Это моя реальность

      Прошла примерно неделя (или две? три?) после событий на площади. Я просто потерялась во времени и пространстве, чувствовала себя каким-то ничтожеством, бесполезным существом, разбитой, обессиленной. Я проиграла, потерпела сокрушительное поражение… Мне казалось, что это конец. Я помнила, как меня почти силой утащили прочь, кто-то что-то говорил, кто-то что-то спрашивал. А я находилась где-то далеко – ничего не видела, не слышала и не соображала. Куда меня привезли? Что собирались делать? Были ли рядом союзники или враги? Мне было все равно. Все, что я могла – это вновь и вновь прокручивать в голове сцену гибели Эндрю и Натали. Они не были мне родителями, не были близкими людьми и, казалось, их смерть не должна была произвести на меня настолько сильное впечатление. Но я будто впала в ступор, винила себя в бездействии, в том, что не сдержала обещание, данное Трис, да даже в том, что не смогла спасти действительно хороших и светлых людей. Я так надеялась, что смогу изменить историю и всем помочь, а в итоге, стало еще хуже. Я осознавала, что окончательно проиграла эту войну и больше ничего не хотела делать.       С меня будто резко сорвали розовые очки и, без лишних церемоний, макнули головой в чан с ледяной водой, дали понять, что менять историю целого мира – не в моей компетенции. Я была слишком самоуверенна, слишком беспечна, слишком расслаблена, воспринимала происходящие события недостаточно серьезно, тянула с решениями, откладывала все на потом и часто просто развлекалась.       «Это лишь книжные персонажи, вымышленные «картонки», рожденные подсознанием автора и живущие только на страницах книг. Им ведь совсем не больно, не страшно, и вообще, они подчиняются сюжету. Вот проснусь, и сама все перепишу, и тогда, в созданной мной новой реальности, они будут жить и реагировать так, как я того захочу. Так почему меня должна волновать их судьба? Они ведь не настоящие!» – думала я иногда, ворочаясь на жестком матрасе после очередного дня тренировок.       Возможная смерть окружающих казалась мне чем-то мифическим и далеким. Но, столкнувшись с ней лицом к лицу, я оказалась не готова. Все оказалось более чем реально. Я вдруг осознала, что «картонки» – это живые люди, что они тоже могли радоваться и грустить, бояться, плакать, любить и ненавидеть, быть наивными и добрыми, или же злыми и подлыми. В этой реальности они жили такой же полной жизнью, как и я. И, к сожалению, никого нельзя было воскресить несколькими нажатиями клавиш на клавиатуре. Так любовно выстроенный мною в собственном подсознании порядок рухнул в одночасье, и мой мозг не нашел лучшего решения, чем просто отключиться и отгородиться от всего этого.       Есть такое понятие, как «глухая несознанка», вот именно оно лучше всего характеризовало мое состояние. Я ни с кем не разговаривала, практически ничего не ела, и дни напролет лежала, уткнувшись лицом в каменную стену. Подсознание усердно внушало мне, что ничего не было, что это просто сон, и вообще, все происходящее не должно меня касаться, ведь это не мой мир, не моя реальность. Я помнила, как ко мне заходили Уилл и Кристина, но мне не хотелось никого видеть, а потому я просто делала вид, что не замечала их. Да и остальных тоже. Наверно, я могла пребывать в таком состоянии еще достаточно долго, и если бы не Мая – доктор из Бесстрашия – так и продолжала бы раскисать и заниматься самобичеванием.       