Roads

Без десяти два. Они договаривались встретиться ровно в тринадцать тридцать. Опоздание в полчаса — это уже будет перебор. Дейдара решительно встал из-за столика и надел синюю ветровку, пожалуй, слишком яркую чтобы казаться элегантной. Она к тому же абсолютно не сочеталась с лакированными туфлями, сверкающими почти вызывающе. «Ну и пошёл ты. Можно к Дэнни съездить, в бассейне поплескаться». Дей закинул одну лямку рюкзака на плечо, вспоминая самый быстрый путь к дому бывшего, и прощальным взглядом прошелся по редким посетителям этой дешёвой забегаловки «Роудс» с её грязноватыми скатертями и шаткими стульями. Дей не жаловал такие заведения, но Макс любил это место — оно напоминало ему родной Техас. Да и таких цен на пиво нигде больше не было. Контингент посетителей, само собой, соответствовал: работяги с железной дороги, жующие бургеры в перерыв, подростки со своими карманными копейками, ну и всякие ностальгирующие идиоты вроде Макса. Поэтому Дей даже шире раскрыл глаза, когда обнаружил персону, крайне нетипичную для такого паба. Это был мужчина или парень (сбоку рассмотреть ему не удалось) в дорогой замшевой куртке с кожаными вставками на локтях, который крутил в руках золотые часы. Он выглядел более чем спокойно и, очевидно, никого не ждал, и Дея больно ужалило любопытство. В самом деле, что тут может забыть такой обеспеченный человек? «Что-то все массово начали тосковать по родине», — усмехнулся Дейдара, откинул волосы со лба и решительно сел напротив. Это движение не осталось незамеченным — мужчина поднял голову, и Дейдара смог оценить почти канонную классическую красоту утончённого лица. Пожалуй, его черты не могли кому-то в принципе показаться недостаточно гармоничными: тонкие, прямые, без какого-либо возможного дефекта. Дей всегда считал себя красавчиком, но он замер, бесцеремонно продолжая пялиться в это лицо. Впрочем, оно оставалось беспристрастным, и единственная реакция, которой удостоился Дей — прямой и как будто усталый взгляд. Дей даже не смог понять, какого глаза цвета, из-за тусклого освещения и тёмных прядей, закрывающих брови. — Вы кого-то ждёте? — он не привык молчать. Забалтывал своих родителей в детстве, своих друзей в школе и колледже, своих парней даже в постели в самые ответственные моменты. Это находили умилительным чаще всего — такая детская непосредственность — хотя преподаватели всегда были недовольны: прерывистый шёпот и смех, откуда бы он ни раздавался, всегда отвлекает. Вынужденный собеседник медленно моргнул и вяло шевельнул губами: — Не тебя. После этого можно было спокойно оскорбиться и надменно уйти, но Дейдара не привык сдаваться так просто. — А кого? — Никого. Его смерили куда более холодным взглядом, явно показывая, насколько он тут, за этим столиком, лишний. Дейдара прикусил губу и понял, что трёт пальцы рук. Организм требовал немедленно прекратить эту неловкую сцену и оставить человека в покое, но кто вообще слушает организм? — Тогда я не помешаю, если посижу тут? Дейдара оценил едва заметное сокращение мышц лица, когда человек напротив подавил нарастающее раздражение, и это почему-то его обрадовало: перед ним наконец-то живое существо, а не тот манекен, что меланхолично играл с часами, глядя в никуда. Ему не ответили, видимо, наивно посчитав, что игнорирование проблемы решает её. Не в этом случае. — Нравится это место? По-моему, оно не очень. — Так уходи. Мужчина снова поднял взгляд, практически сверля ненавидящим взглядом, таким, как будто Дей был причиной глобального потепления, не меньше. Это становилось всё интересней: не так часто удавалось вывести кого-то из себя за одну только минуту общения. Хотя выводить никого Дей вообще не собирался, просто пообщаться. Почему бы нет-то? — Вы на меня злитесь? Я же просто знакомлюсь… На какое-то мгновение стало чертовски обидно. Чувство нахлынуло неожиданно, но Дей даже не успел подумать об этом, как оно тут же прошло. — Зачем? — Как?.. — Дейдара выбил из себя это вместе с воздухом, поражённо вытягивая лицо. — Просто так. — Мне неинтересно, — отрезал мужчина и снова вернулся к своему занятию — меланхоличному покручиванию часов в руках. Дейдара ещё покусал губы. Что значит неинтересно? — Почему это? Вы меня даже не знаете. — И не хочу знать. — Я Вам не сделал ничего плохого! За что Вы злитесь?! — Дей откровенно вспылил, потому что… потому что сердиться на него действительно было за что. Он прекрасно понимал, что подсел, возможно, к самому угроюмому интроверту на свете и пытается его разговорить просто, чтобы доказать себе, что может сделать это. Мужчина заметил побелевшие щёки и сверкающие бликами глаза, и то, как часто задышал парень, и снова удостоил его только прямым невыразительным