Случайность: сила и бессилие

Тот же день.

– Что? Мир вокруг Сейго стремительно терял свои очертания, уплывал куда-то в сторону, деформируясь не хуже чем на картине какого-нибудь безумного сюрреалиста. Юноше стоило больших усилий просто продолжать держаться на ногах. – Мне неизвестно настоящее имя L, – очевидно, Ватари принял машинально вырвавшийся вопрос Сейго за требование уточнить последние слова. – Думаю, оно вовсе никому не известно. По крайней мере, в записке оно указано не было. Что он несет? Какая еще записка? Что за бред? Сейго снова проверил время. 15-13. На то, чтобы дойти сюда, у них ушло пять минут. Это значит, что обратно они пойдут примерно без двадцати четыре. У него есть еще чуть меньше получаса на то, чтобы попробовать во всем разобраться. Пусть его план провалился, он все равно выжмет максимум из этого разговора. Вот только какой в этом смысл? Чем это поможет, если я все равно не узнаю его имени? Тем более, с учетом слов Ватари, что его не знает никто. Но как? Как такое возможно? – Вы можете отвечать подробнее? – спросил Сейго, едва узнавая собственный голос. – Да, если вы уточните свой вопрос. Соберись. Ты сможешь. Нужно просто взять себя в руки. Сейчас он готов рассказать тебе все, что знает. А имя L можно выяснить и другим путем, ты ведь помнишь. Еще рано паниковать. Миура похлопал себя по щекам, пытаясь вновь прийти в чувство. Не то чтобы это всерьез помогло, однако земля перестала пытаться выскочить у него из-под ног. – Где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с L? – Наше знакомство, если это можно так назвать, состоялось в декабре тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, на пороге моего дома. В сухом до сей поры голосе Ватари вдруг прорезались теплые нотки. Сейго подумал, что, возможно, старику приятно вспоминать об этом, даже несмотря на то, что он понимает, с кем говорит. С другой стороны, неторопливость его речи заставляла Миуру заподозрить его в попытке потянуть время. Но он не видел в этом смысла, ведь Ватари не мог знать о временном лимите, который установился после соответствующей записи в тетради смерти. – Днем ранее я вернулся из Кайзерслаутерна, где присутствовал на церемонии открытия детского приюта, – рассказывал Ватари. – Это был первый приют, основанный мной за пределами Великобритании, и этот факт достаточно широко освещался в прессе. Думаю, если бы не внимание СМИ, все могло сложиться иначе. Сейго почувствовал, как в глубинах его сознания начинает зарождаться поразительная догадка. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. Однако подтвердить либо же опровергнуть ее мог только человек, сидевший на скамье в парке Хибия, в пятнадцати метрах от него. Поэтому Сейго продолжал слушать, с жадностью ловя каждое слово Квилша Вамми. – Этому предшествовало полтора года научной работы, так что, вернувшись в Винчестер, я в полной мере почувствовал накопившуюся усталость. Я решил ничего не планировать на ближайший месяц и целиком посвятить его отдыху. Но реальность не дала оправдаться моим ожиданиям. Какое странное чувство. Ведь по идее меня совсем не должно это интересовать. То единственное, что мне нужно было от него узнать, так и остается за кадром. Тогда почему же я слушаю с таким любопытством? С любопытством и… удовольствием? – В тот вечер я рано отправился спать, не позднее девяти часов. Весь год это было для меня непозволительной роскошью. Прежде чем заснуть, мне показалось, что я слышу, как кто-то стучит во входную дверь. Я не держал прислуги, и потому не мог послать кого-то проверить, так ли это. Самому мне тоже не хотелось вставать с постели. Я решил, что если бы кому-нибудь действительно хотелось попасть