Кицунэ Больших Городов

      Она выделяется на фоне толпы мегаполиса. Вы могли видеть ее — неторопливая элегантная походка, изящные руки, тонкие запястья, темные волосы и глаза волшебного серебристо-карего цвета. Могли заметить ее среди прохожих, в метро, университете, электричке, может быть, вы живете на одной лестничной клетке. Быть может, шагая по выщербленным подъездным ступенькам с мешком мусора и бездумно обводя пальцами паутинки трещин на синих крашеных стенах, вы залюбовались её фигурой, прозрачно-лунной в неизменном сером плаще. Она мелькнула мимо вас серебристой стрелой, вихрем новой осенней бури, взметнувшей пожухлые листья — тускло-золотые, будто чуть припылённые, как ее кожа и витая цепочка браслета на левом запястье, и в воздухе остался теплый и свежий аромат неведомых духов. И вы, слушая грохот тяжелой двери, выдохнули, наверное: «Боже, как хороша…», будто не подчинив вылетевшие ей вслед слова своей воле…       Или, быть может, однажды, спеша домой поздней ночью, вы замечали в темноте домовой арки алую точку сигареты и слышали тихий серебристый смех. Но, подходя ближе, вы не обнаруживали никого. Лишь легкие шаги вдалеке, да запах дыма, напоминающий о лесе, прелой листве, и отдающий можжевельником. Вы останавливались, глядя близорукими глазами в бессонную темень, и ловили на ресницы блеклый отсвет городских звезд. Что-то неприглядное и офисное внутри, такое же унылое, как шуршание старой клавиатуры, одергивало за рукав и твердило прописные истины о чем-то вроде «опять эти профурсетки шастают», «и чего, и чего, кошка дома не кормлена, а на таких и внимания обращать не стоит», но громче всего выделялось самолетное «attention» — остановись, не ходи в призрачно-сонный, набросанный тушью на рисовой бумаге мир — небывалый и не принимающий чужаков; оно заботливо копошилось в городской памяти, что вливалась каждом горожанину в бледноватую кровь с легким графитовым оттенком, оно поминало старые сплетни и истории, и вы, быть может, склоняли слух к этому забытому шуму обрывков и фраз, брошенных о таких — легких и гибких, как лисы — зло и боязливо, и ускоряли шаг, вдруг устрашившись едва слышного, потустороннего смешливого звона за тем поворотом, и здравый смысл вновь успокоено замирал. Ей же до вас не было ни малейшего дела…       Замечали ли вы порой, уголком глаза, легкую тень лисьего хвоста, мелькавшую на периферии зрения, столь быструю и легкую, что вы принимали ее за видение? Или же вам доводилось видеть скрипачку, играющую по ночам блюз в полутемных переходах, изящная фигура которой не отбрасывала тени? Или вы знаете ту, без чьего присутствия не обходится ни один светский раут в городе — ту, что носит серебристо-серые вечерние платья, девушку, сидящую в стороне и пьющую текилу, загадочно улыбающуюся и качающую головой на приглашения потанцевать, ту, что по-лисьи щурит глаза на огонь свечей, легкими бликами скользящий по ее отливающей золотом коже?       Быть может, вы подглядели, как она украдкой облизывает тонкие, карандашным росчерком, губы, выпив чашку черного кофе с приторно-терпким привкусом жженого сахара, и достает из кошелька, серого с алым, монеты? Как невесть откуда взявшейся ручкой торопливо и размашисто пишет на салфетке ряд затейливо вьющихся цифр с подписью «Рина» — чтобы потом ослепленный улыбкой судьбы счастливчик недосчитался пары знаков в ее несуществующем номере, и чернильные завитушки имени перетекли под внезапным дождем в пятно с лисьими очертаниями? Чтобы она рассмеялась далеко-далеко от кофейни и покачалась на носках, взблескивая серебристо-лунной кожей сапог — а что, Рина очень неплохо звучит, и в ряду ее фальшивых имен, извечных и мимолетных, для каждого городского путника свое, займет не последнее место; но, быть может, вы слышали историю о том, кто услышал в перезвоне лукавого смеха и тихой капели подвесок на браслете отзвук ее истинного имени на мертвом благородном языке?       Многие замечали ее, ту, что оставила свой легкий след повсюду — мелькнула серой тенью, блеснула серебром глаз, махнула лисьим хвостом. Вы видели ее? Успели заметить, пока она быстро пробегала мимо желтой в свете старой лампочки стены перехода, что ее тонкая фигура не отбрасывает тени? Может, над волосами хохочущей недотепы, что столкнулась с вами в метро, вы видели светлый, жемчужно-серебристый отсвет — будто лунный венец с небрежно заткнутой за него кружевной полоской полыни? Может, и в вашей жизни она прошлась рядом неторопливой элегантной походкой, отставляя прозрачные дождевые следы на щербатом асфальте? Вы видели ее — Кицунэ больших городов?