***
В город приходит лето: сперва календарное, с дождями и холодным ветром, от которого приходится спасаться короткими перебежками между домом и метро, метро и работой. Это вносит некие корректировки в планы Арсения на переход ко второй ступени. Пункт второй: конфетно-букетный период. Не в буквальном смысле, потому что Антон просто-напросто воткнёт ему этот букет в жопу, а вот конфеты вполне может съесть. Просто у них это немного иначе: они вместе, снова тусят на кухне в пятницу, поют какие-то песни, когда кто-то внезапно приносит гитару; ходят на крышу курить и пьяно бегают по ночным улицам Москвы. Не следуя чётко обозначенным пунктам, они выстраивают между собой ту тонкую нить доверия, которая отражается абсолютно на всех аспектах их жизни. За окном жаркое лето, Арсений пытается вытащить Антона погулять, чтобы не покрыться слоем пыли на работе, но тот с самого утра не в духе, а это уже похоже на повод эвакуироваться в другой конец города. Антон непредвиденным образом вновь возвращается к тем мыслям, с которыми жил зимой: вдруг их отношения опять рухнут, как карточный домик, вдруг Арсений передумает? Из-за этого он несколько раз срывается на Попова прямо на рабочем месте, пафосно хлопает дверью и бежит курить. Усевшись прямо на грязную дощечку на крыше, Антон смотрит в кирпичный бортик, пытаясь сосредоточиться на том, что сейчас Арсений не даёт поводов думать именно так, но каким-то образом Шастун бесконечно возвращается к подобным мыслям. Когда жизнь начинает идти по белой полосе, то ты стараешься найти подвох. Антон уже обжигался и ему, как и любому человеку, не хочется вновь проходить через этот ад. Те самые тяжёлые воспоминания, которые он так долго пытался спрятать в себе, чтобы продолжить нормально жить дальше, врываются в сознание бурным потоком, как река, прорывающая дамбу. Вот он, жизнерадостный первокурсник, знакомится со сперва неприметным одногруппником, с которым они позже пересдают зимнюю сессию. Его зовут Илья, и с ним у Антона случается абсолютно всё: первая влюблённость, совместные поездки на выходные и смазанные фотографии, заполнившие телефон. Антон отдаёт всего себя в эти отношения, которые по просьбе Шастуна они скрывают ото всех друзей. Всё заканчивается одним весенним днём, немногим позже дня рождения Антона, на который Илья дарит ему один из ежедневников для его коллекции, — Антон открывает чат группы и первое время не понимает, о чём там идет речь, но быстро обнаруживает суть беседы: кто-то из одногруппников скинул переписку с Ильёй, в которой тот не то чтобы даже не отстаивает отношения с Антоном, но и признается, что ввязался в них «по фану». Он прокручивает всю переписку с ночи и просто не находит слов. Даже чтобы просто написать Илье. А тот пишет сам, очень извиняется за слив переписки и обещает во всем разобраться. Но Антон, который за то утро ни разу не смог найти сил элементарно встать с кровати, пишет ответ: «Ты видел этот пиздец, и ничего не сделал». После предательства близкого человека Антон месяц не ходит в институт — просто боится травли, которую ему, как донесли одногруппницы, собирались устроить парни. Какое-то время он живёт на даче у Димы, временами созванивается с мамой и пытается всем своим юным умом понять, как жить дальше. Но другие проблемы, возникшие за это время, сами себя не решат, — думает Антон, возвращаясь в институт. На время абстрагироваться от всего происходящего ему помогает учёба, но это не мешает одногруппникам подкалывать Шастуна. Внезапно этим начинает заниматься даже Илья, быстро перемахнув на сторону тех, кто гнобил Антона. После позорной травли парень ещё долгое время не заводит отношений, да и в целом к любому проявлению симпатии в его сторону относится настороженно. И вот теперь с ним случился Арсений. Немного передохнув, Антон возвращается в офис и подходит к Арсу, чтобы извиниться. — Я всё понимаю, — сочувствующе говорит Попов, доверительно хлопая парня по плечу, и в этот момент Антон, кажется, улетает в космос — ему настолько не хватало прикосновений любимого человека, что сейчас, когда в их общение вернулись рукопожатия и хлопки по спине, когда Арсений, стоя за его рабочим креслом, смотрит на макеты, Антон уже не может думать о работе. Они всё так же соблюдают условленные границы: проводят больше времени каждый в своих квартирах и как все приличные пары выбираются куда-нибудь на выходных. Антон ведёт Арса на концерт неизвестной тому группы, где Попов весь вечер с интересом смотрит, как Шастун неистово прыгает вместе с толпой, подпевая громкой музыке. В тот момент ничего, абсолютно ничего не имеет значения для Попова: в центре его вечера только Антон, но сейчас Арсений должен переждать. Он не хочет давить на парня, пусть доверие и спокойствие вернутся постепенно сами.***
