая девушка ждала, что другая появится в её рядах, сражаясь за свою политику, или хотя бы отсидится дома в тишине и покое. Но судьба распорядилась иначе.
***
Прошло пять лет. Война лоялистов с тиранами затянулась и никак не хотела кончаться. Большие потери были у каждой диктатуры, но примирить их никто не мог. Каждая была права по-своему.
За эти пять лет жизнь и война потрепали страну и изменили жителей. Лоялисты, прежде никому не желавшие смерти, убивали тиранов, чтобы воцарился мир на земле. Тираны в свою очередь ужесточили свои правила, чтобы достигнуть поставленной цели.
Ингрит и Виина поднялись с рядовых солдат до командиров отрядов, а после — генералов армий исключительно за военные заслуги и умение рассуждать хладнокровно и благородно, не теряя огромное количество людей в бою.
Каждая девушка поняла, что пора выяснить победителя в решающей битве. Каждая готовилась к этому дню. Завтра всё должно решиться.
Утро. Птички поют. Красота и тишина. Вскоре эту благодать нарушают тяжелые шаги, топот копыт, звон кольчуг и металлических доспехов. Начищенные белые нагрудники отражают свет солнца, тем самым заставляя светиться всю армию. Бордовые, цветом похожие на венозную кровь плащи тиранов развеваются, скрывая от лиц лоялистов боевые припасы. Два войска останавливаются, и командиры подъезжают к центру поля.
Ингрит, удерживая поводья лошади натянутыми, готовая реагировать в любой момент, открыто заявляет:
— Примите нашу сторону, и восторжествует справедливость!
— Мы несём мир и добро, а вы сеете разрушения! Никогда не будет этого. На войне победитель один, — голос девушки-лоялистки будто бы знакомый, но Ингрит не обращает на это внимания.
— Это мы ещё посмотрим.
Всадницы делают движения рукой — красная и белая армии обнажают клинки и с родным кличем несутся в бой. Скрестив клинки, каждый желал победы своей идеологии.
Особе смелые лоялисты преграждают путь командору тиранов, но Ингрит умело обращается с мечом, особенно когда ей приходится спрыгнуть с коня. Сразив по пути трёх противников, она идёт к генералу лоялистов, отражая атаки сбоку. Та уворачивается от колющих ударов солдат тиранов, вырубая их сознание по пути, — калечить, не убивая.
Ингрит проворачивает меч в руке и делает большой замах, желая напугать. Командир лоялистов не такая уж и простушка, а закаленный в боях воин, и, лишь усмехнувшись, легко уходит от лезвия, ответным выпадом разреживая воздух рядом с бедром девушки.
«Странно. Будто и не пытается захватить власть», — она делает рывок влево, пригибается, в ноги целясь. Но Белая совершает сальто вперед, со смехом парируя следующий удар.
— И это всё? Я думала, ты способна на большее.
Ингрит злится, но не позволяет взять гневу верх, а потому старается ударить как можно резче, внезапнее. Слева рубящий, снизу подсечка, меч в другую руку и колющий справа. Удобный навык: использование обеих рук в бою против одного. Генерал лоялистов уже не смеётся — движения слишком неожиданные. И один удар она всё-таки пропускает — рвётся ремешок её шлема. Ничего не остается, кроме как снять его и отбросить в сторону. Длинные белые волосы распускаются из косы, желтые глаза горят азартом. Прошло пять лет, но не узнать эту девушку невозможно.
— Виина… — шепчет Ингрит и почти пропускает удар — инстинкт заставляет её поднять оружие вертикально и остановить меч в нескольких сантиметрах от шеи. Девушка рывком снимает ненужный шлем: Виина не убьёт её, узн
ает в самый последний момент… Но руки предательски дрожат. Усилием воли лишь держит рукоятку не слишком крепко. Лоялистка, видя замешательство командора тиранов, вызывает её на смертельный танец, кружа вокруг неё и нанося удар за ударом.
«Она не узнаёт меня…»
Будто сквозь дымку Ингрит видит происходящее, только инстинкт воина не дает ей поддаваться. Но и он подводит — лезвие меча царапает щеку и отрезает часть выжженных до рыжины волос. Кровь медленно стекает по лицу, прикрывая старые шрамы, из-за чего можно было бы узнать девушку. Но Виина этого не видит, ослеплённая жаждой битвы и победы.
«Она меня забыла».
У Ингрит темнеет в глазах буквально на секундочку. Потом отключается слух, слышен лишь какой-то звон; она полагается только на ощущения. И почему-то не может шевельнуться, хотя командир лоялистов совсем рядом с ней. Пальцы разжимаются, и меч с алой рукояткой падает на землю. В глазах Виины плескается ужас от содеянного ею и справедливость; последнее перевешивает. Как только зрение восстанавливается, девушка натыкается взглядом на руку, облаченную в белую перчатку, держащую оружие, по самую рукоятку воткнутое в тело девушки. Боль появляется словно из ниоткуда, а следом за ней возвращается слух. Ноги подкашиваются, и Ингрит падает прямо на лоялистку, цепляясь за неё и осознавая всё произошедшее.
