Солнышко

Добрых два часа бегал за дедом, уговаривая его одеться. Дед хихикал, прятался и не давался в руки. Потом, правда, устал, напрудил в кошачий лоток (кота родители взяли с собой на дачу, они его любят) и очень довольный собой уселся на диван, где я его шустро изловил и одел-таки. Если бы у деда были проблемы с питанием, я бы точно вздернулся, но, на мое счастье, ел дед хорошо и сам. Руки тряслись, он часто проносил ложку мимо рта, но кормить себя никогда не давал, упрямо мотая головой и сжимая губы, если я все-таки пытался ему помочь. Когда дед уснул, я привычно накрыл его одеялом и, схватив пачку сигарет, пошел подышать воздухом во двор. А ведь когда-то я всерьез думал, что брошу курить, придурок наивный. С моей никотиновой зависимостью я сдохну от рака легких прежде, чем мой поехавший дедуля от старости. Я даже не удивился, когда на лавку рядом со мной приземлился Ильдар Ясно Солнышко. Видел я его взгляд, когда он уходил. Знаем мы таких, любопытствующих. Сел рядышком тихонько и молча на меня уставился. Поспешил я, пожалуй, сравнивать его с Куколкой. Тот бы стесняться не стал. — Ну? — не выдержав, подал голос я. Не люблю, когда над душой стоят. Любопытно тебе, так спроси, чего кота за яйца тянуть. — Давно он так? — Без трусов ходит? Недавно, месяца четыре, раньше наоборот, раздеваться ни в какую не хотел. Испугался? — Чего? — Ну, хуй знает. Мне бы как минимум было стремно, если б меня вышел встречать чей-то дед, размахивая хреном. — Он им не размахивал. — Успел рассмотреть? Ильдар залился краской. И где всю свою вчерашнюю воинственность потерял? Эх, боюсь, не приживется он в нашем районе. — Дай закурить, — вдруг попросил он. Я пожал плечами и протянул ему пачку: — А папенька не заругает? Ты же после операции. — Заебали, — мрачно буркнул он. — Могу я хотя бы одну сигарету выкурить без нравоучений? — Да кури, кто тебе не дает. — Я сунул ему зажигалку. — А за матные слова отец тебя по губам не бьет? — Да ты издеваешься, что ли? — вспылил Ильдар, снова покраснев. Видно, особенность организма. — Есть маленько, — признал я и, оценив композицию — прекрасного юношу с неестественно прямой осанкой и сигаретой в руках, ляпнул: — Знаешь, тебе бы вместо сигареты трубку — и вылитый аристократ в стопятьсотом поколении. — Знаешь, тебе бы в черепную коробку мозгов — отличный парень бы вышел. — Подъеб засчитан, — хмыкнул я, снова меняя свое мнение об Ильдаре. Не такой он и беззащитный, каким кажется на первый взгляд. Но в торец кому-нибудь прописать вряд ли сможет, не с такими руками. И пальцы у него блядски длинные и тонкие, как у пианиста какого. И выраженье лица такое задумчиво-вдохновенное, будто он думает о каких-то пиздецки важных глобальных вещах. Эх, вот везет же некоторым. Ему и делать ничего не надо, чтобы девки около него штабелями падали. Когда ты выглядишь, как ебаный принц из сказки, достаточно только улыбнуться многозначительно, подмигнуть — и всё, твоя дама сердца уже радостно выпрыгивает из трусов и мечтает о будущих детях. А вот таким как я, чтобы обратить на себя внимание кого-то покрасивее крокодила, приходится попотеть. Когда у тебя внешность самая что ни на есть обычная, а в карманах гуляет ветер, в ход идет одна харизма. Ее, родимой, у меня хоть жопой жуй, но обламывается мне все равно нечасто. Да и не сказать, чтоб я получал от этого зашибенное удовольствие. Не очень это и приятно — пыхтеть на девице и думать, а не проснулся ли там дед. — Я вообще-то давно уже после операции, почти год прошел. Просто пока идет процесс восстановления, много в чем ограничивают из-за приема лекарств. — То есть и выпить тебе нельзя, — констатировал я. — Можно подумать, мне до этого было можно, — буркнул Ильдар. — Ты же отца моего видел. Но раньше можно было хотя бы тайком. — Ну, ты же тайком куришь. Почему бы тайком и бутылочку пива не скушать? — Потому что таблетки с алкоголем дают такую реакцию, что, боюсь, твой дед станет уже не единственным, кто встречает гостей без трусов. — Ну, не повезло, — посочувствовал я. — Слушай, а у тебя матери нет, что ли? — Почему нет, есть. Они с отцом в разводе, но расстались друзьями. Я поморщился. Терпеть не могу такие формулировки, да и бред все это. Ну как можно остаться друзьями с человеком, в которого ты свой член совал? Это выше моего понимания. Хотя если речь о таком, как Ильдаров отец, то я даже и не удивился, если б он к своей бывшей свидетелем на свадьбу пришел. — Кажется, я знаю почему, — ляпнул я. — Да не, — махнул рукой парень. — Они вообще-то душа в душу жили, но потом мама повстречала другого мужчину, влюбилась. Знаешь, она долго не могла уйти. Только когда я ей пообещал, что останусь с отцом, решилась. — Изврат какой. — Ну, мой папа он такой… в общем, нельзя ему одному. Я промолчал, хотя мне было что сказать. Но Ильдар своих родителей, в отличие от меня, явно любит. — Бля-я-я! — подал голос он. И голос у него глубокий и проникновенный, даже когда матерится. — Где? — заинтересовался я. — Да вон там, около соседнего подъезда, видишь? Парни сосутся! Ну, в смысле, целуются! — Можно было и не уточнять, — рассмеялся я, приглядевшись. — Никакие это не парни, это Макс с Куколкой, им можно. — То есть можно? — недоуменно на меня глянул Ильдар. — Им что, никто ничего не говорит? — И правда, что ли, педик? Иначе чего ему так интересоваться? — Поначалу говорили, но Макс всем пиздюлей выдал, они и перестали. А с Куколкой связываться себе дороже, он вообще поехавший. Прекрасная пара, никому не мешают. Хотя шокируют, не без этого. Черный, когда их в первый раз вот так увидел, так охуел, что два дня обратно выхуеть не мог. Я глянул на всё ещё стоявших в обнимку парней, вокруг них скакал мелкий Максов племянник. Прям ни дать, ни взять кусочек прогрессивной Европы в суровых российских реалиях. — И ты к этому нормально относишься? — допытывался Ильдар. — А что, похоже, что я бегу разгонять их семейный гей-парад? Мне вообще фиолетово. По мне, так ебись с кем хочешь, хоть с комнатной собачкой, если у вас это по взаимному согласию. Хотя, пожалуй, с собачкой всё-таки не стоит, как-то это фу. — Ого. — Что «ого»? — Никогда бы не подумал, что ты такого мнения обо всем этом. — Ещё пара таких вопросов — и я останусь при мнении, что ты голубее своих бездонных глаз. — Да ты что?! Нет, я вовсе не гей! — Вот ты же сейчас понял, что только подтверждаешь мои догадки? — вкрадчиво спросил я. — Иди в задницу! — рявкнул Ильдар, по самые уши заливаясь краской. — И это не предложение! — Какая жалость, а я так хотел им воспользоваться, — расхохотался я. Ильдар, не выдержав, тоже. Всё-таки, походу, он голубец. Жалко Черного. Концентрация педиков на его жизненном пути растет и растет.