Приворот

Особняк Хоук полон сонного спокойствия почти сутки напролет. Утро всегда проходит по заведённому, должно быть, самим Создателем распорядку и даже беспокойная нравом магесса не нарушает его священную тишину. С воистину аристократическим достоинством высокородная белоручка почивает на мягкой перине. Бодан и Орана, тишайшие создания во всем Киркволле, занимаются домашними делами с привычной ловкостью и безмолвием. Если и выпадет минутка и желание поболтать, то разговор ведется на пониженных тонах – они, в отличие от хозяйки, не считают нужным извещать соседей о своих планах. День, конечно, счастлив куда меньше, но на судьбу свою пожаловаться не может. Отступница нарушает покой дома всего час-другой, расхаживая по гостиной в домашнем халате и зачитывая вслух письма и приглашения. Это так же привычно и важно для неё, как прием пищи или сон. Потом магесса уходит, снова даря дому блаженное спокойствие и тишину. Уносит с собой кипучую жизненную энергию, разливая её где-то в других местах: «Висельник», «Роза», лечебница в Клоаке, мрачное поместье тевинтерца, нищая пустота эльфинажа, вольготные просторы пригорода... А особняк дремлет, лишенный главного источника беспокойства и суеты. И даже Сэндал с его катаниями на люстре и радостными восклицаниями «Колдовство!» — не более чем слабый отголосок урагана по имени Мариан Хоук. Вечер ворчит напоказ, жалуясь на шум и суету, но на самом деле он счастлив — раньше он был избавлен от присутствия магессы в доме, и потому слушал сплетни Дня с некоторым ревнивым интересом. А теперь ему тоже есть, что поведать Ночи, которая вскоре сменит его. А уж она расскажет всё Утру, а то передаст Дню. И вот Вечер неслышно поднимается по лестнице, заглядывает в приоткрытую дверь… — Хоук, — устало зовет пиратка, целясь кинжалом в книжную полку. — Тихо! — шикает магесса, нависая над котелком. Две отступницы и разбойница уже которую неделю собираются в особняке Хоук, неизменно выбирая для посиделок второй этаж библиотеки. Центр комнаты превратился в обугленный, весь в саже и пепле, круг, обложенный камнями и песком. На столах, расставленных вдоль стен, лежат друг на друге раскрытые книги. Разворошенные сумки с травами и разноцветными пузырьками валяются прямо на полу. — Милая моя, ничего у тебя не получится, — вздыхает Изабелла, возводя глаза к потолку. — Почему? — испуганно смотрит на неё магесса, не замечая длинной угольной полосы у себя на переносице. Она суетливо мечется от книги к книге, торопливо сверяясь с рецептами. — Я всё учла. Три бутылька горной воды, семь камней с колодца, волосок в два загиба с головы объекта, милость Андрасте... — Не в рецепте дело, а в подходе, — в который раз попыталась переубедить подругу пиратка. — Тебе ещё самой не надоело опаивать его зельями и охмурять чарами? — Ну, да – ни одно ещё не сработало, — расстроено сказала отступница, утираясь рукавом и размазывая сажу по щеке. — И не сработает! – убеждала Изабелла. — Потому что нужно не магией к сексу идти, а как все нормальные люди... и не-люди — ногами до кровати. — Я не секса от него хочу, — возмутилась Хоук, гневно сверкая очами. – Мне нужно большее... — Ты его в кровать для начала затащи, — фыркнула пиратка, метнув кинжал в книжный шкаф. Тот, судя по зарубкам, чуть ли не каждый вечер получал подобные «подарки». — А от кровати до церкви всего пара шагов. В вашем-то Верхнем Городе. — К демонам церковь, – отмахнулась отступница, беря в руки пучок какой-то травы и кроша её в котел. — Мне просто нужно, чтобы он был рядом. И не как какой-то там — тьфу! — соратник или друг. — Конечно, лучше заморочить голову варевом, чем привязать сексом, — Белла встала с кресла и пошла за кинжалом. — Ай, иди ты! — фыркнула магесса. — Хоук, ты забываешь мешать, — из темного угла раздался голос Мерриль, уже давно переставшей ввязываться в эти разговоры. Чем спорить с двумя более опытными в подобных делах женщинами, легче было успокоить себя мыслями: «Им лучше знать». — О, точно! — спохватилась Хоук, берясь за длинную деревянную