попал

Донхёк всегда ненавидел черный цвет, который по злому умыслу судьбы встречал его на каждом шагу. Этот пиздецки пафосный оттенок, как казалось парню, не сулил ничего хорошего, доставляя хуеву тучу проблем. Вот и сейчас, сидя за партой на уроке биологии он понимал, что попал в такое дерьмо, из которого не выпутаться толком. Донхёк не раз слышал об истинной паре, предназначавшейся тебе с самого рождения, не раз видел их по телевизору, не раз замечал радостно воркующих девушек или парней в парках. От такого зрелища хотелось блевать, чтобы все органы оказались где-нибудь далеко за пределами городской канализации. Но судьба не была бы судьбой, если бы не решила слегка над ним прикольнуться. Он, мягко говоря, ахуел, когда заметил на своем пальце очертание широкого черного кольца. Донхёк точно помнил, что слышал от друзей о том, что если на твоей руке появляется такого рода предмет, то жди беды, откуда не ждали. Но ему не привыкать — вся его жизнь сплошная беда. Родители развелись, когда он был крохотным. Учеба тоже не приносила радости: постоянные стычки с одноклассниками, избиения за школой до потери сознания, первая любовь и не удавшийся сексуальный опыт. Джемин тогда долго ржал, а вот Донхёку было не до смеха. Его жизнь медленно превращалась в кошмар, который не увидишь даже в самом страшном сне. Кольцо со временем стало натирать до такой степени, что вокруг него начала проступать кровь. Отпросившись в туалет, Донхёк направился в медпункт, дабы взять у медсестры бинт и перекись, чтобы избавиться от красной жидкости на руках. К слову красный он обожал. Парень мог подолгу наблюдать за тем, как по разбитой губе медленно стекает струйка горячей крови, смешанной с грязью с чьих-то ботинок. Приходя домой, он то и дело, часами стоял у зеркала, рассматривая то, во что он превращается. Синяки сходили очень долго, а раны иногда приходилось зашивать. Мать только негодующе качала головой, а Донхёк отмахивался, мол «с кем не бывает». Но суть в том, что так ни с кем не бывает. Можно считать, что он единственный в своем роде. Мама могла часами рассуждать на тему истинности. Говорила, что когда Донхёк встретит свою судьбу, нападки прекратятся и он заживет спокойной и счастливой жизнью. Слова матери он вспомнил уже сидя в кабинете врача, который с неким скепсисом рассматривал безымянный палец. Мужчина аккуратно провел ребром ладони по участку вокруг кольца и замер. — Этого не может быть. — О чем вы? — устало спросил Ли, наблюдая за манипуляциями медика. — Кровь идет не из раны, а из самого кольца. Что ты знаешь о соулмейтах? — На самом деле практически ничего, только то, что родственные души живут вместе до самой смерти, не разлей вода. Никогда не понимал такой любви между людьми, — Донхёк пожимает плечами и замечает, что все попытки врача снять с него кольцо заканчиваются провалом. — Он умирает, — тихо, почти неслышно произносит мужчина и устало потирает глаза, откидываясь на спинку стула. — Кто? В жизни Донхёка вообще одни сплошные непонятки, с которыми он, если быть честным, заебался бороться. Он смотрит на врача, как на идиота, когда тот забивает в поисковике что-то про истинность и показывает ему. На безымянном пальце правой руки появляется кольцо черного цвета, когда одна из родственных душ погибает. Кровоточивость на данном участке тела гласит о том, что тот, кто ищет смерть, не задумывается о том, кто ждет его всю жизнь. Истинный Донхёка самоубийца? Да быть такого не может. Парень кидает беглый взгляд на кольцо, наскоро прощается с врачом и, забывая про бинт и антисептик, выходит из кабинета. Мама всегда говорила, что встретив свою пару, вы всегда будете вместе, будете помогать друг другу, во что бы то ни стало. И Донхёк понимает, что помощь нужна вовсе не ему, а тому, из-за кого по его руке стекает эта блядская кровь. Быстрыми шагами он заходит в мужской туалет и умывается. Холодная вода освежает, но ненадолго. Смывает кровь, которая при соприкосновении с водой становится белой. Донхёк такое только по телевизору видел, да и то мельком. Не всерьез все это. Бред да и только. В туалет заходят двое парней, когда Ли стоит у