Двойственность

      Юрий Плисецкий — резкий, взбалмошный, грубый на льду и вне него победитель Гран-при. Золотая медаль отсвечивала, переливалась под вспышками камер, гордо покоясь на его мальчишеской груди. Он шипел, натянуто улыбался, отмахивался от поздравлений и объятий, но терпел все вынужденные процедуры, возносящие молодого фигуриста, вошедшего в историю.       Интервью едва ли не довело его до белого каления, если бы только не цепкая хватка Фельцмана на его плече, со стороны выглядящая не более, чем просто отеческая поддержка, а на деле — крепкое сжатие до синяков на молочной коже. Тяжёлая рука тренера удержала его на месте, когда особо бойкий журналюга задал поднаторевший вопрос:       — Ваш соулмейт наверняка очень гордится?       — Нет у меня соулмейта, не встретил ещё, — сквозь зубы выдавил Юрий, едва подавив желание запустить в толпу микрофоном.       Поздравления на банкете так же не принесли должного удовлетворения. Юное дарование всем своим видом показывал, как ему осточертели все эти люди, натянутые улыбки и вынужденные поздравления. Он куда с большим удовольствием сейчас бы находился за сотни миль от Барселоны. Поэтому, когда все наконец высказали слова похвалы и восхищения, его оставили наконец в покое.       Рядом словно из неоткуда возникла молчаливая фигура лучшего друга, протягивающего ему бокал с шампанским, и Юрий схватился за него, как утопающий за соломинку. Всё же это хоть что-то приятное в порядком раздражающем вечере. А потом была долгая, бессонная ночь, приправленная доносящимися из-за стены звуками празднования, и не менее кошмарное утро. Проклятые папарацци не отступали от него вплоть до самого вылета в Москву. В России ситуация в точности повторилась, пока наконец Яков не довёз его до дома.       Юра быстро взобрался на нужный этаж и, едва открылась дверь, кинулся к деду со счастливой улыбкой. Тут можно было вести себя иначе, проще. Уже в квартире он демонстрировал свою первую взрослую медаль, подставлял голову под лёгкое поглаживание и пил чай с любимыми пирожками, до тех пор пока, сославшись на усталость, не вернулся в свою комнату.       Щёлкнул замок.       Лицо парня мгновенно приняло спокойное, отчуждённое выражение, искры веселья исчезли из глаз — их место занял холодный расчёт.       Юрий Плисецкий — гений не только на льду. Он тот ещё меркантильный сукин сын. Первым делом он достал телефон и нажал на кнопку быстрого вызова. Гудок, ещё гудок, снять должны только после третьего.       — Юра?       — Я дома. Ты всё сделал?       — Да.       Удовлетворительный ответ, краткое прощание, отбой, и он довольно усмехнулся. Идиоты, какие же все вокруг него идиоты. Абсолютно и поголовно все, включая и Якова, и Никифорова, особенно второй, да.       В этом мире всё так завязано, что у каждого есть своя «половинка» души — истинный соулмейт. Вот только нет никаких гарантий, что ты его найдёшь или вообще полюбишь, тут природа поиздевалась всласть.       У каждого рано или поздно возникает отметка, та самая метка, которая помогает в будущем распознать того, кто дарован свыше. Вот только, чтобы найти этого человека, надо ещё и правильно растолковать проклятый символ. Чаще всего — это одно слово, разделённое на две части и выгравированное на теле на том языке, который является родным главному в паре. Юру всегда бесило это разделение, ведь кто-то там, во вселенной, уже заведомо решил кому командовать в отношениях.       Казалось бы, что тут такого, с этим можно смириться, да вот только как мириться с такой издёвкой, если ты можешь уже быть влюблён в другого человека? Как пережить необходимость расставания и стоит ли выбирать в таком случае своего соулмейта? Сплошной долбоебизм, со слов самого Плисецкого. Особенно, если учесть, что можно перепутать и напороться на кого-то, чья «вторая часть» подойдёт твоей, но этот кто-то может и не быть твоей парой. Массовое блядство на фоне поиска своего дополнения.       Одно Юра знал точно — стоит переспать со своим соулмейтом и вы будете связаны раз и навсегда, все силы будут направлены на то, чтобы сделать этого человека счастливым. Он считал это ничем иным, как лишение человека собственной воли, и злился ещё сильнее.       Многие люди всю жизнь отдавали на поиски второй части своей души, не замечая при этом никого другого, как бы их не любили. Они создали самую крупную в мире информационную сеть, где каждый мог искать того или ту самую методом проб и ошибок, только видимо своими мозгами никто из них думать не хотел.       Юрий нашёл своего соулмейта очень давно, ну или тот нашёл его, но не спешил устанавливать с ним связь. Ему нужна была свобода, а не зависимость от другого человека, ему нужен был этот чёртов выбор. Хотя бы просто потому, что он уже был влюблён и очень сильно. В трижды долбанного, пять раз награждённого Виктора Никифорова, который оказался одним из таких помешанных.       