ложку. — Как там, Мерриль, три раза налево, четыре направо и семь раз зачерпнуть левой рукой? — Ага, — выдавила долийка, вовремя вспомнив, что простого кивка магесса не заметит. — Четыре узла на рукаве не забудь. С трудом завязав обозначенные узелки, Хоук опустила ложку в котёл и начала помешивать зелье, приговаривая: — Зной... — в котел упали три красных бутона, — и песок, — туда же посыпалась сумрачная пыль из флакона. — Ветер и дождь, – отступница протянула руку над котлом и призвала небольшую молнию. Варево закипело ещё сильнее, хотя дрова под котлом давно превратились в слабо тлевшие угли. Магесса вынула из побулькивающего зелья ложку и, нашептывая заговор, стала следить за маленькими прозрачными капельками, появляющимися над густой мутной жидкостью. — Что увидала, то не отдам, — от зловещего шепота Хоук Изабелла чуть было не рассмеялась. Остановило её только то, что новоиспеченная «ведьма» за подобную наглость заставила бы пиратку выпить весь котёл испорченного варева. Магесса отложила ложку и зашарила по кармашкам на поясе. — Изабелла, что, ты говоришь, он во мне оценит? Что его может привлечь? — не отрываясь от поисков, вопросила она. — Решительность твою, глупышка. И целеустремлённость. А не это... — дальше Хоук уже не слушала. — Немного корня шиповидки для решительности, — шептала она, бросая скрюченные сухие корешки в котёл. И добавила, поразмыслив: — И листьев. — Говорю тебе, не сработает, — простонала ривенийка, откидываясь на спинку кресла. — Цыц! — бросила Хоук, водя руками над котлом. Маленькие кусочки льда сыпались прямо из ее пустых ладоней. Они падали на варево и плавились в кипятке, свистя и давая столько пара, что фигуру магессы вскоре почти не было видно. А она всё бормотала: – Один лишь твой взгляд в холодный сей дым — вот что стоит за словом моим… Ледяным ветром Хоук разогнала марево, висящее над котлом. Глаза её алчно блестели, а руки немного подрагивали, покрепче хватаясь за металлический половник. На поверхности переставшего кипеть зелья образовался слой прозрачной и чистой, как слеза младенца, жидкости. Её-то отступница и вычерпывала, аккуратно сливая в стеклянный пузырек. Заливала она его добротно – под самое горлышко, оставив немного места под пробку. — Вот, оно! Зелье моей мечты, вот оно! — убрав зелье подальше, магесса закружилась, радостно подпрыгивая. От избытка радости она расцеловала смущенную Мерриль, пыталась то же самое сделать с Беллой. — И-и-и-ха! — Успокойся, полоумная, — пиратка покрутила пальцем у виска. Пока только у своего, но всем видом показывая, кому жест адресован. — Ты так скачешь после каждой порции твоих зелий. Только вот он их пьёт, а потом просит чего-нибудь закусить. — Ну уж нет, — упрямо заявила отступница, для пущего эффекта упирая руки в бока. — На этот раз точно получится. — Посмотрим, — хитро усмехнулась Изабелла. …Ох, глупая, глупая Хоук. И ведь не знает, что ничего у неё не получится. Даже представить не может, убирая все ингредиенты по шкафам да тумбочкам, что никаким зельем не споить ей «суженого». И дело здесь не в навыке зельеварения, не в тщательно подобранных ингредиентах и не в словах, что она каждый раз читает над котлом, заучив их из древних писаний ворожей… Магесса блаженно счастлива, представляя себе картинки совместной жизни с возлюбленным. Настолько, что не замечает ступеньки и чуть не падает. Спасибо подругам, что поддержали. …Знай Хоук, что сделала одна из её подруг – взбесилась бы, не понимая, как можно препятствовать чужому счастью. Не знает Хоук, но хоть и не знает, а спит неспокойно, даже во снах перебирая и испытывая ингредиенты для зелий. А правда в том, что её чувства не безответны, хоть этого и не скажешь на первый взгляд. Даже больше – настолько взаимны, что впору браться за руки и бежать в закат по цветущим полям. Не будь отступница настолько слепа, нерешительна и наивна, было бы у неё и счастье, и любовь до гроба уже вчера. Или даже раньше – стоило только признаться. И впору пенять на судьбу-злодейку, что одарила Хоук магической