внутрь, он бы воспользовался дверным звонком, и спокойно уснул. В какой-то момент Сейго начало казаться, что ученый очень уж увлекся предысторией, но потом он вспомнил, что сам потребовал подробностей. Возможно, стоило попросить его поторопиться, но голос Ватари словно гипнотизировал юношу. Он убедился, что у него есть еще двадцать три минуты, и продолжил слушать. – Позже стук будто бы повторялся, по крайней мере, я слышал что-то такое сквозь сон. Затем все стихло. Около пяти утра я проснулся, наверное, оттого, что уже привык спать не дольше шести часов. Я спустился на кухню, выпить немного молока. На обратном пути я вспомнил о тех звуках, подошел к двери и прислушался. С той стороны все было тихо. Я уже пошел было обратно в спальню, но что-то дернуло меня остановиться. Я вернулся к двери и открыл ее. Сначала я не заметил ничего необычного, но потом опустил глаза и увидел, что на пороге моего дома, укутавшись в старую куртку песочного цвета, спит ребенок. Это был L. Так и есть. Бог ты мой, кто бы мог подумать! А ведь мне могло прийти в голову что-то в этом роде, когда я узнал о его благотворительной деятельности. Но в таком случае получается… получается, имя L и впрямь нельзя узнать без глаз шинигами? А Ватари все продолжал говорить, послушно исполняя волю Киры. О том, как он отвел будущего детектива в один из своих приютов, располагавшийся в том же городе. О том, как директор этого приюта доложил ему об удивительных аналитических способностях своего нового воспитанника. О том, как маленький гений начал проявлять интерес к разгадыванию разного рода загадок, как делал первые шаги по своему блистательному пути. Сейго продолжал слушать, отчетливо понимая, что практической ценности из этого разговора он не извлекает ровным счетом никакой. Бедро Миуры ощутило вибрацию. Продолжая слушать Ватари, он вытащил из кармана телефон и посмотрел на дисплей. Такада. Неудивительно, прошло уже больше получаса. И около десяти минут оставалось до конца разговора. Сейго не спешил сбрасывать звонок, но и отвечать на него не стал, просто сжав мобильник в кулаке. – Достаточно, мистер Вамми, – произнес он в микрофон. – В начале нашего разговора вы упомянули о записке. Что вы имели в виду? – Когда я обнаружил L под своей дверью, при нем была записка. Полагаю, эта записка была оставлена тем, кто привел мальчика ко мне. – Что в ней было? – Короткий текст, набранный на печатной машинке. Видимо, для того, чтобы невозможно было определить почерк. – Конкретнее, пожалуйста, – попросил Сейго, гадая про себя, выполняет ли Ватари его указания, или просто тянет время, каким-то образом догадавшись, насколько оно важно для Киры. – Что было в записке? – Восемь цифр и семь букв, – последовал невозмутимый ответ. Действительно, куда еще конкретнее? Но ничего, я все-таки добьюсь от тебя правды. – Не могли бы вы озвучить этот текст? – хоть Сейго и начал закипать, он все же пока сохранял ровный голос. Ватари ответил не сразу. Миура мог представить себе, как отчаянно он боролся, пытаясь сдержать эти слова. Но противостоять тетради смерти было невозможно. – Тридцать первое октября одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, – медленно, очень медленно, практически по слогам произнес старик, и сделал, наверное, самую длинную паузу в своей жизни, прежде чем продолжить. – Лоулайт. Сейго бросило в жар. Он сразу понял, что означало это странное слово. – Это его фамилия? Там была написана его фамилия? – яростно переспросил он, бросив следить за тоном. – Тогда почему вы сказали, что не знаете ее, когда я спросил вас об этом? – Да, я полагаю, что это его фамилия, – спокойно ответил Ватари. – Вы не спрашивали о его фамилии. Вы спросили, как