Виктор всю сознательную жизнь искал «свою» пару, а после нескольких курьёзов, связанных с подделкой метки, начал прятать японский иероглиф на левом предплечье с особой бережливостью. К счастью, к тому времени Плисецкий уже знал наизусть каждую его чёрточку. Он знал, бесился, что они — не пара, и строил планы.       Может будь Юрий чуточку слабее морально, не так хитёр и умён, то поступил бы, как множество других людей — свёл бы свою метку, лишился бы разом любых чувств и выполнял стандартно гражданский долг без каких-либо эмоций. Но он не хотел быть одним из этих отчаявшихся, несмотря на все проблемы от предназначенных пар. Ему нужны были все качества души.       А другие посещали специальные клиники, где им за огромные суммы сводили ненавистные буквы и символы, и выходили оттуда, словно роботы, уже не заботясь о том, что из-за их эгоистичного поступка где-то на другом конце света теряет волю к жизни их истинный партнёр.       К счастью, его человек любил непосредственно самого Плисецкого и был готов сделать для него всё, что угодно, чем тот откровенно пользовался. Он не испытывал неудобства от своего положения, даже отчасти наслаждался этим. Слово, спрятанное за левым ухом, в купе со второй его половиной означало на иностранном языке «обожание», и Юра позволял себя обожать, боготворить, восхвалять.       Совсем как он когда-то Никифорова, пока не понял, что тот одержим идеей найти родственную душу. У него не было шансов, вообще никаких. А страдания Виктора, которые тот испытывал за невозможностью быть в паре со своей судьбой, только сильнее его распаляли, заставляя вытворять на льду такое, что дух перехватывало, и принося одну победу за другой.       Юра прекрасно понимал, что такими темпами он ничего не добьётся и внимания мужчины на себя, как на стоящего партнёра, пусть и не на соулмейта, не обратит. Нужно было победить Виктора, стать выше него, прогнуть под себя и заставить вожделеть до беспамятства. Поэтому целью номер один было обозначено — «убрать Никифорова с пути».       Зная слабости золотоносного фигуриста, не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться — тот уйдёт с дороги только в том случае, если найдёт своего суженного, а в том, что этим кем-то будет мужчина, так же не было сомнений, ведь Виктор — гей, не открытый, но и не скрывающий этот факт об близкого окружения. Оставалось только найти эту пару. Ну или не совсем…       Просто однажды Юрий проснулся от звонка, отсчитал три гудка, принял входящий, чтобы услышать:       — Я нашёл его, — в голосе явная усмешка.       — Японец?       — Японец. Фигурист.       Плисецкий судорожно выдохнул и сел на постели:       — А метка?       — Подходит, — шум воды на фоне. — Даже красиво звучит.       — Узнай о нём, как можно больше, — он скинул звонок не дожидаясь прощания.       Этот план Юра вынашивал три месяца, и ещё полгода понадобилось для его воплощения, потому что было очень сложно найти подходящую метку, если её не наблюдалось в сетевой базе. А тут просто повезло: японец, да ещё и фигурист, плюс красивое общее слово — Виктор обязан был купиться на ложь. И он не прогадал. Когда мужчина увидел видео некого Кацуки, исполняющего его собственную программу, и с подходящей отметиной на предплечье — он сразу же кинул всё, спорт в том числе, и уехал.       Единственное, что не рассчитал Юрий — то, что Никифоров будет тренировать азиата, потому со спокойной душой и привычной маской грубого подростка отправился следом. Однако, увидев, как японец катается, он понял — прогадал, надо было искать ещё, но времени до его дебюта оставалось не так уж и много. Пришлось смириться, всё равно этому Юри не добраться до его уровня, как бы Виктор того не тренировал. Успокаивал ещё и тот факт, что парень был явным девственником, слишком закрытым и закомплексованным, так что не скоро Виктору удастся обнаружить подделку, до секса с этим ходячим недоразумением даже великому и прекрасному было как до луны.       Облегчённо выдохнув и благословив собственное природное благоразумие и расчётливость, Плисецкий вернулся обратно, не забыв на прощание изобразить оскорблённую невинность. Кацуки ему в подмётки не годится, он это докажет всему миру и Виктору в частности. Чтобы добиться своей цели, чтобы заставить Никифорова преклониться, стать выше всех остальных, он был готов на всё, даже наблюдать как воркуют эти двое, как любимый им человек пускает слюни на постороннего. Юра сильнее их всех вместе взятых и знает это наверняка. Никто не станет на его пути. Ставки слишком высоки, цена Гран-при заоблачна, но он справится. Сцепит зубы, наденет привычную личину и заставит их пасть на колени. В этом сумбуре он продумал и предусмотрел абсолютно всё, кроме собственного соулмейта.