Она вошла практически беззвучно, плотно прикрыла за собой тяжелую скрипучую дверь и, присев около матраса, на котором я лежала, положила руку мне на плечо. Мне не хотелось слушать очередную порцию подбадриваний, коронные фразы: «все наладится», «время лечит» или иные бредни в этом же духе. Их нет, и никогда уже не будет. Эндрю и Натали, бесстрашные, погибшие при взрыве, случайные жертвы на площади… А сколько их еще будет, этих невинных жертв? И, в какой-то мере, виновата была я. Все, чего мне хотелось – это чтобы меня просто оставили в покое, и Мая в том числе. Я боялась испортить все еще больше. Решив не реагировать и дождаться, пока Мая уйдет, я продолжила неподвижно лежать, уткнувшись в стену. Но, к моему удивлению, она тоже молчала. Прошло, наверно, не меньше десяти минут, прежде чем по комнате разнесся ее уставший и какой-то «блеклый» голос:       - В то утро я лишилась самых близких и дорогих мне людей. Но я все равно не буду утверждать, что понимаю твои чувства, – она выдержала короткую паузу, а потом почти шепотом добавила: – у каждого свой Ад. И каждый сам выбирает, как с этим всем справляться. Кто-то с головой уходит в работу, другие – забываются в алкогольном или наркотическом угаре или пытаются отгородиться от мира высокой стеной. Есть много способов. Я не буду говорить, что ты должна смириться, быть сильной, пережить, забыть, идти вперед. Не буду говорить, что время лечит, что все будет хорошо и еще тонны подобной хрени. Это твоя и только твоя бездна, наполненная лишь твоими личными демонами, и только ты решаешь, оставаться ли в ней, вновь и вновь проживая болезненный момент или выбираться наружу. Но Трис, если тебе вдруг захочется поговорить, то мои двери всегда открыты. Не буду настаивать, что после разговора станет легче, но, проговорив все вслух, ты поймешь, как поступать дальше. Главное, запомни – ты не одна. Произнеся все это, Мая встала и направилась к двери.       - Я могла их спасти, – хрипло произнесла я, все же обернувшись. – Могла, но ничего не сделала. Просто стояла и смотрела.       Я и сама не поняла тогда, почему решила ей это сказать. Что-то в ее словах задело меня за живое. Может, до меня наконец-то дошло, что я тут не самая несчастная? Все время я жалела лишь себя, хотя, на то не было причин. По сути, я никого и ничего не потеряла. Я просто облажалась, и это привело к тому, что другие лишились своих родных и близких, дома, жизни. Мне стало ужасно противно от собственного инфантилизма и эгоизма.       Мая резко остановилась и тоже обернулась. В этой уставшей, даже изможденной женщине с тусклым взглядом сложно было узнать прежнюю Маю – живую, говорливую, никогда не унывающую. Я почувствовала резкий укол жалости и, в то же время, ненависть, жгучую и всепоглощающую. Я ненавидела Эйвери, с ее жаждой власти, Бюро, с его экспериментами, Вселенную, за всю ту несправедливость, которую она допускала. А самое главное, я ненавидела себя – за свой неисправимый эгоизм. Да, мне было жаль родителей Трис, погибших людей, но еще больше мне было жаль себя. А ведь Мая и подобные ей лишились намного большего, но продолжали что-то делать, а не опускали руки и уходили в себя. Я же вела себя как маленькая девочка. Наверно, весь спектр эмоций отразился у меня на лице, но Мая, видимо, поняла это по-своему.       - Неужели так плохо выгляжу? – тут же спросила она, попытавшись улыбнуться.       Получилось как-то вымученно и натянуто.       - Бывает и хуже, – пожала я плечами. – Разве не помнишь, как выглядела моя физиономия после первого боя?       Я не смогла подобрать слов, которые бы ее хоть немного утешили, а потому попыталась пошутить. Знала, что последняя фраза была не слишком уместной, но нужно было сказать хоть что-нибудь.       - О да, веселенькие были времена, – мечтательно протянула она. – Какими сочными и яркими цветами окрашивались ваши неофитистые физиономии.       Мы обе рассмеялись, но сразу же почти одновременно затихли. В комнате вновь повисло тягостное молчание.       - Мой муж погиб от взрыва, он как раз находился возле кабинета одного из лидеров, – вдруг начала говорить Мая. – Надеюсь лишь, что он умер мгновенно, без мучений и долгой агонии. Сестра пыталась помочь раненным. Ее придавило упавшей балкой. Она умерла от сильного внутреннего кровотечения – переломанные ребра повредили легкое, обломки проткнули печень. Когда ее вытащили, я уже ничем не могла ей помочь. – Мая прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. – Она пошла в Бесстрашие за мной. Если бы она осталась в Эрудиции…       - …то могла бы погибнуть там, или на площади, – закончила я фразу.       - Возможно, – согласилась она. – Но все случилось так, как случилось, а потому чувство вины вряд ли когда-нибудь меня покинет. Просто, нужно постараться научиться с ним жить. Сейчас еще плохо получается, – горько усмехнулась она.       - А это вообще возможно? Жить и не утопать в чувстве вины, не напоминать себе каждый день, что можно было сделать все иначе, предвидеть, предугадать? – жалобно прошептала я, опустив взгляд.       - Думаю, да, – произнесла Мая после короткой паузы. – Возможно, со временем даже придет осознание, что ни твоей, ни моей вины в случившемся нет.       - Сомневаюсь, – только и смогла выдавить я.       - Просто не думай, как будет дальше, постарайся жить здесь и сейчас, – ободряюще произнесла Мая. – Нельзя винить себя во всех смертных грехах. Да, мы могли что-то сделать не так, что-то не сделать, где-то ошибиться, но это не повод брать на себя всю ответственность. Я считаю себя косвенно виноватой в смерти сестры, ты – в смерти родителей. Но подумай, если бы не Эйвери с ее манией величия, то все были бы живы и здоровы. Она наш враг. Да, мы не можем вернуть наших близких, но можем предотвратить появление новых жертв. Подумай об этом и реши, готова ли ты двигаться дальше или же предпочтешь и дальше кормить своих личных демонов.       Я вновь посмотрела на Маю. Она опять начала казаться мне сильной и уверенной в себе. В ее глазах будто полыхало неудержимое пламя борьбы – она приняла для себя решение. Я же продолжала сомневаться. Ведь Мая не знала, что на самом деле пожирало меня изнутри, и я все еще боялась открыться. Я боялась осуждения, упреков, что не сделала что-то раньше, не рассказала, не предупредила. Я решилась лишь на разговор с Эриком, но и ему поведала далеко не все... да и не вовремя. Россказни о параллельных мирах, книгах, фильмах, обмене телами – это бы звучало как сумасшествие. Мне бы просто никто не поверил. Эта мысль была моим единственным утешением или… оправданием, как-то так.       - Спасибо. – Я с благодарностью взглянула на Маю. – Не знаю почему, но с тобой всегда легко и понятно. Каждый раз ты находила для меня нужные слова. Даже сейчас, несмотря ни на что, ты пришла, чтобы меня поддержать, хотя сама нуждаешься в дружеском плече и мягкой жилетке, в которую можно не стесняясь разрыдаться.       - Да ладно, – махнула она рукой. – Я «стреляный воробей», еще и врач к тому же. Некогда мне раскисать. И от тебя будет больше толку, если перестанешь строить глазки стенам этой комнаты и примешь участие в общем деле. Там Эрик с Джейсоном уже вовсю занимаются организацией народного сопротивления, свежие идеи им не помешают. Хотя, как я уже говорила, решать тебе. А мне пора, к сожалению, работы выше крыши – у нас половина штаба занята раненными.       Махнув на прощание рукой, Мая спешно выскочила за дверь, а я еще какие-то секунды так и сидела неподвижно, завороженно вслушиваясь в звуки ее удаляющихся шагов. Восхитительная женщина: сильная духом, рассудительная, собранная, энергичная и, в то же время, невероятно мягкая, сочувствующая, милая. И она говорила абсолютную правду – какие бы демоны не пожирали меня изнутри, я не должна сдаваться и падать духом. Пусть не в моих силах изменить прошлое, но, приложив усилия и постаравшись, я все еще могла повлиять на будущее. И я не одна против целого мира. У меня оставались друзья, единомышленники и соратники. Жаль, что я не понимала этого раньше и пыталась доказать Вселенной, что способна одна противостоять системе. Как там говорили: самостоятельное хождение по граблям дает больше опыта, чем анализ чужих ошибок? Что ж, мой пример напрочь опроверг данное утверждение.       