Где-то между вторым и третьим пунктом их великого списка система даёт сбой. Арс уже собирается уходить домой, когда к нему подваливает Матвиенко и предлагает съездить в какой-нибудь паб, желательно — подальше от работы, потому что: — Видеть уже всех не могу! — оправдывается Серёжа. На самом деле Арсений рад бы сейчас поехать домой, принять душ и лечь в тёплую постельку — последние дни накладывают следы, но Матвиенко вызывает такси, пока они ждут Диму с Антоном. — У тебя точно всё хорошо? — интересуется Серёжа, когда Попов тушит сигарету о высокую металлическую урну. — А с чего всё должно быть плохо? — пожимает плечами Арс. Серёжа хочет что-то сказать в ответ, но к ним выходят ребята, а спустя пару минут подъезжает такси. Дима выбрал паб на Петровке, говорит — хорошее место. Жёлтая машина мчит их сквозь просторные, а потом становящиеся все меньше и меньше улочки. Привалившись к стеклу, Арсений наблюдает за проносящимися мимо прохожими, всё глубже уходя в отстранённые размышления. — Кажется, Арс не так уж хочет пить, — Дима немного перегибается через сидящего рядом Антона. — Задумался просто, — говорит Арсений, замечая сосредоточенный взгляд Антона на себе. Несмотря на будний день, в баре много народа, душно и громко играет музыка; ребята считают удачей, что столик перед ними только-только освободился, благо он рядом с баром. Все заказывают по пинте пива и большую сырную тарелку на четверых, которую они моментально съедают за разговорами. За первой пинтой следует вторая, а там — третья, и в какой-то момент Арсений оказывается почти прижатым к Антону. Стоит Шастуну придвинуться к нему ближе, как Попов, неожиданно раскованно для себя, под столом кладёт ему руку на колено, внешне, впрочем, не меняясь в лице и всё так же продолжая оживлённо вести беседу про новый фильм, но долго он так не выдерживает — дыхание сбивается, от ладони по всему телу быстро распространяется жар. Попов нелепо вздрагивает: — Пойду... в туалет, — под удивлённые взгляды ребят Арсений резко отодвигает стул, выходит из-за стола и идёт в сторону туалета. Включив напор холодной воды на полную, Попов складывает руки лодочкой, подставляя под струю, и нервно умывается. Он надеется, что хотя бы это немного остановит бесконечный рой мыслей в его голове, но, кажется, это работает не так. — Как у вас дела? — воспользовавшись моментом, в зале интересуется Матвиенко у Антона. — Ну такое, — мямлит Антон, складывая лежащую около него салфетку. — Мы работаем над отношениями и над собой в частности. — Я почти перестал его ненавидеть! — вставляет свой комментарий Дима. — Оказалось, что не так быстро можно вернуться к тому, от чего когда-то отказался, — говорит Антон. — Надеюсь на то, что вы, дебилы, слушаете друг друга, — Серёжа склоняется к Шастуну, — и разговариваете ртом. Ртом, слышишь, а не жопой! В ответ Антон показывает начальнику язык, после чего заливисто смеётся. Вскоре к ним возвращается Арсений. — Ну что, — Дима смотрит на часы, — по домам? — С чего это вдруг? — оживляется Арсений, хватаясь за барную карту. — Время ещё детское. — Кому-то завтра на работу, — напоминает Серёжа. — К чёрту работу, — Арсений заговорщически поднимает глаза от меню, — давайте веселиться! Антон переглядывается с ребятами, пока мозг пытается понять, что случилось с Арсением за те пять минут, пока он находился в туалете. Ему сделали минет? Кто-то ворвался в кабинку с известием о завещании в миллион долларов? Или что? Ребята соглашаются и заказывают ещё по пинте, и, вроде, атмосфера постепенно переходит в режим «старые-добрые дружеские посиделки». Приходит череда Антона вздрагивать, на сей раз от того, что Арс, положив руку на стул Антона, невесомо водит пальцами по его спине, будучи полностью в разговоре с Димой. Градус нагоняет их, когда приносят счёт, поэтому они не находят ничего лучшего как прогуляться до следующего бара, выбранного совершенно рандомно. Бар, судя по карте, находится через несколько кварталов от текущего месторасположения, поэтому Дима берёт на себя смелость проводить друзей до бара дворами. Первое время они идут по оживлённым улицам, но после пересечения небольшого бульвара, начинают подниматься вверх в горку по абсолютно тёмной улице, и это, на минуту, в центре Москвы. Дима с Серёжей вырываются вперёд, оставляя Антона и Арсения плестись за собой. — Люблю центр, — изо рта Антона вырывается пар, поскольку ночь, на удивление, оказывается прохладной. — Особенно если сделать шаг со всех этих пёстрых улиц и уйти во дворики. — Как этот, например? — Арсений оценивающе показывает на тёмный двор за забором. — Нет, — морщится Шастун. — Этот слишком пафосный. Я говорю, ой... — в этот момент, запутавшись в собственных ногах, Антон едва не падает, но Попов вовремя хватает его за руку. Держа Антона за плечи, Арс вглядывается в лицо Шастуна, пусть даже на улице тьма — хоть глаз выколи. Антон видит небольшую арку позади Арсения, и, быстро схватив того за руку, тянет туда. — Антон, ты что… — хочет