его имя. Имени L я действительно не знаю. Так, ну, это уже кое-что! Правда, не представляю себе, как мне это поможет. Ну ничего. У меня есть еще семь минут. – Вы можете произнести ее по буквам? – спросил Сейго, доставая ручку и листок из тетради смерти. Он понимал, что одной фамилии будет недостаточно, просто больше ему было не на чем ее записать. Ватари вновь не спешил с ответом. Сейчас он ответит «могу» и снова замолчит. И я потрачу оставшееся время, по крупицам вытаскивая это проклятое имя. «Как звучит первая буква?», «Как звучит вторая буква?», «Как…» Обрывая панические мысли Миуры, Ватари заговорил. Ничего вытаскивать не пришлось. Судорожно вцепившись в ручку, Сейго опустился на одно колено и начал выводить буквы на листе. – И вы никогда не спрашивали у L, как его зовут? – уточнил Сейго, когда ученый замолчал. – Спрашивал, но он ничего не говорил о своем прошлом. Он был очень замкнут и первые месяцы вообще почти не разговаривал, хотя его речь была очень грамотной для четырехлетнего. – Как вы думаете, с чем это могло быть связано? – Миура продолжал допрос, глядя, как на часах устанавливается комбинация вида «15-35», а затем вновь всплывает предложение ответить на звонок абонента «Такада Киеми». – Мне кажется, с тем, что он не хотел вспоминать о прошлом. Словно вычеркнул его из памяти. Я не уверен, что он сам помнит, как его зовут. – Потому он и бросил вызов Кире? Он считал, что его имя невозможно узнать? – Думаю, да. Четыре минуты. У меня осталось четыре минуты. С учетом темпа его речи я успею задать еще два вопроса. Максимум три. И в тот же момент, по закону подлости, сознание Сейго озарило идеями. В мгновенье ока в нем пронеслось не меньше десятка полезных, резонных вопросов, ответы на которые он мог узнать от единственного доверенного лица величайшего детектива современности. Юноша проклял себя за то, что потратил большую часть времени на бессмысленный и до отвращения трогательный рассказ о детстве своего врага. – Как его называли в приюте? – спросил Миура, отчаянно пытаясь очистить голову от посторонних мыслей. – L? – Да. Его фамилия была записана в личном деле, но никогда не ходила в употреблении в Доме Вамми. Ее знали только директор приюта и я. Все звали его по первой букве. В Европе относительно распространено имя «Эл», как сокращение от «Альберта», поэтому к нему быстро привыкли. Позже, когда L приступил к работе, Роджер уничтожил его дело. Последняя цифра на часах сменилась с семерки на восьмерку. – Как по вашему, может ли у него вообще не быть имени? – По-моему, это вполне возможно, – прозвучало в динамике. – Это объяснило бы, почему в записке была указана только фамилия. – Вы никогда не пытались найти того человека, который ее написал? – без особой надежды спросил Сейго, глядя на тройку и девятку справа от числа «15». – Нет, – на этот раз Ватари ответил без колебаний. – Хоть L никогда и не говорил об этом, мне казалось, что он не хочет, чтобы я узнавал о его прошлом. Я даже никогда не пытался. – Все ясно. Спасибо вам, мистер Вамми. Прощайте. Стащив с себя наушники, Сейго не глядя запихнул их во внутренний карман и в бессилии привалился к древесному стволу, спрятав лицо в ладонях, пытаясь свыкнуться со своим провалом. Несколько секунд спустя он почувствовал, что на него смотрят. Опустив руки, он поднял голову и повернул ее вправо. Ватари стоял на гладко вымощенной дорожке и смотрел прямо на него. Танака был чуть позади, за спиной у британского изобретателя. И тоже смотрел Сейго в глаза. В действительности это продолжалось не дольше пяти секунд, но для Миуры время словно остановилось. Прошла целая вечность, прежде чем Танака положил руку на плечо своему спутнику, и