Чужие тени

Тимоти замечает что-то странное за спиной Аллена не сразу. Сначала это просто неясная тень: рассветная дымка, готовая вот-вот растаять, и он не обращает на это никакого внимания. Уолкер, правда, иногда кидает долгие раздраженные взгляды в зеркала и окна, словно осуждая маячившую за плечом тень в чем-то, словно разговаривал с ней, словно устал от её присутствия, и это в какой-то момент захватывает внимание Тимоти со всеми его потрохами. Аллен лишь добро ему улыбается, каждый раз ловя за подглядываниями, и старается будто что-то скрыть, нависая над Хёрстом так, чтобы не было видно ничего, кроме его груди и подбородка. Тимоти иногда это бесит – вежливая доброжелательность и сопутствующее ей равнодушие в глазах, – но он ничего не говорит в ответ: лишь показывает язык, надеясь задеть того хоть как-нибудь, и убегает так быстро, как только может разогнаться на роликах. Тень за спиной Уолкера заполняет собой уже все зеркало, наваливается ему на плечи, что-то шепчет на ухо, но Аллен невозмутим и холоден, он в глухом раздражении сжимает челюсти, он игнорирует, он несколько раз срывается на то, чтобы показать дергающемуся в приступе смеха приведению средний палец, и Тимоти переглядывается с Цукиками, который явно понимает больше, чем сам Хёрст. И однажды своевольная Чистая Сила подлетает к зеркалу так близко, что становится даже страшно на мгновение – а вдруг Тень его заметит? И Тень его замечает. Машет ладонью, и манжеты мягко колышутся вслед движению, растягивает провал рта в широкой острой улыбке, чуть нагибается, утыкаясь лицом в зеркальную поверхность, и тут Аллен удивленно бросает в сторону туманного соседа взгляд. Цукиками строит рожицы, явно развеселившись, приведение отвечает ему с не меньшим задором, а Уолкер моргает настолько непонимающе, что Тимоти еле сдерживает себя от того, чтобы броситься к ним и начать дурачиться. Хёрста все любят в Ордене, но никто не видит того, что видит сам он, а потому иногда… Иногда он чувствует себя слишком странно, когда кто-то в очередной раз застает его за разговорами с Цукиками. Любопытство льётся из него подобно бурному водопаду, но Тимоти пытается его сдержать, потому что боится заставить чувствовать Аллена себя также. Хотя вопросы в голове вертятся как волчок, и это сводит с ума, и он готов в любую минуту кинуться к Уолкеру, чтобы расспросить его обо всем-всем-всем на свете («А ты видишь только свою Тень или еще кого-то?», «А ты можешь с Тенью разговаривать?», «Это твоя Чистая Сила?», «А Тень только в зеркале?»), но каждый раз цепляется пальцами за стену, боясь показаться – черный силуэт словно бы душит в своих объятиях, и в серых глазах плещется настолько сильное отчаяние, и эти глубокие синяки на лице, и эта бледность, и эта кривая (настоящая) улыбка… Тимоти сбегает каждый раз, стоит ему только увидеть, как Тень пугающе широко разбивает улыбкой зеркало, как Тень накрывает своим туманом вялого Аллена, как Тень пожирает его, прячет в своих недрах, и каждый раз ему хочется вернуться, чтобы хоть как-то помочь. А потом Хёрст замечает золотые угольки в черных безднах глаз, и силуэт, вновь по странной привычке строя рожицы веселому Цукиками, медленно протягивает тонкий палец к полумесяцу своей остроконечной улыбки. Тимоти чувствует, как все в нём замирает в страхе – в золотых угольках что-то ужасное, что-то пугающее, что-то до боли сильное, – и вновь позорно сбегает. А через несколько дней Аллена, ставшего преступником, кидают в тюрьму. И Хёрсту ночами мерещится на грани сна и яви, как страшная Тьма душит в своих мягких объятиях седоволосую куклу.