Натянув ботинки и куртку, собрав растрепанные волосы в хвост, я уверенно толкнула дверь и вышла из комнаты. Освещение в моем «жилище» сложно было назвать удовлетворительным. Но, оказавшись в длинном, темном каменном коридоре с одинокими тусклыми светильниками, я поняла, что моя комната была просто залита светом. В первые секунды я даже немного растерялась, не зная, в какую сторону идти. Было темно и сыро, с каменного потолка то и дело падали капли воды. Одна попала мне за шиворот, заставив вздрогнуть и резко отскочить, и это помогло мне окончательно выйти из ступора. Подумав пару секунд, я уверенно пошагала вправо, намереваясь найти хоть кого-то и расспросить о положении дел. Новый штаб располагался явно не в Бесстрашии, хоть этот мрачный коридор немного его и напоминал. Но, в отличие от фракции Воинов, от этого места прямо веяло запустением. Казалось, что отголоски моих шагов нагло рушили веками царивший здесь покой и норовили разбудить призраков столетней войны. Было неуютно, но я пыталась не обращать внимания и уверенно шла дальше.       Повороты, перекрестки, тупики и вновь бесконечно длинные коридоры… Мне казалось, что я блуждала целую вечность. И, что самое странное, мне не встретилось ни одной живой души по пути, да и мертвой, в принципе, тоже. В какой-то момент мне даже начало казаться, что разговор с Маей мне привиделся. Но я не переживала, мне почему-то было спокойно, я даже потихоньку начала привыкать к тишине этого загадочного места. «Может, Вселенная вновь решила поиграть со мной и отправила в какую-то другую историю?» – мелькнуло в голове. При мысли об этом у меня задергался глаз, а лицо исказила кривая нервная усмешка. Ну уж нет, хватит с меня новых миров и параллельных реальностей…       Вдруг я услышала тихий звук льющейся воды и ускорила шаг. С каждым пройденным метром звук все нарастал и нарастал. Очередной поворот, и я резко остановилась, широко распахнув глаза и даже приоткрыв от удивления рот. Может, я действительно попала в какую-то иную реальность? И было чему удивляться. Коридор вывел меня к обрыву, на дне которого плескалась вода. Она водопадом стекала с противоположной стены, к которой вел узкий железный мост. Местами проржавевший и кривой, местами без перил, покрытый мхом. Мост был разделен на две части небольшим каменным островком, из которого росло внушительных размеров дерево, обвитое каким-то растением. Учитывая то, что все это находилось под землей, наличие растительности удивляло. Каменный потолок местами осыпался, и через него проглядывалось ночное небо, усыпанное звездами. Глядя на весь этот пейзаж, я вспоминала фильмы, в которых человечество сначала уничтожило планету и себя, а потом начинало новую жизнь в развалинах постапокалиптического мира. Этот вид вызывал какие-то двойственные чувства – одновременно и красиво и печально.       Я с опаской ступила одной ногой на мост. Он издал неприятный скрип, но падать и разваливаться вроде не собирался. Я буквально проскользила по нему и остановилась возле дерева на островке. На дворе осень, а оно все еще зеленое… Решив, что мне некуда спешить, я присела под ним, оперевшись спиной о широкий шершавый ствол, и взглянула на водопад.       Как много в мире прекрасного… А мы этого совсем не ценим. Почему-то, красоту окружающего мира способны видеть лишь дети. Они чистые, открытые, искренние, еще не испорченные и не ужесточенные обществом. Они умеют не только смотреть, но и видеть – видеть глазами, душой, чувствовать, радоваться мелочам. А взрослые… Они, зачастую, видят мир лишь в черном и белом, без красок и полутонов. Возможно, все наши беды от того, что мы не умеем радоваться мелочам. Мы прагматичны, во всем ищем лишь выгоду для себя, часто злы, раздражительны и суетливы. Как правильно сказал один писатель: «Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда не скажут: А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек? Они спрашивают: Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец? И после этого воображают, что узнали человека. Когда говоришь взрослым: Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крышах голуби, – они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: Я видел дом за миллион долларов, – и тогда они восклицают: Какая красота!"       