Убийственная любовь или треугольник? [продолжение]

Не шевелясь, казалось, даже не дыша девушка наблюдала за тем, как маньяк приблизился, а затем… его взгляд метнулся вниз, и пройдя мимо неё, Аякс остановился. ― …Неужели планы на меня изменились? — по глупости вырвалось из уст янтароглазой. Но парень не обратил на слова никакого внимания, опустившись и срезав лезвием оружия то, что скрывалось от глаз наблюдательницы в траве. Люмин могла бы воспользоваться моментом и дать по газам, но была слишком поражена увиденным, чтобы выполнить даже самое простое действие. А он тем временем, уже выпрямился с красивеньким боровиком в руке. — Лесные подарки — самые лучшие, куколка. ― Да… А вот навыки выживания у него то что надо. И зрение острое. Впечатляет! — восхитилась Отелс, не побоявшись спросить в слух. ― Ты достал мачете, только для того, чтобы срезать заранее примеченный гребаный гриб? — Ну не перед тобой же покрасоваться. — пошутил он. ― Здорово. Здорово… — съязвила янтароглазая, начиная потихоньку выходить из себя. ― Только одного боровика мне надолго не хватит, я уезжаю в город за продуктами. К вечеру вернусь. — как ни в чём не бывало ответила она, горделиво вскинув подбородок, приготовилась повернуть ключ в замке зажигания. Но молодой человек, снова остановил тем, что спрятал оружие, сделав несколько предупреждающих шагов в сторону квадроцикла. Зная нежелание маньяка её отпускать, сразу догадалась, что тот требует отдать ключи. ― Мы так не договаривались… Я имею право на свободное передвижение… После этих слов Отелс наблюдала, как взгляд маньяка, становится требовательным, на секунду промелькнула искра раздражения, и тот даже не сделал шаг, а только еле заметно дёрнул корпусом вперёд, и этого бы хватило, чтобы заставить пересраться кого угодно, но только не девушку. — Просто отдай мне ключи, Люмин. — с нажимом на имени произнёс маньяк. — Пожалуйста, куколка моя. — исправился он. — Нет… — девушка молниеносным движением выдернула ключ из замка, сжав в кулаке, умоляюще посмотрела на нависшего над ней. Он второй раз коротко кивнул на нужный предмет, а взор стал просящим. Сердце янтароглазой болезненно сжалось от обиды. — Почему ты не веришь мне? — спросила та. — Да — я виновата, что много раз тебя обманывала, но это было давно… Если бы я хотела свалить в этот раз, то не стала бы отпрашиваться и ждать, пока ты меня догонишь… Я действительно хотела вернуться… Хотя бы съездить за едой и вернуться в лагерь… — казалось бы, услышавший такую искреннюю речь человек, мог бы запросто растрогаться и позволить девушке выполнить задуманное, но Тарталья был крепок, даже пальцем руки не пошевелил в знак неравнодушия. Всем своим видом он показывал, что поддаваться на уговоры не собирается, и что у Люмин явно не хватит решимости перенаправить его на свою сторону. Кишка тонка. — Не доверяешь всё-таки… — прошелестела та, опустив глаза лишь на секунду, подняла, продолжив. — Знаешь… Такое чувство, что я для тебя ничего не значу… — пауза. — И мне почему-то, так обидно от этого… Зачем я тогда тебе сдалась? Глядя на неё в этот момент, можно было подумать, что она сейчас заплачет, но этого по каким то причинам не происходило, хотя по лицу видно — всё её нутро сжимается от внутренней боли. — Куколка… Да, представляешь? Именно успокоиться. Ты всё не так поняла. Но собеседница, словно не заметила и похоже неожиданно для мужчины соскочила с сиденья. Замахнулась правой рукой и… — Хоть соли ключи эти… А я ведь в правду уже привыкла к лагерю… Да и не только к нему… — швырнув последнюю надежду к выживанию далеко, в кусты, сорвалась с места, стремительно удалялась из поля зрения «хоккеиста». Боком упав на матрас, подняла с пола босые ноги, крепко прижав коленями к груди. ― Ох, мора… — на выдохе прошептала Отелс, со страдальческим лицом уткнувшись в подушку. В нос ударил резкий запах порошка, исходивший от накануне постиранной белоснежной наволочки. Люмин вцепилась пальцами в простынь до