тот, медленно опустив веки, повернулся к Кире спиной. Как в замедленной съемке они начали удаляться от него, направляясь в объятья смерти. Зачарованный, Сейго смотрел им вслед. Вновь завибрировавший телефон позволил ему сохранить связь с реальностью. Подняв руку с аппаратом на уровень глаз, он несколько секунд в отупении разглядывал его, прежде чем понял, что происходит. Затем, стиснув зубы, вновь сунул его в карман, выбрался на тротуар и, пошатываясь, поспешил к корту. Он нашел Такаду там же, где они и расстались. Впрочем, вряд ли она смогла бы ответить хотя бы на один вопрос об игре. На девушке не было лица, глаза помутнели от беспокойства и тревоги. При виде Сейго она вскочила с места и, подлетев к нему, схватила за руки, не обращая внимания на то, что следом за ней устремляются любопытствующие взгляды немногочисленных зрителей, пришедших посмотреть теннис. – Почему ты не отвечал на звонки? – от ее обычной выдержанности не осталось и следа. – Я места себе не находила. Ты вообще понимаешь, как долго тебя не было? – Да, прости, я виноват, – заплетающимся языком пробормотал Сейго, наблюдая за черными пятнами, прыгавшими у него перед глазами. – Я, наверное, поставил телефон на беззвучный режим. Просто в аптеке ничего не было, и… ох-х-х… Он пошатнулся и наверняка упал бы, не подхвати его Такада за плечо. И это уже не было актерской игрой. – Ладно, накричать на тебя я всегда успею, – Такада сменила тон, глядя на страдания Сейго. – Сейчас тебе нужно в больницу. – Нет… не надо в больницу. Мне бы прилечь. Просто чуть-чуть отдохнуть… – И в кого ты такой упрямый? – вздохнула девушка. – Где ты живешь? – Район Мэгуро, улица… – Не продолжай, – перебила его Киеми. – До меня ехать ближе. – Но твои родители… – На фестивале в Тайто. Вернутся только вечером. – Хорошо, – сдался Сейго, вяло пытаясь оценить последствия этого решения. – Только не нужно вести меня под руку. Я могу идти сам. После недолгих колебаний Такада все же отпустила его, и Сейго покорно поплелся за ней. Лицо Ватари намертво впечаталось в его сознание. Я впервые посмотрел в глаза людям, которых отправил на смерть. Черт… Похоже, Лайт и правда сверхчеловек. По дороге к выходу девушка вызвала такси. Сейго тоже достал телефон и проверил время. 15-54. Это было бы забавно, случись минут на пять раньше. Танака мог врезаться в наше такси. Символично до дрожи в коленях. А сейчас все, поезд ушел. Господи, как же я ненавижу поезда. Хорошо, что мы на такси поедем. Поток сознания уносил Миуру в неведомую даль, уступив управление телом голому инстинкту. Очевидно, то был инстинкт самосохранения, хотя сохранить Сейго от пристального внимания L сейчас могло только чудо. Он полностью провалился. А благодаря Такаде еще и привлек внимание посторонних. Теперь его наверняка запомнили. Впрочем, в тот момент Сейго не было до этого дела. Ему вообще ни до чего не было дела. Он продолжал куда-то идти, ничего не видя вокруг себя, затем его будто бы куда-то везли, а еще позже реальность взорвалась одним цветастым пятном, и сознание Сейго впервые за всю его жизнь окончательно изменило своему хозяину. В себя он пришел только в половину восьмого вечера. По крайней мере, именно это время показывали настенные часы, которые стали первым фрагментом реальности, который он увидел, открыв глаза. Затем юноша обнаружил, что находится на диване в незнакомой ему обстановке. Рядом, на столике, лежала упаковка таблеток и бокал, наполовину заполненный какой-то жидкостью. Сейго поднес его к лицу, понюхал и сморщился. Сакэ. Желудок оперативно отреагировал на это открытие, недвусмысленно намекая, что первоначально бокал был полон. Поставив его на прежнее место, Миура потянулся к