Поток моих мыслей прервали чьи-то уверенные шаги. Забавно, но мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому они принадлежали. Два месяца не очень частых встреч, а я уже не спутаю его поступь ни с кем другим.       - Я уже думала, что попала в город-призрак, где нет ни одного живого человека, – все так же не отрывая взгляд от водопада, произнесла я, когда Эрик остановился совсем рядом.       - Кто бы говорил, – саркастично хмыкнул он. – Когда заметил тебя на мониторе, не поверил своим глазам. Неужто наш «живой труп» оклемался, да еще и побрел куда-то?       - Очень смешно, – раздраженно буркнула я, но, подавив волну негодования, тут же спросила: – Как в общем и целом обстоят дела?       - Если в двух словах, то весьма херово, – бросил Эрик и примостился рядом со мной.       - А если не в двух? – уточнила я.       - Эйвери контролирует город, Стена теперь под напряжением и там хуева туча охраны, – без лишних предисловий, начал вещать Эрик. – Не войти и не выйти. Помнишь, эта сука обещала выпустить всех желающих? Так вот, набралась небольшая группа поверивших ей идиотов, которую отвели к воротам и там благополучно расстреляли. Убийства, естественно, повесили на "говнюков"-бесстрашных со мной во главе. Я у них теперь главный «мясник» и пособник Бюро, – Эрик криво усмехнулся, и мне показалось, что его это даже немного забавляло. – Большая часть правдолюбов и небольшая группа укурков-дружелюбных тоже примкнули к Сандерс, они пока не задействованы непосредственно в боевых действиях. Убогие официально держат нейтралитет, но все равно выполняют для Эйвери кое-какую работенку. Взамен этого их не трогают. Еще над городом теперь какой-то защитный купол, который исключает воздействие извне. Чикаго патрулируют вооруженные до зубов изгои, стреляют, падлы, на поражение, как только заметят кого-то подозрительного. Они оказались «заряжены» не хуже бесстрашных, и с удовольствием присоединились к шайке Эйвери в полном составе. Уж не знаю, что эта крыса пообещала их лидеру, но свою работу эти уебки выполняют с огромным энтузиазмом и рвением.       - Ну а чего ты хотел? – не удержалась я. – Их выгнали из фракций, лишили нормальной жизни и обрекли на голодное и нищенское существование. Вся самая тяжелая работа – для афракционеров, оплата труда – мизерная, постоянные издевательства со стороны патрулей бесстрашных. Можно еще долго перечислять все те обстоятельства, за которые они ненавидят членов фракций, в особенности – бесстрашных. Да что уж там, во фракции Воинов самый большой процент выбывших, мне непонятно, почему у нас такие жесткие правила. Невозможно ведь научиться всему за какие-то три месяца. Но, люди уходят все же с определенными навыками. А постаревшие бесстрашные, которых тоже изгоняют из Бесстрашия, помогают эти навыки развить и довести до совершенства. Афракционеры готовились и, видимо, собирались взять силой то, чего их несправедливо лишили. А тут еще и Эйвери появилась. Так что, мне непонятно твое удивление.       Эрик нахмурился, но от комментариев удержался. Было видно, что мои слова заставили его задуматься. Неужели бесстрашные сами не понимали, что рано или поздно афракционеры восстанут? Или они были настолько заняты предстоящим переворотом, что не замечали ничего вокруг? Глупое упущение. Разве можно было выпускать из виду столь многочисленную группировку, основу которой составляли бывшие или несостоявшиеся бесстрашные?       - Мы всю жизнь ненавидели их, гнобили, унижали, убивали, а теперь удивляемся, что они делают с нами то же самое, – в запале продолжила я. – Я помню, как ты измывался над той женщиной-бесфрационницей после Игры. Какое может быть отношение у таких как она к членам фракций, а уж тем более к бесстрашным? Я бы на ее месте мечтала всех нас перестрелять. Они еще делают нам одолжение, что убивают на месте, а не жестоко пытают перед этим.       - Так может присоединишься к ним, сердобольная ты наша? – Стальные нотки в голосе лидера заставили меня взглянуть на него.       