Твоя любовь словно кусок дерьма

Поперечный нехотя натягивает кеды, кидает в карман мобильный, смотрится в небольшое зеркало, поправляет красный галстук, застегивает пиджак на одну пуговицу, оглядывает тумбочку, в поисках ключей, находит, хватает портфель с камерой и планшетом и выходит из квартиры. Он закрывает дверь и жмурится, цокает языком, машет головой из стороны в сторону, словно пытается отогнать от себя навязчивые мысли. Ключ щелкает в замке дважды, перед тем, как покинуть его. Даня пренебрегает лифтом и спускается по лестнице — всего три лестничных пролета. Теперь он стоит внизу. Миша ждет его прямо за дверью подъезда, сидя в машине. Поперечный пытается справиться с мандражом, внезапно напавшим на него — теребит в руках пуговицу пиджака. Расстегивает ее. Ерошит волосы, никак не может заставить себя двинуться с места. Смотрит на часы и все же решается, считая, что его нервы полностью в порядке. Как только блогер видит лицо своего друга за закрытым стеклом машины, его сердце уходит в пятки, и это вовсе не волнительное чувство — мерзкое чувство неправильности. Моментально возникает желание сбежать и забыть о существовании Кшиштовского, но вместо этого Даня открывает дверь и плюхается на пассажирское сиденье. — Привет, сорян, что так долго, — Поперечный вытянул губы в линию и пожал плечами. Миша недоуменно обернулся на реплику: — А ты что назад сел? — Да просто, — Даня старался взять противное чувство под контроль, но не уследил за телом и громко сглотнул. — Меня ещё мутит со вчера, может, прилягу тут, чтобы не сблевануть. — Базару ноль, — отозвался Миша и завел машину. — Расскажи, хоть, что вы делали вчера такого? Надеюсь, ничего важного, что я мог бы пропустить? — Обычная пьянка, Миш, ничего такого, — вздохнул Поперечный. — Ну, хорошо. Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером куда-нибудь выползти? — чтобы лучше видеть лицо собеседника, Кшиштовский непроизвольно бросил взгляд на зеркало заднего вида. — Ага, да. Только не жёстко, я не настолько прошаренный алкаш. — Ну да, на пару часиков. Салон освободился от диалогов. Миша сосредоточенно вел машину, иногда выругиваясь о чем-то водительском. Даня смотрел в окно, но на самом деле фокус его взгляда размывался на кончике носа. Он думал. Вот сейчас, он сидит рядом с Мишей, и? Чувствует ли он что-то? Да, неловкость, он чувствует как ему стыдно и одновременно приятно ничего не говорить другу. Глубже, чем неловкость, он чувствует дружбу и привязанность. Глубже он ничего не чувствует. Поперечный рад этому факту — значит, скрывать будет легче, значит действительно произошла ошибка. Он не хочет дальше копошиться в этом самом глубоком слое своих чувств — боится на что-нибудь наткнуться. Он представляет, что ничего не было и от этого становится невообразимо легко и приятно. — Поднимай свою жопу, — голос Миши прерывает молчание. Кшиштовский глушит мотор, переключает коробку на паркинг, легко отстегивает ремень безопасности, выходит из машины, хлопнув дверью. Поперечный непроизвольно вздрагивает, хватает свой портфель и выходит следом. Они на парковке, прямо за зданием, в котором находится их студия. На входе они показывают документы охраннику, Кшиштовский — права, а Поперечный — паспорт. Идут вдоль широкого темного коридора с криво побеленными стенами в сторону лестницы, поднимаются на второй этаж, среди ряда одинаковых дверей находят нужную. Стук. Молодой парень отвлекается от болтовни с коллегами и интересуется, на какое время была заказана студия. Смотрит что-то в своём блокноте и кивает. — Все верно, в зале вас уже ожидает человек. — Это оператор, — уточняет Миша. — Хорошо, вас проводить? — Спасибо, мы сами дойдём. Парни направляются по такому же обшарпанному коридору к студийной комнате. «#5» написано на нужной. Даня толкает дверь и попадает на место съёмок. — Ну, наконец-то! — всплескивает