Footie Fic Collection

— Серхио, — Икер, кажется, не способен произнести что-то другое сейчас. И это вполне нормально для него, и должно быть нормально для Серхио, потому что он улыбается. Он улыбался на протяжении всей ночи, но в этот раз немного иначе: не ярче, но теплее, не шире, но слаще. Эта улыбка только для Икера, для одного Икера. — Серхио, Серхио. — Икер, — Рамос прижимается сильнее, пряча лицо в изгибе чужой шеи, где чувствуется частый пульс: от адреналина, или от близости Серхио, или всё вместе. — Ты устал? По сути, он устал. Сто двадцать минут игры в футбол, а потом восемь (или даже больше) часов празднования способны вымотать вас. Он устал, но не хочет отдыхать, а даже если бы и хотел, то вряд ли смог бы. Что-то гудит под его кожей, как шампанское, которое несколько часов назад было буквально повсюду, или как провода, которые трескаются и освещают его изнутри. Когда Серхио снова улыбается ему, он чувствует это ещё раз. — М-м-м, — Касильяс прикрывает глаза и поворачивает голову так, что его щека прижимается к волосам Серхио, — я думаю, мы все устали. — Больше никаких кувырков? Он не может видеть, но чувствует, как Рамос ухмыляется. — Я понятия не имею, как получились те, если честно, — Икер смеётся. — Что ж, откуда бы они не пришли, делай их снова. Это было здорово, — голкипер открывает глаза, и его взгляд фокусируется на лице Рамоса. Оно сильно изменилось по сравнению с тем, что было на протяжении последних часов. Икеру нравилась та яркая радость, но и это выражение он тоже любит. — Да? Стоит ли мне сделать это традицией, как ты со своим флагом, матадор? — Я был бы не против, — Серхио слегка поднимает голову, чтобы прикоснуться губами к щеке мужчины. — Я за кувырки, когда мы выиграем Ундесиму. — Надеюсь, это не займёт у нас ещё двенадцать лет, — шутит Касильяс. Удивительно легко шутить на эту тему сейчас, хотя день назад было совсем по-другому. — Надеюсь, — вторит ему защитник. Надежда не была добра с ними в последние годы, но сегодня их ожидание, вера и страсть окупились в полном размере. Сегодня они не подвели сами себя и отблагодарили фанатов за терпение и веру. Сегодня. После долгих двенадцати лет ожидания. — Как знать, — говорит Серхио. — Может, это займёт всего лишь двенадцать месяцев. — На это даже не стоит надеяться, слишком многого хочешь, — даже будучи в полном восторге от победы, Икер не может позволить себе быть настолько оптимистичным. — Серхио, — тихо говорит он, — спасибо. — За что? — второй мужчина выглядит озадаченным. — За гол. За то, что спас нас, — за то, что спас меня. — Ты не должен благодарить меня, — фыркает Рамос. — Это моя работа, ты же знаешь. — Забивать голы? Не думал, что защитники и этим занимаются. — Это то, чем занимается этот защитник. Икер смеётся, слыша эту фразу, и смех его лёгкий и тяжёлый одновременно, но тёплый. — Нет, я имею в виду, я твой вице-капитан, знаешь, я как бы твоя правая рука. Моя работа заключается в том, чтобы дорабатывать там, где ты не поспеваешь. В этом смысл команды, ты знаешь. Нашей команды. И это наш трофей, который мы подняли, потому что заслужили. Касильяс смотрит на Серхио, и неожиданно его буквально насквозь пронзает мысль о том, как сильно он его любит, как он благодарен ему. Рамос, может, и безрассудный, вспыльчивый и невыносимо упрямый, но лишь потому, что в его сердце так много огня, что он просто не способен сдержать его один. Но Икер не может винить его в том, что он слишком сильно заботится, что слишком глубоко влюблён, потому что они оба это чувствуют. И это заставляет Икера любить его ещё сильнее. — Эта была глупая ошибка, — тихий голос голкипера врезается в уши Серхио. — И это почти стоило нам всего. — Все делают ошибки, Икер. Ты же не буквально святой, так что тебе тоже дозволено совершать их, — Рамос роняет голову на чужое плечо, будто больше не в состоянии самостоятельно держать её, поэтому доверяет это Икеру. — И всё в порядке. Ведь мы выиграли, так ведь? Самое главное — мы выиграли. — Мы выиграли, потому что ты забил, — Касильяс обнимает защитника, прижимая того к себе сильнее. Серхио пахнет шампанским, травой и немного потом — аромат, который навсегда теперь ассоциируется у Икера с победой. — Гол Гарета был победным, но твой…Твой гол был тем, который действительно привёл нас к Десиме. Серхио просто улыбается и придвигается ещё ближе, как будто он хочет слиться воедино. — Икер, — шепчет он. — Да? — так же тихо отзывается Икер. — Ничего. Просто хотел сказать твоё имя. Касильяс не отвечает ничего. Некоторые вещи понятны без слов. Он обнимает Серхио, и они оба дышат в унисон, а их сердца бьются в одном ритме. И он вспоминает, что чувствовал, когда Серхио забил, сравняв счёт, вспоминает, как целовал его щёки снова и снова, еле сдерживаясь, чтобы не поцеловать в губы, вспоминает, как кубок оказался тяжелее, чем он думал, но потом Серхио поднял его с ним, и тяжесть стала