Он уставился на меня не мигая, сверлил своим тяжелым взглядом, но, впервые за все время знакомства с Эриком, я не испытывала дискомфорта. Просто теперь в его взгляде не было той злости, ненависти или презрения, которые я видела там раньше. Скорее усталость, досада и, в какой-то мере… растерянность. Он был в меньшинстве, на его плечах лежала огромная ответственность, и лидер пока не мог составить четкого плана, что делать дальше. Это и злило и угнетало его одновременно. В один миг Эрик, из классического злодея превратился, так сказать, в подобие героя. И это ему совсем не нравилось. Но, по каким-то причинам он все же решил примкнуть к «светлой стороне». Может, у него были какие-то свои планы, может, он все же был не так плох, как могло показаться сначала, а может, за всеми его действиями скрывалось еще что-то. Эрик был полон загадок и противоречий, от него можно было ожидать чего угодно, но именно это мне в нем и нравилось.       - Все еще думаешь, что я на это способна? – я заглянула ему прямо в глаза. – Считаешь меня настолько подлой и мелочной, настолько бесчувственной и алчной, сволочью, которая любит только себя?       - Нет, – коротко ответил он, и перевел взгляд на водопад.       Чуть ли не впервые со дня нашего знакомства, он сказал что-то искренне и без издевки. Просто так, как думал и чувствовал. Но, будто бы прочитав мои мысли, Эрик почти сразу добавил:       - Хотя, кто тебя знает, убогая. Возможно, ты гениальная актриса и хитрая дрянь.       - А ты, как всегда, других судишь по себе? – иронично бросила я и тоже отвернулась.       - Всегда ожидай от других худшего, и тогда не окажешься в жопе, – беззлобно парировал он. – Я это правило усвоил давно.       - Еще скажи, что в детстве тебя мама обманула и не купила хомячка, – фыркнула я. – Вот с тех времен ты и перестал верить в людей.       - Может и так, но тебя это не касается, – спокойно ответил Эрик, но я заметила, как он напрягся.       Наверно, были в его детстве какие-то неприятные события, а я, не подумав, напомнила ему о них. Что ж, теперь понятно, что разговоров о детстве с Эриком лучше не заводить.       - Что-то мы отклонились от темы, – поспешила я перевести разговор на другую тему. – Что там еще произошло за время моего «отсутствия», где мы вообще находимся, и могу ли я что-то сделать для общего блага?       - Идем в штаб, там Джейсон и еще несколько человек из Дружелюбия, Искренности и Отречения. – Лидер встал, протянув мне руку. – Джейсону хотелось тебя кое о чем расспросить. По дороге быстро введу тебя в курс дела.       Я молча схватилась за его ладонь и легко поднялась с земли. Эрик не стал ждать, а тут же потащил меня за собой через хлипкий мост. Он шел без опаски, уверенно, будто бы и не допускал, что ржавая железная конструкция могла рухнуть. Как тогда, в первую нашу встречу, когда он твердо стоял на краю крыши, абсолютно не боясь упасть вниз. И что удивительно, я тоже перестала бояться. От лидера прямо веяло надежностью, когда он вот так вот держал меня за руку, я готова была следовать за ним хоть в гущу самого ожесточенного сражения. Несмотря на все его противоречия, я была уверена в Эрике, уверена, что он все решит и со всем справится. Может я была и не права, но в тот момент мне хотелось в это верить.       Оказалось, что наш новый штаб расположился в катакомбах, которые я нашла во время Игры. Мы с Четыре тогда исследовали лишь небольшую часть этого подземного комплекса. На самом же деле, он оказался в разы больше и глубже, с множеством помещений, водоснабжением и запутанной структурой. Это было нам только на руку, ведь при нападении мы могли бы эффективно нападать и отступать, а враг не сразу бы сориентировался во всех этих лабиринтах.       