побеления костяшек, приглушённо взвыв в подушку от злости. ― Неужели ты так и останешься ко мне равнодушным? Я понимаю, что Аяксу нужно время, так как давно не испытывал чувства любви… Но способен ли он вообще на это? Или своеобразной заботой, хочет показать, что я для него друг и не более? К чему тогда поцелуй? Одиночество превратило его сердце в лёд, а я не способна его растопить. — рассуждала соломка. Хотелось плакать, но слёзы не шли. То ли отчаяние было недостаточно сильным, чтобы заставить её зарыдать, то ли янтароглазая просто разучилась, стала скупа на эмоции от стресса. Тем не менее, сдерживать чувства внутри не было сил. Вдруг произошло то, от чего она умолкла. Неожиданно появилось склизкое ощущение чужого присутствия. Такое ощущение нагнетало обстановку ещё больше, вынуждая Отелс перевернуться на спину поставив ступни на паркет и с волнением осмотреть окружающее пространство. …Никого. Девушка устало выдохнула, проморгавшись, во второй раз подтверждая отсутствие недоброжелателей, обрадовалась одиночеству, но тут же огорчила мысль пронзившая голову: в последствие пережитого нервного срыва и шока, у неё развивается психическое заболевание. Что стало причиной появления в виде ощущения постоянного присутствия кого-либо. В её случае ― Тартальи. Стоило Люмин встать ― в глазах потемнело. Она осела на пол. ― Чёрт. На глаза: расстройство. Я ведь не врач, чтобы знать наверняка. У меня есть два выбора… Первый: изливаю Вурхизу чувства, и он отвечает мне взаимностью, если же нет… — она взглотнула. ― Если же он меня с мешком картошки ровняет. Ничего не остаётся делать, как: свалить, пролечиться в психиатрической лечебнице и продолжать жить забыв Аякса словно плохой сон. — притихла, подумав над своим решением ещё некоторое время, утвердительно кивнула. ― Да. На поиски… Но не сегодня… Завтра… Стоит подготовиться, подобрать слова. *** Было около двух часов дня. На улице прохладно, несмотря на то, что ярко светит солнце. Как и планировала ранее, девушка сутки «просидела» в известном со времён первого побега домишке, располагающимся в начале лагеря, потому что всё никак не решалась открыться маньяку, поэтому не хотела показываться ему на глаза и пряталась там собираясь с духом. Хоть Отелс и не запамятовала запастись водой и валерьянкой перед тем, как «спрятаться» в заброшке. Только вот, дихлофоса в запасах не обнаружилось. Мало того, что война с крылатыми кровопийцами из-за этого была злополучно проиграна, так ещё оставила после себя многочисленные укусы на теле. Не выдержав постоянных нападений кровососов, Отелс наплевав на все последствия, отправилась на переговоры. Правда, за пять минут до входа девушка нажралась валерианы, чтобы перед предстоящим разговором быть серьёзной и уравновешенной в полной мере. Что вновь сошло боком. Из-за принятия лекарственного препарата в большом количестве, лицо Люмин стало схожим разве что с рожей барыги накурившегося одуванчиками. Да и ножками она перебирала не элегантно, а так, словно алкоголик с десятилетним стажем. ― Аякс! Аякс! Не успела она позвать, как за спиной послышался шорох, та обернулась, заметив в ста метрах знакомую фигуру, странно мотающуюся из стороны в сторону. По мере приближения старые вопросы отпали, на их месте образовались новые: какого фига, Вурхиз со злостью в движениях, скашивает огромную рассаду травки? И главный вопрос: откуда она здесь?! ― Ты… — начала с округлившимися от изумления глазами. Подходя ближе, не обратила внимания на небольшую кучку листьев, куда благополучно встала. ― ты что, вырастил… Ай! — воскликнула девушка, после того, как что-то подхватило её и с силой рвануло вверх. Сначала она не поняла что это такое, но потом, сфокусировав взгляд, смогла рассмотреть перед носом несколько толстых верёвок переплетённых между собой в сетку. А с обратной стороны сетки, снизу-вверх на неё насмешливо глазел Тарталья. — Ой, я не ожидал что ты всётаки попадёшься. — он хохотнул. ― Откуда, блин, эта