таблеткам. Жаропонижающие, и, похоже, их он тоже недавно употреблял. Он попробовал вспомнить свои ощущения до того, как способность воспринимать действительность покинула его, и решил, что подобное лечение было совсем не лишним. Он нерешительно встал и побрел в сторону двери, обнаруженную при более пристальном осмотре комнаты. – Кто тебе разрешал вставать? – возмутилась Такада, которую Сейго увидел в соседней комнате. – А что, кто-то запрещал? – с искренним удивлением спросил он. – Да! Видел бы ты себя в зеркало часа три назад! Откуда мне было знать, что у тебя за аллергия? А ехать в больницу ты всеми силами сопротивлялся, и… – Аллергия? – повторил Сейго, мучительно пытаясь вспомнить подробности уходившего дня. Но в голове по-прежнему билась только одна мысль: он проиграл. Лицо Ватари, все еще стоявшее перед его внутренним взором, вновь и вновь повторяло эту короткую фразу. – Ну да. Ты сказал, что у тебя аллергия на креветки. – Ах да. И правда, – Сейго кивнул, выражая признательность. – Ну, теперь я, кажется, в норме. Спасибо, что привела меня в чувство. – И куда это ты собрался? – стоило Сейго отвернуться, как Киеми вновь повысила голос. – Родители вернутся не раньше десяти, и предварительно позвонят. До тех пор я тебя не отпущу. Не хватало еще, чтобы ты свалился где-нибудь по дороге. – Но я действительно хорошо себя чувствую. Миура пожал плечами, не понимая упорства девушки. Не обращая более на нее внимания, он вернулся в комнату, в которой очнулся, и заметил на спинке кресла свою ветровку. Схватив ее, он почувствовал что-то твердое во внутреннем кармане. Поместив туда руку, он извлек наружу передатчик и тут же сунул его обратно. Подробности, наконец, начали возвращаться — он действительно почувствовал, что приходит в себя. Осмотрев остальные карманы, Сейго удостоверился, что страница из тетради смерти с записанной на ней фамилией L на месте, но при этом почему-то не обнаружил телефона. – Киеми-тан, а где мой мобильник? – спросил он, возвращаясь к Такаде. – А, то есть теперь я снова Киеми-тан? – язвительно уточнила она. – Извини, если нагрубил. Просто мне действительно нужно идти. Спасибо тебе за заботу. Разум на автомате подсказал Сейго нужные слова. Он подошел к Такаде, бережно дотронулся до пряди ее волос, и прикоснулся губами к холодной коже на щеке. – Я очень тебе благодарен, – тихим голосом сказал он. Такада смотрела на него широко распахнутыми глазами. Сейго понял, что означает этот взгляд, но предпочел оставить эту информацию без внимания. Сейчас его голова была полна других забот. – Я тоже благодарна, – произнесла Киеми. – Благодарна за то, что ты доверился мне. Можно подумать, у меня был выбор. – А твой телефон на кухне, – продолжила она. – Тебе звонил кузен около часа назад. Я сказала, что ты плохо себя чувствуешь и не можешь ответить. Он забеспокоился, но я сказала, что с тобой все будет в порядке. Тогда он извинился и попросил перезвонить, когда ты поправишься. Вот и начало конца. L уже в курсе. Интересно, они сразу меня арестуют или сначала отвезут в штаб, якобы для разговора? – Все в порядке? – в голосе Такады вновь зазвучали обеспокоенные нотки. – Ты как-то побледнел. – Все в порядке, – эхом отозвался Миура, налепляя на лицо кривую улыбку. – Просто понял, что нам все-таки пора прощаться. – Ладно, ничего не поделаешь, – девушка улыбнулась в ответ, и эта улыбка вышла полной противоположностью улыбки Сейго. – Увидимся завтра в То-Дай? – Конечно. Когда Такада закрывала за ним дверь, Миура вспомнил о манере L постоянно просчитывать вероятность того или иного события. В этот момент сам Сейго готов был дать не меньше пятидесяти процентов на то, что лицо Киеми он видит в последний раз.