приятной и комфортной. Когда он передавал трофей другим игрокам, неохотно отпуская, ощутил пустоту, но потом, когда в его руках оказался Серхио, он снова почувствовал, как держит что-то действительно важное. — И мой гол привёл к твоим поцелуям, — добавляет Рамос, — так что это стоило того вдвойне. — Что, мои поцелуи значат столько же, сколько и кубок Лиги Чемпионов теперь? — смеётся Икер. — Ты значишь намного больше, чем десять кубков Лиги Чемпионов, — серьёзно произносит защитник. Икер чувствует что-то в своём горле, он с трудом находит свой голос, но не дыхание. Серхио так много забирает у него, но отдаёт гораздо больше, и иногда Икер даже не верит, что у него есть столько многое, что у него есть Серхио. — Я люблю тебя, — он говорит то, что произносит недостаточно часто, но он должен сказать это сегодня. Большая часть Мадрида сегодня наполнена любовью к Серхио, но не так сильно, как Икер. И дело не только в голе или Десиме. Дело в том, что это Серхио, и Икеру так повезло с ним, он так счастлив быть рядом и не знает, как объяснить это Серхио. — Я так сильно люблю тебя. — А я думал, что ты не пил, — ухмыляется Рамос, после чего смотрит на голкипера, и его ухмылка превращается в улыбку. В ту самую улыбку. — Я тоже люблю тебя. — И я говорю это не потому, что… ну, знаешь… — Я знаю, — перебивает его Серхио. — Я знаю, Икер, — он снова улыбается, приближается к лицу Касильяса и начинает покрывать мелкими поцелуями его щёку и скулу, не приближаясь к губам. Так же, как Икер целовал его после финального свистка, с той же благодарностью и признательностью. — Я знаю, что ты сказал бы это, даже если бы мы проиграли. Но, слава богу, мы не проиграли, — его глаза слегка темнеют. — И знаешь, у меня есть своя ошибка, которую я исправил. Икер вспоминает слёзы Рамоса после матча с Баварией, вспоминает, как тот был безутешен, как они сидели в темноте несколько часов, как Икер обнимал его, пока он не уснул, а слёзы продолжали стекать вниз по его лицу. А год спустя, после Дортмунда, Серхио был полностью разбит, прятал лицо в его плече, заставляя Икера найти какой-то немыслимый запас сил и прочности, чтобы удерживать их двоих. В этот раз Касильяс был тем, кто плакал, а Серхио — тем, кто обнимал его. В этот раз слёзы были от счастья, и они не были опустошены: они были наполнены радостью и гордостью. Их надежды наконец-то оправдались, и мечты сбылись. Икер не хочет, чтобы Серхио плакал, как той ночью после Баварии или Дортмунда, никогда снова. И он знает, что это невозможно: всегда будут поражения, и некоторые из них будут особенно болезненными. Но он по-прежнему хочет защитить Серхио от этой боли каким-нибудь образом. Это то, что всегда было и будет между ними. — Извини за то, что постоянно плачу на твоём плече, — говорит Серхио, и голкипер осознаёт, что рассуждал вслух. — Не извиняйся. Ты же знаешь, что я не возражаю, я просто… просто ненавижу, когда ты грустишь. — Тогда останься со мной, — произносит защитник, кусая губу и отводя взгляд на секунду. — Я имею в виду, что поражения — это плохо, конечно, так будет всегда, но… — его взгляд возвращается к Икеру, чистый и ясный, — но они всегда будут в разы хуже, если тебя не будет рядом. — Я никуда не ухожу, — говорит Касильяс, не прерывая зрительного контакта. — Я не уйду, — облегчение на лице Серхио действительно делает больно. — С чего ты взял, — начинает Икер, но тут же вспоминает все слухи о своём будущем, которые окружают его, и его лицо становится мягче. — Я никуда не ухожу, — повторяет он. — Поверь мне, Серхио, я не ухожу. — Я верю тебе, — отвечает Рамос с верой и решительностью в голосе. Он неизменно верит в Икера, даже когда сам Икер сдаётся, и голкипер вновь вспоминает, почему он так любит Серхио. — Мне просто нужно было услышать это от тебя. — Я буду рядом. Я больше нигде не хочу быть. Лицо Рамоса озаряет широкая улыбка, и он снова похож на того парня, который только перешёл из Севильи, будучи подростком, но сумел вырасти в замечательного человека. Невероятный игрок, невероятный капитан и, прежде всего, невероятный мужчина. Его невероятный Серхио. — Икер, — начинает защитник и тут же замолкает, заканчивая предложение взглядом. Некоторые вещи понятны без слов. Он подаётся вперёд — они целовались уже несчитанное количество раз, но в этот раз есть что-то особенное и несравнимое. — Я знаю, — говорит Касильяс. Серхио кивает. Они встречаются взглядами, падая и поднимаясь в глазах друг друга, утопая и всплывая, и Икер понимает, что это чувство полного спокойствия — один из многих видов счастья, которое Серхио дарит ему. — Ты сейчас заставишь меня плакать снова, — произносит Рамос, слабо посмеиваясь. — Разве ты ещё не устал быть жилеткой для моих слёз? — Я не против. Ты можешь использовать меня как жилетку для слёз в любое время дня и ночи. — Идёт, — улыбаясь, соглашается защитник с блеском в глазах, и они закрепляют сделку поцелуем.