задать вопрос Арсений, но Антон, привалившись к стене, тянет Арсения на себя и требовательно целует. И это заводит, чертовски заводит. Они всё ещё слышат пьяные голоса Димы и Серёжи, которые остановились неподалёку, но это совершенно неважно. Полная темнота словно дарит им спокойствие, поэтому и поцелуи такие нежные. У Арсения сладко щемит в районе в груди от того что Антон сделал и как он это сделал. — Эй, пидоры, вы где? — громко и несдержанно кричит в темноту коварный Серёжа, и это вызывает смех у ребят. — Матвиенко! — возмущается Дима. — Ну а что? — Антон, уткнувшись в ворот ветровки Арсения, беззвучно трясётся от смеха. — Надеюсь, их не похитили, — дополняет Серёжа. Сорвав быстрый поцелуй с губ Антона, Арсений выводит их из арки. — Без комментариев, — сдержанно просит он, обходя Серёжу и Диму. Вероятно, Матвиенко проклинает тот момент, когда позвал Арсения с собой пить, потому что ему уже надоедает вытаскивать Арса и Антона изо всех арок, которые они собирают в дальнейшем на этой улице. — Да до дома дотерпеть не можете, что ли? — в шутку отвесив Антону пинка, он заставляет их идти впереди до конца улицы. Вчетвером они выходят на оживлённую и светлую Сретенку, и Дима, вернув себе роль проводника, ведёт друзей к бару, около которого уже собирается толпа желающих хорошо провести время. В один момент Арсений обнаруживает себя в кабинке мужского туалета, в которую настойчиво просится Антон — все остальные оказываются также занятыми. — Арс, ну давай быстрее, — скулит Антон. Кое-как справившись со сливом, Арсений открывает дверцу, и они с Шастуном меняются местами. Привалившись к стене напротив, Арс решает дождаться Антона, чтобы вернуться к ребятам вместе. Алкоголя в нём сейчас настолько много, что Арсений ничего не имеет против, когда дверца кабинки раскрывается ровно настолько, чтобы Антон затащил его внутрь, прижав к тонкой дверце глубоким поцелуем. Наконец Попов может позволить себе запустить руки под свитер Антона, о чём, честно говоря, он мечтал последние минут двадцать. Сейчас ему всё вокруг кажется идеальным, и к чёрту остальное. Когда Антон улыбается в поцелуй, у Арсения вновь возникает это чувство, что резко разлилось по венам там, в арке, — нежность, потребность быть рядом и защищать любимого. Вокруг приглушённый шум: шум воды, текущей из раковины, пробивающаяся даже через дверь громкая музыка; а Антон, прикусив нижнюю губу Арсения, чуть отстраняется и смотрит на него мутным от возбуждения и количества выпитого взглядом. Арсений вовлекает Шаста в новый поцелуй, он готов это делать бесконечно, если бы не какой-то мужик, уже около минуты долбящий в дверь кабинки. — Мы всё же не дома, — тихо хихикая, Антон поправляет свитер, приглаживает волосы. Они вываливаются из кабинки, оставив неизвестного мужчину в полном недоумении, и быстро, пока не получили пиздюлей, бегут обратно в зал. Телефон Арсения, лежащий в окружающей его горе рюмок и стаканов от шотов и коктейлей, мигает, а потом и вовсе разряжается, поэтому Позов вместе с Антоном, пытаясь мыслить относительно трезво, вызывают одно такси до дома Антона (в которое загружают уже готовое отрубиться тело Арса), а Серёжа во втором едет вместе с Димой. И они действительно хорошо проводят время — об этом утром говорит несколько десятков смс-оповещений из банка, которые Арсений читает со стаканом аспирина в руках. Он помнит события прошлой ночи урывками: например, как они ходили с Димой за выпивкой, потом бешеные танцы, и как они подбадривали девчонок, смело забравшихся в коротких юбках на барную стойку. — Можно меня просто пристрелить? — недовольно мычит Антон в подушку. Каждый шум, особенно бибиканье за окном, приносит боль в области затылка. — То, что ты человек творческий, не освобождает тебя от ответственности, — Арсений лежит на спине, с закрытыми глазами, боясь даже пошевелить пальцами на ноге. — Давно я так не нажирался. — Поехали, выпьем, говорили они, — передразнивает Антон, — будет весело, говорили они! Первым удаётся встать Арсению, который сразу ищет таблетку от похмелья на кухне. Совесть просит его принести такую же таблетку и страдающему Антону, но для подобного геройства ещё проснуться нужно. Часы показывают начало десятого, когда Антон выползает в сторону кухни. Арсений так и сидит, прижав стакан с холодной водой к виску. Утренний свет даёт прекрасную возможность рассмотреть маленькую россыпь засосов на шее Антона, скрыть которую воротом рубашки, как позже днём окажется, будет невозможно. И в эту минуту, именно сейчас, Арс осознает насколько он счастлив, по-настоящему, по-человечески счастлив. Он банально не находит слов, чтобы выразить всё то, что чувствует в данный момент, и поэтому просто улыбается. А Антон будто мысли его читает, улыбаясь в ответ. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на нелюбовь и бесконечный поиск ответов и причин. Хорошо бы уже просто жить.