ебень? Это гамак что ли? — вопрошала Отелс, находясь в дичайшем шоке. ― Заче… Зачем ты наставил здесь ловушек? Знаешь ведь, что люди пока не будут появляться… Для них постарался? — она попыталась пошевелиться, глухо застонав от неудобности положения. — Но эта ловушка предназначалась для тебя. — он ткнул пальцем в кончик её носика. ― Это из-за того, что я молча исчезла на целый день? Ты расстроен. Извини… Требовалось побыть одной, чтобы всё взвесить и принять тот факт, что я навсегда в лагере. Я просто хотела кое-что рассказать. Вытащи меня отсюда, пожалуйста. Опять эти щенячьи глазки, перед которыми трудно устоять. Впрочем, не в них было дело, а в том, что парень заинтриговался тем, что она хотела поведать. Поэтому спустил ловушку на землю, и даже помог девушке выбраться. Она слегка смущённо посмотрела на него, спрятала руки за спину, будто готовясь отчитываться перед родителем. ― Я… обращаюсь к тебе со всей серьёзностью, хоть для меня непривычно такой быть… — маньяк же, склонил голову набок, приготовившись выслушивать высказывание. — Можешь продолжать… Даже интересно послушать что ты там придумала. ― Помнишь, около двух месяцев назад воспринимала тебя, как жестокого убийцу без эмоций. Но спустя время, поняла, что это не так… Ты убиваешь не всех подряд. Например: детей не трогаешь, так как они ещё невинны. Ну и меня не только не убивал, общался со мной, никуда не отпускал от себя. Раз такое дело, считаешь меня кем-то особенным? Или для тебя перечисленные мной действия ― ничтожный пустяк? А для меня ― всё. Ну… вот… Предположим, моё мнение о тебе изменилось… ещё тогда на кровати… И предположим, если я скажу, что люблю тебя, что будешь делать? Оно взаимно хоть? Или ошибаюсь, и у Тартальи на самом деле нет чувств… — янтароглазая тревожно осмотрела слушателя. ― Подай хоть какой-нибудь знак, что тебе не наплевать на меня… — она замолчала, ещё надеясь на какую-то реакцию. Со стороны Вурхиз казался ничем не пробиваемой стеной, но на самом деле, пытался осмыслить слова произнесённые Люмин. «Я люблю тебя»? Он это уже слышал раньше… наблюдая за жалкими людишками, в основном парами, шепчущими эти слова друг другу, а также когда родители говорили это своим детям. Так вот как называется эта эмоция ― любовь. Тарталья явно знал значение этого слова. Любить ― значит ощущать сильную привязанность к человеку. Хотеть радовать его, видеть улыбку на его лице. Желать прикоснуться к этому самому ― предмету обожания, почувствовать тепло тела, запах. Тарталья находил у себя все вышеперечисленные признаки. Сколько он уже так стоит и размышляет? Маньяк вернулся в реальность лишь тогда, когда увидел разочарование на лице собеседницы. Он быстро сообразил, что делать в такой ситуации, и как передать то. Всего один жест, вместо тысячи слов покажет то, что не безразлична ему. То, что она нравится ему. И никто никогда не посмеет забрать её у него. Тарталья осторожно притянул девушку за плечи к себе, стиснув в объятьях. В этот раз, он обнимал её более уверенно, совсем не по-матерински. Склонив голову, приподнял маску и чмокнул её в лоб. В губы он боялся, считал уж слишком личным. Не ожидав такого поворота, Отелс сначала попыталась отстраниться от мужчины, но тот держал крепко. Янтароглазую моментально прошибло: ― Одним лишь действием… Без слов… Аякс ответил на все вопросы… Развеял сомнения в том, что я нужна ему по-настоящему. Наполненный яростью маньяк, казалось бы, не способный на чувства, стоит и придерживает меня так нежно… Если бы на месте него, сейчас был бы другой мужчина, я бы не восприняла это, как знак чего-то серьёзного. Но для Аякса, это действие особенное, и о многом говорит. Он любит… — девушка лучезарно улыбнулась мысли, расслабляясь. Она поняла, каково было Тартальи проживать годы в одиночестве, вот он и озлобился на всё живое. Закрылся. Каждый бы озлобился. Теперь, девушка добровольно желала остаться, чтобы унять желание Тартальи мстить. Заполнить пустоту в его сердце.