силой, добрым сердцем и красотой, но совершенно не научила разбираться во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Из-за этой промашки судьбы и страдает магесса, не замечая тайных нежных взглядов, устремлённых на неё. Отступница варит любовные зелья, не зная, что лучший приворот в её случае – честный разговор да жаркий поцелуй. Зато Изабелла видит и знает всё. Была известна ей тайна двух глупцов ещё до того, как они ей сами сказали. Не понимала пиратка только того, почему они об этом разговаривают с ней, а не друг с другом. Почему не признаться объекту своей любви, и чего в этом случае стыдиться? Хотя, чего скрывать, её забавляли нелепые мытарства этих двоих... До того момента, как Хоук придумала эту глупость с приворотами. Вот это было уже слишком! Чтобы восстановить справедливость – Изабелла долго смеялась над этим своим порывом – она рассказала влюбленному о чувствах магессы. Пусть несчастная жертва знает, чем могут закончиться посиделки у Хоук! Но самой Хоук хитрая пиратка, конечно же, ничего говорить не стала. Влюблённый же лишь улыбнулся польщенно, прознав о проделках изобретательной ведьмы. И решил подшутить немного над магессой, что в любви своей мечется от неприличного до незаконного. Раздобыла ему пиратка зелье, что после употребления нейтрализует действие всех приворотов, будь они в виде варева или амулетов. И зелье это выпивает он перед каждым визитом к Хоук. Только непонятно, чего он ждёт, просто наблюдая. Что разочаруется ведьма курносая в своей «магии» и с разговором придет к нему первой? Так это может быть очень нескоро, учитывая фантазию девушки. Да и вообще – дурак он, право слово, раз ничего не предпринимает и просто ждёт, изредка коротая вечера у Хоук за чаем с печеньем. Изабелла б на его месте уже давно… Но что толку думать об этом – свой ум в чужую голову не вложишь. Вот и сейчас они вчетвером сидят за столом и ужинают. Хоук смотрит на любимого и малейшее ловит движение – как изменится взгляд, как подпрыгнет бровь. А он пьёт вино, наполовину зельем разбавленное, да ничуть не меняется. Только слушает, что пиратка рассказывает. — Байки да ложь, — усмехается он, услышав конец истории. — Тебе к Варрику бы в компанию. На два голоса сказки расскажете — и слушателей станет больше в разы. — Предлагала, – Изабелла хихикает. — Он не согласен. Они же будут на меня пялиться, а ему нужно внимание. — Ах, вот оно что, – кивает мужчина. — Ну, тогда я понимаю. И Варрика, и твоих зрителей. Изабелла удивлена, но услышав скрип зубов, что со стороны Хоук доносится, понимает, чего он добивается. Фу, как грубо! А он уже из-за стола встает, прощаясь с ними. Хоук – мрачнее тучи сейчас. Сидит, насупившись, и на его слова не отвечает. Уже убедилась, что старания снова псу под хвост – не сработало зелье любовное. Вот они опять остались втроем, и магесса чуть ли волосы на голове не рвёт от отчаяния. — Да чтоб его!.. Чтоб книги эти!.. Чтоб меня!.. И чтоб… варево это проклятое! — Ну, и что я тебе говорила? — Изабелла с удовольствием отпивает из бокала вино. — Не получалось и не получится. Нужно действовать по-обычному, а не через эти твои зелья-стишки-амулетики. — Ух, он у меня получит! — продолжает свирепствовать Хоук, не обращая внимания на слова. Но почему-то берет себя в руки, успокаивается и заявляет: — Завтра вечером обе ко мне. Опоздания не принимаются! — Отступница срывается с места и уходит к себе в комнату. Не слушает она ни речей наставительных, ни вопросов, что вслед ей несутся. — А зачем? — удивленно и робко спрашивает Мерриль у Изабеллы, которая ноги на стол закидывает. – Зелье же опять не сработало. Чем мы будем завтра заниматься? — Тем же, котёнок, чем занимаемся каждый вечер. Попытаемся приворожить мужика. Ох, это будут долгие... Дни? Недели? Месяцы? Демоны знают, сколько времени потребуется магессе, чтоб наконец смелости набраться, и как долго будет молчать Изабелла. …А Вечер, уступающий место Ночи и торопливо шепчущий ей на ушко последние новости, рад – ещё не раз ему будет, что поведать.