Лидеры Отречения, Искренности и Эрудиции были мертвы. Джоанна – представитель Дружелюбия – чудом уцелела. Она собрала вокруг себя единомышленников и примкнула к нам. Из лидеров Бесстрашия фактически остался лишь Эрик. Макс был хоть и живой, но исполнять свои обязанности не мог. Мы заглянули по пути в больничное крыло, и я ужаснулась тому, в каком состоянии он находился. Весь утыкан трубками, с тяжелыми ожогами, без руки… И это только внешние проявления. Часть его внутренних органов отказала, а их работу выполняла специальная аппаратура. Шансы на выживание самого старшего лидера были равны практически нулю. Может, это было и к лучшему, так как мне сложно было представить его дальнейшую жизнь. Да он бы и сам вряд ли захотел бы жить подобной жизнью.       Большая часть уцелевших бесстрашных также с травмами разной степени тяжести находилась под наблюдением врачей. Еще повезло, что Эрик и Джейсон дали команду эрудитам собирать оборудование, разработки, медикаменты, экспериментальное оружие и съезжать из Эрудиции. Так сопротивление получило хороших врачей и возможность лечить тяжелораненных. Увезти удалось далеко не все, но на первое время должно было хватить. Дружелюбные прихватили со складов несколько машин провизии, но всю зиму на этом протянуть было невозможно. Потому первым пунктом стояла проблема добычи провианта. Из оставшихся бесстрашных и некоторых членов других фракций нужно было собрать отряды, которые занялись бы разведкой, налетами на склады врагов и охраной штаба. Нужно было завербовать людей, которые могли бы добывать и передавать информацию, находясь по ту сторону баррикад. И все это требовалось сделать в короткие сроки, так как время поджимало. Только после этого можно было разрабатывать план противодействия Эйвери и ее соратникам.       Из определенных источников, которые Эрик отказался называть, стало известно, что Эйвери обзавелась сильными и воинственно настроенными союзниками из местных. Это была Эвелин, возглавлявшая изгоев и Мара Грант – новый лидер Искренности. Эрик даже пошутил, что вести борьбу придется исключительно с боевыми курицами. Да уж, эмансипация, мать ее, добралась и сюда. Что было особенно печально для меня, так это переход на сторону Сандерс Четыре. Эрик точно видел его возле Эвелин во время заварушки на площади. И мой бывший инструктор даже не шелохнулся, чтобы остановить побоище, а просто равнодушно взирал на все происходящее. Неужели я настолько в нем ошиблась? Тобиас всегда казался мне таким правильным, поборником справедливости и противником необоснованного насилия. Неужели он так просто взял, и переметнулся на сторону своей матери? Это просто не укладывалось у меня в голове. Да и Ал с Сарой, стоявшие подле Эйвери… Они ведь ушли из фракции Воинов осознав, что такая жизнь не для них. А тут просто взяли, и влезли в самую гущу кровавого противостояния. Мир сошел с ума. Мне не хотелось обо всем этом думать и поддаваться еще большему унынию, а потому я попыталась отогнать неприятные мысли.       Вот чье присутствие в стане врага меня ни капли не удивило, так это присутствие Питера. Озлобленный и униженный, он возглавлял самый яростный и многочисленный карательный отряд изгоев. Судя по рассказам Эрика, в жестокости и беспощадности Питер перещеголял даже его самого. Хотя, я и раньше подмечала, что жестокость ради жестокости лидеру абсолютно не присуще. У него всегда были жесткие методы, а иногда он получал от своей работы истинное наслаждение. Но он, к примеру, не стал бы расстреливать родителей на глазах у детей или живьем резать на кусочки случайного афракционера. Пытки и допросы, карательные акции, наказание провинившихся – это была часть его работы, но никак не прихоть. Питер же был другой. Он убивал и калечил, измывался над людьми просто для удовольствия и повышения своей самооценки. Он был трусом, а трус, как известно, способен самоутверждаться только за счет издевательств над более слабыми. Окажись Питер один на один с Эриком, тут бы и проявилась его истинная суть труса и ничтожества.       