руками мужчина, что ожидал их, раскинувшись на диване. — Это все я, Кир, я тот пиздюк из-за которого мы опоздали, — Даня послушно вскидывает обе руки вверх, показывая, что сдается. — Вообще-то у нас ещё пять минут в запасе! — Миша трясет пальцем в воздухе. — Ладно, парни, — снисходительно отвечает Кир. — Я тут немного читтернул пока вас ждал, и расставил свет. Давайте звук проверим и начнем потихоньку. Я пока камеры подумаю как установить. Где они? — Моя в рюкзаке, — отзывается Даня пока пристегивает к вороту пиджака петличку. Полчаса для установки двух камер и передвижений света — достаточно немного. Остаётся только встать в позу перед камерами и энергично начать вещать, отыгрывая каждую шутку. Это не очень сложно. Если говорить об обычной ситуации, конечно. Но Поперечный считает себя более или менее шарящим человеком, поэтому, стоит только красной кнопке записи замигать, Данила ловко впрыгивает в роль комика и выходит из нее разве что с репликами: «Так, блять, что там дальше?» Миша слышит некоторые шутки второй раз, некоторые впервые, но откровенно хихикает над наиболее удачными. От некоторых ему даже приходится заваливать голову на спинку кожаного кресла, на котором он сидит с ногами, и подавлять громкость смеха ещё где-то на моменте его зарождения. Где-то на задворках сознания Даня чувствует удовлетворение от творчества. Очень, все же, помогает забыться и отвлечься от проблем, великая вещь. По ходу развития событий Поперечный умудряется придумывать новые шутки, иногда с подачи Миши, который выкрикивает что-то не в тему, портя тем самым кадр. «Ты заебал уже, Петросян комнатный!» — смеясь, отвечает ему комик. А Миша лишь ещё активнее начинает развивать свои шутко-теории. Под конец съемки Поперечный устает. Световые установки успевают нагреть помещение, не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы мозги начали плыть. У Кира уже, наверное, руки зудят от непрерывного держания камеры. Миша… Миша уже не шутит. Он даже пару раз выбегал из студии подышать свежим воздухом. — Все, эта хуйня была последней, — победоносно выдает Даня. — Вырубай это дерьмо, — он машет рукой куда-то в сторону, в его понимании на камеру, и спешно начинает избавляться от петлички. Избавился. Миша свешивает ноги с кресла, вдевает их в кеды и начинает шнуровать. Во время съемки Даня пару раз ловил себя на том, что смотрит на Мишины пятки. Он надеялся не разглядеть под плотной тканью носок знакомый рисунок. Он его и не разглядел, но легче от этого не становилось. На часах уже двадцать минут шестого. Ну, три с лишним часа — это совсем не много для съемок подобного, со ссылкой на то, что подобный формат Даня вообще тестит впервые. — Ну, часов в восемь можем собраться, да? — поспешил поинтересоваться Кшиштовский, но, не дав никому ответить, обращается к Дане, — Тебя домой закинуть? — Да забей, Миш, я на такси, — Поперечный достает свой смартфон. — Ты сейчас вот серьёзно? Я б на твоём месте шекели не тратил, — со свойственной только ему одному интонацией возмущается Кшиштовский. — Упс, уже вызвал, — для большего эффекта Даня широким жестом проводит по экрану телефона пальцем. — Ладно, коли барин на отдельной карете поедет, — Миша всплескивает руками и, кажется, в его голосе проскальзывают нотки обиды. Просто ощущение такое. В воздухе повисает неловкое молчание прерываемое Киром и его манипуляциями с техникой, он вынимает память из двух других камер — одной своей и одной студийной, и молча протягивает Поперечному. Он берет их и, буквально в эту же секунду в комнате раздается телефонное «дзынь». — О, карета ожидает внизу, — Поперечный вскидывает рюкзак с камерой, флэшками и планшетом на спину. — Ну, парни, до скорого. Блогер скрывается за дверью. О его недавнем здесь присутствии напоминают только три тысячи рублей, оставленные на столе за аренду студии.