подоконника, прикоснувшись лбом к ледяной поверхности оконного стекла. Донхёк никогда не любил зиму, ведь именно в это время года умерла его бабушка, которую он всем сердцем обожал. На ум приходит та строчка из статьи, что показывал ему врач. … кто ищет смерть, не задумывается о том, кто ждет его всю жизнь. Безусловно, Донхёк хотел любить и быть любимым, но никогда бы не подумал, что ему придется вот так узнать о том, что его идеальная пара сейчас при смерти, в лучшем случае в больнице, а в худшем — где-нибудь в подворотне. — Да этот Марк гребаный суицидник! Донхёк краем уха улавливает громкий ржач, что доносится из другого угла помещения. Двое парней, на вид младше его, зажимают в зубах сигарету и заливисто смеются, тыча пальцами в экран дисплея. Ему хватает нескольких шагов, чтобы пройти расстояние от окна до них, и пару секунд, чтобы вырвать из костлявых пальцев одного навороченный смартфон, на экране которого изображена фотография парня с перерезанными венами. — Кто это? — грубо спрашивает Донхёк, переводя взгляд на того, что повыше. Он ржет как дебил и будто не слышит, что к нему обращаются. — Это Ли Минхён. Пацан из третьего класса нашей школы. Его нашли сегодня дома в луже крови. Говорят, что несчастная любовь, — отвечают Донхёку и усмехаются. — Знаешь в какой больнице он лежит? — он и сам не знает, зачем ему эта совершенно ненужная информация, но что-то подсказывает, что эта хуйня происходит неспроста. Пацан пожимает плечами и выдает что-то про главную городскую. По правилам приличия «спасибо» не помешало бы, но Донхёку похуй. Он быстро выходит из туалета, забывает про учебники, сумку с вещами, даже про куртку, что одиноко висит в гардеробной. Вылетает из школы и ловит такси, надеясь на то, что память не подвела, и он правильно назвал адрес. Долго ждать не приходится, и уже через несколько минут он стоит перед зданием больницы, забыв заплатить за проезд. Это сейчас не столь важно. В регистратуре ему называют номер палаты, в которой лежит Минхён. Стоит повернуть ручку, и он увидит того, кто задумывался о нем в последнюю очередь, желая скорее свести счеты с жизнью. Бледное, почти белое лицо покрыто испариной, аппарат жизнеобеспечения противно пикает, а Донхёк еле находит в себе силы сдвинуться с места и присесть на стул рядом с кроватью. Он не обращает внимания на скрежет металла по паркету, поправляет больничный халат и морщится, когда замечает искореженное лицо парня напротив, что дышит через раз, но все же подает признаки жизни. Донхёк и сам не знает, что здесь забыл, но кладет свою руку поверх минхёновской и тяжело вздыхает. Не бывает таких совпадений. В книжках да, но не в жизни, тем более в его. Парень напротив убийственно красив. Это Донхёк понимает, спустя час, когда медсестра заходит в палату, чтобы сделать укол. Донхёк морщится и отворачивается, когда видит в ее руках шприц. За все три часа, что он проводит у кровати Минхёна, ему звонит мать, говорит что-то про вызов к директору. Он сбрасывает еще на «тебя ждет серьезный разговор». Плевать на все разговоры и ненужную учебу. Мама ожидает от него высокооплачиваемой работы, а он ждет момента, когда съедет от нее. Донхёк понимает, что его жестоко наебали, когда чувствует слабое прикосновение к своему затылку, который успел расположиться рядом с ладонью Минхёна. Пару минут он не двигается, наслаждаясь тем, как его волосы перебирают, иногда зарываясь в них пятерней. Кашлянув в кулак, он слегка приподнимает голову и смотрит на парня. За окном давно непроглядная темень, а Минхён глядит на Донхёка с такой улыбкой, которую позволяет разбитая губа. До Ли доходит, что на нем точно такие же травмы, как и у парня напротив. — Мне надоело терпеть постоянную боль, — тихо шепчет Минхён и сглатывает вязкую слюну, что застряла комом в горле. — Боже, прости меня, прости. Я не хотел, я не знал, что ты все чувствуешь, — Донхёк проводит кончиком пальца по губе Минхёна и забывает как дышать. Минхён только кивает и прикрывает глаза. Он все скажет потом, не сейчас. Кольцо на пальце медленно тает, а Донхёк дожидается пробуждения Марка, чтобы извиниться еще раз и наконец-то сказать «доброе утро».