Командование сопротивлением взяли на себя Джейсон, Эрик и Джоанна. Им помогали немногочисленные представители Искренности и Отречения. Джоанна занималась бытовыми вопросами, размещением беженцев и обеспечением нужд людей. Джейсон курировал медиков и вместе с Эриком занимался разработкой военных операций. Лидер Бесстрашия занимался подготовкой солдат, формированием отрядов и курировал их действия. Проблема состояла лишь в том, что глобального плана действий у них не было. Эрик рассказал Джейсону обо мне и моих знаниях о Бюро, потому эрудит и хотел со мной потолковать. Он надеялся, что удастся заручиться поддержкой людей за Стеной. Если уж эксперимент официально провалился, то им не было смысла запускать перезагрузку. Я была иного мнения. В свете последних событий, Бюро могло сделать не перезагрузку, а геноцид, уничтожив неугодных с помощью сыворотки Смерти. Но мы все еще могли повернуть ситуацию в свою сторону – для этого нужно было выбраться из города и добраться до Бюро. Мой изначальный план можно было осуществить. Пусть это и неэтично, лишать людей памяти, но это позволило бы избежать кровопролития. Оставалась одна маленькая деталь – выбраться из Чикаго.       Когда мы вошли в импровизированный «Центр планирования операций», Джейсон ожесточенно спорил о чем-то со Стэном – бесстрашным, которому Эрик отдавал указания в Эрудиции и на площади.       - Эрик, – тут же обратился эрудит к лидеру, – ваш план – безумие. У нас не так много людей, чтобы одновременно штурмовать три склада.       - Нам не нужно обчищать их полностью, – возразил Эрик. – Главное, запутать ублюдков, отвлечь внимание. Важно, чтобы они не поняли, в чем мы больше всего нуждаемся, иначе они усилят охрану тех складов, где хранятся нужные нам припасы. А так, мы налетели, немного их «пощипали» и по-быстрому съебались. Риск минимален, но мы обеспечим себе небольшое преимущество.       - Все равно, не нравится мне это, – покачал головой Джейсон. – Ты играешь с огнем.       - Как по мне, то это единственно правильная тактика в нашем случае, – деловито бросил Эрик, подойдя к большому столу, который расположился в центре комнаты. – Мы в меньшинстве, а потому должны постоянно держать врага в напряжении, рассеивать его силы, действовать на первый взгляд хаотично, без всякой стратегии и тактики. Ну, по крайней мере, Эйвери и ее прихлебатели должны думать, что мы кучка недисциплинированных анархистов, которая желает поживиться хоть чем-нибудь. Они будут тратить ресурсы и людей, а мы, тем временем, потихоньку будем идти к своей цели, наращивая мощь. Знаешь, есть такое выражение: «Смерть от тысячи порезов». – Эрик довольно усмехнулся.       - Смотри, чтобы твоя самоуверенность нас не погубила, – предостерегающе вымолвил эрудит. – Противник не так уж глуп, как может показаться на первый взгляд.       - Вот и посмотрим, – возразил лидер. – Хотя, если у тебя есть идея получше, то я готов выслушать. Но помни, времени на раздумья нет, план нужен был уже вчера.       Джейсон лишь покачал головой, но возражать больше не стал. Было видно, что других идей у него не имелось.       - Рад тебя видеть, Трис, – обратился он ко мне. – Нам бы не помешала твоя помощь и твое знание людей за Стеной.       - Спрашивайте, – согласилась я и примостилась на одном из железных стульев. – Надеюсь, что смогу помочь. И да, у меня есть идея, как разрешить ситуацию мирно. Но для этого мне нужно будет попасть за пределы Чикаго.       - Все еще пытаешься осуществить свой план по захвату власти? – насмешливо бросил Эрик.       - А почему бы и нет? – пожала я плечами.       - Так, а вот с этого места поподробнее, – насторожился Джейсон, присев на стул напротив меня. – Об этом мне Эрик ничего не рассказывал.       - Как по мне, то ее план – это что-то на грани фантастики, – раздраженно хмыкнул лидер. – И еще, для его осуществления нужно покинуть город, что, в данный момент, не просто проблематично, а нереально.       - И все же, – выжидательно посмотрел на меня эрудит.       Я лишь вздохнула и повторила то, что уже рассказывала Эрику. Умолчала лишь о том, в чьи руки собиралась отдать эту самую власть. Удивительно, но Джейсону мой план показался не таким уж бредовым. Но сначала нужно было отключить защитное поле вокруг Чикаго или найти иной способ выбраться наружу.