«Я… проиграла…»
Виина подхватывает умирающего командора Красных, чувствуя себя победителем. Но что-то привлекло её внимание, она всматривается в волосы, точнее на линию волос на шее и замечает какие-то чёрные штрихи. Любопытство просыпается в ней, и она пальцами убирает рыжие локоны, оттягивает вниз часть брони.
Нет.
Нет.
Татуировка в виде чёрного солнца.
Алые Рыжие волосы, которые наверняка просто выгорели.
Нет-нет-нет, это не должна быть она! Нет!
— Ингрит?.. — голос Виины резко пропадает, и мир вокруг них будто замирает. Не слышны все крики, стоны, лязг оружия. Только шепот. Еле различимый.
— Вин
о, — та делает ударение на «о».
— Ты… ты не должна быть ею! Нет… — Виина осторожно укладывает на землю девушку, предварительно вытащив и отбросив свой меч.
— Я сама… не думала, что командиром окажешься ты… — Ингрит закашливается, пытаясь судорожно хватать ртом воздух. Ей так много нужно успеть сказать… — Я… я не могла тебя убить, понимаешь…
— Почему? Почему ты не сказала?! Всё могло оказаться иначе, — лоялистка не сдерживает слёз, не удерживает в груди всхлипы.
— Всё… всё равно не будет так… как прежде. Ни у нас…
— Ни у других, — заканчивает она. И снова кусает губы. — Я не знала… Может, врачи еще успеют спасти тебя? — она показывает своим подчиненным знак, чтобы медики подошли как можно скорее сюда. Склоняется над Ингрит и пытается пальцами сжать края раны, чтобы отсрочить смерть.
— Они не будут… спасать меня. Я же… кха… тиран. Не вини себя… пожалуйста. Это был… — Ингрит сплевывает кровь вбок и накрывает руку девушки. — Было верным решением. Ты была… нет, ты лучшее… что было у меня.
— Ингри… не надо. Ты будешь жить! Поняла меня? — Виина утыкается лбом в плечо Красной, втягивая носом воздух, чувствуя знакомый запах. И её накрывает с большей силой от осознания всего.
— Вина… поцелуй меня, — на выдохе произносит Ингрит, и в следующую секунду её желание исполняется. Белая хочет, чтобы так продолжалось вечно. Чтобы не было всей этой войны, чтобы они были вдвоем и жили только для себя.
Виина с трудом находит силы оторваться сейчас от
чужих таких родных уст. И снова прикусывает свои.
— Ты снова… это делаешь, — Ингрит окровавленными пальцами проводит по губам девушки.
— Зачем ты… — но её перебивают:
— На твоих губах… должна быть только… моя кровь. Вина, я… тебя лю…
Ингрит не договаривает. Её рука будто в замедленной съемке падает, а голова, потеряв поддержку мышц, откидывается назад и чуть вправо. Последний выдох Виина ловит ртом.
«Люблю».
— Нет. Нет. Ингри, ты не можешь меня вот так взять и оставить! После стольких лет! Ингрит! — она снова и снова бьет кулаком по земле рядом с телом. Не может поверить.
Прикладывает ухо к груди Ингрит, надеясь услышать хоть какой-нибудь звук. Но слышит только тишину.
— Ты не можешь… Не сейчас!
Подошедшие медики оттаскивают Виину и констатируют смерть Ингрит. Битва постепенно утихает, как только новость доходит до самого последнего бойца. Тираны, видя своего командора поверженным, сдаются. Лоялисты торжествуют. Это их победа.
Но для Виины это конец. Она не представляет, что же ей делать дальше.
***
—Ты не оставила мне выбора, Ингри. Я виню себя в содеянном, но ты… ты заставляешь меня жить дальше. Просто знаю, что ты хотела видеть меня такой, а не убитой горем.
— Королева Виина, Вас ожидает Совет, — как не вовремя подошёл слуга.
— Да-да, сейчас буду. Дай мне минутку.
Слуга кивает и уходит. Виина протирает тряпочкой каменное надгробие с высеченной фразой:
«Здесь покоится Ингрит, величайшая из рода тиранов. Да хранит тебя Эреш* на твоём посмертном пути». И уходит, снова принимая на себя роль королевы, которая будет справедлива ко всем и не даёт чувствам взять верх.
Виина — королева Ирланты, а значит, не должна показывать сомнение. Она не кусает больше свои губы, но скорее по другой причине.
«На твоих губах только моя кровь», — всплывают в памяти слова Ингрит.
— А тебя рядом нет.
