Весна такое время...

Яркий, весенний день. Птицы кружат в небе, напевая друг другу мелодии. А в саду, на лавочке в тени, сидит девушка и тихо поет песню. Её мелодичный голос как шелк, такой мягкий и приятный. А глаза как изумрудная трава, что растет в саду. Одежда выглядит просто и не привлекает внимания, но эта простота лишь к лицу Элизабет. Если бы всё это разглядел «Великий», всю эту красоту и женственность... Который день девушка приходит в сад, садится на одну и ту же лавочку и поет одну и ту же песню. Венгрия каждый раз настолько погружается в пение, что не слышит шагов сзади. Это он, тот самый, великий и неповторимый. В народе просто Пруссия. Уже давно он приходит в этот сад, дабы насладится голосом Хедервари. Ведь не в одну Венгрию выстрелил амур. Тихо, на носочках, приходит каждый раз Гилберт. Он карабкается и залезает на ветку дерева, прячась в широкой листве, Пруссия тихо слушает пение возлюбленной. Парень уже медленно начинает засыпать, но жёлтая птичка не даёт ему покоя. Маленькая канарейка так и норовит вылететь из укрытия, тем самым сильно осложнив жизнь хозяину чугунной сковородой. Неуклюже, но по-царски, Байльшмиду всё же удается поймать питомца. Птица не перестает вырываться, при этом не издавая ни единого звука. Пруссия тоже старается молчать. Канарейка начинает клевать руки хозяина, энергично вырываясь. Великий, сдерживая мат и стоны, пытается успокоить птичку. Ветка предательски хрустнула, и Пруссия вместе с Гилбёртом полетели вниз. — Гилберт?! — Лиз! — парень совершил мягкую посадку. — Встань с меня идиот, — с лёгким румянцем прошипела девушка. Прусс хитро сощурил глаза и, послав к черту всё на свете, прильнул к губам Хедервари. Девичье сердце предательски начало отбивать сумасшедший ритм. Венгрия зарылась пальцами в белокурые волосы и неторопливо, словно боясь спугнуть парня, ответила на поцелуй. Яркий, весенний день. Птицы кружат в небе, напевая друг другу мелодий. А в саду, на лавочке в тени, сидят двое и тихо поют свою песню.