взглядом. Дейдара сделал глубокий вдох и попробовал снова: — Я хочу познакомиться и пообщаться. Вы интересный. Мужчина покачал головой почти обречённо: придётся покинуть это тихое место, ведь посидеть в одиночестве не удастся. Дейдара заметил, что собеседник начал собираться, и вцепился руками в стол: — Пожалуйста, что со мной не так?! Почему нельзя просто поговорить со мной?! Ему ответили натянутым сквозным взглядом и застегнули часы на запястье. Затем всё же сжалились и выдохнули: — Ты обычный. Говорить с тобой то же, что с и любым подростком. — Я не подросток! И… с чего Вы взяли, что я обычный?! На этот раз обида когтями впилась в горло: какого чёрта он судит по внешнему виду, если сам не даёт шанса раскрыться? И почему вообще «обычный» звучит так… мерзко, будто что-то плохое? Дейдару не называли обычным. Он был ярким практически для всех, кто его знал. Шумным и нервным — для остальных. Но обычным — ни для кого. Это стоило прояснить. — Я не такой. Я… не такой… Голос опустился до скрипа, потому что это вдруг стало чертовски важным — объяснить, показать, как этот напыщенный павлин неправ. А потом пусть проваливает, не очень-то и хотелось с ним общаться! — Да? Ну, хорошо, — шёлковый чёрный шарф на изящной шее идеально контрастировал с кожей, и Дейдара засмотрелся, начиная теребить карман толстовки, — расскажи, что ты любишь в жизни. Это было тем самым шансом, Дейдара сосредоточился и постарался расслабиться, но губы подрагивали, а чёлку приходилось постоянно откидывать назад. — Я люблю гулять, люблю море и песок, маленьких животных, комедии, люблю острую и сладкую пищу, люблю жару, солнце, мгновения… Его слушали отстранённо, глядя сквозь его плечо куда-то в стену, но что-то всё же заставило мужчину победно улыбнуться и снисходительно посмотреть в глаза: — Я же говорил. Совершенно обычный. Дей резко посмотрел в сторону, чтобы ни за что не показать отчаяния и разочарования. Он пытался. Он был искренним, как всегда. Это всегда работало, ведь, как говорится, будь проще, и люди к тебе потянутся. А, может, это и не человек вовсе? Дей даже вздрогнул, опасливо возвращаясь взглядом к этим приторно-прекрасным чертам лица. — Хотите сказать, все… подростки… как Вы выразились… любят то же, что и я? — Нет, не обязательно то же, — голос прозвучал достаточно мягко на сей раз, с оттенком милосердия и сострадания, — но суть одна. Вы все поверхностны. Мгновения… Вот то, ради чего вы все живёте. Дейдара нахохлился, придвигаясь ближе к столу и хватаясь за него руками: с ним разговаривали, и теперь можно было начать властвовать над этой беседой. Словоблудие — не порок, но приятный дар судьбы, только нужно уметь им пользоваться. Дейдара прекрасно умел. — Да, Вы правы. По крайней мере, я — да. И не вижу здесь ничего плохого. — Это нормально. Прощай. — Стойте!.. Вот именно, это нормально! Вы, кажется… просто завидуете, что я моложе Вас! Вам лет сорок, да? Дейдара давно так откровенно не лгал (тридцать он дал бы максимум) и не пытался остановить кого-то под любым предлогом, не отдавая себе отчёта, зачем вообще продолжает попытки заинтересовать. Дей понял, что его пальцы сжимают рукав мужчины, и тот смотрит на это с таким недоумением, будто это самое наглое действо, которое он видел в своей жизни. Понял, но не отпустил. — Останетесь. Поговорите со мной, — уже умоляюще, сжимая дорогую ткань мёртвой хваткой. — Пусти. — Нет. Мужчина ещё раз дёрнул рукой, но, видимо, решил не привлекать всеобщее внимание и опустился обратно. — Что ты хочешь? Дейдара приподнял брови и жадно заглянул в пустой стакан: жажда начала разъедать горло слишком неожиданно, а сердце колотилось как после утренней пробежки. — Я… не знаю. Зато знаю, чего не хочу. Он закрыл глаза, чтобы не чувствовать себя как на экзамене с невыученным билетом, хотя ощущения были даже хуже, а по спине потекли тонкие струйки пота. — Чтобы Вы ушли сейчас. Мне кажется… мне нужна Ваша помощь. Если бы его сейчас спросили самым естественным образом касательно конкретики, он бы точно замолчал и не смог вымолвить ни слова. Но на удивление мужчина понял и невозмутимо пожал плечами. — Зачем? Ты ведь считаешь себя нормальным, и твоя жизнь имеет для тебя смысл. — Но для Вас — нет. — Я тебе никто. Это была правда, но Дей сдвинул колени под столом, судорожно смахивая чёлку со лба. Это была правда, но Дей был готов всхлипнуть. Его снова поняли без слов. — Я объясню: я кажусь тебе красивым. Может быть, идеальным. Ты заложник этого, и мои слова кажутся тебе априори истинными, потому что идеальная внешность в твоём представлении подразумевает кристально чистый внутренний мир. Я что-то вроде ангела для тебя, который должен даровать покой, хотя ты не задумывался о том, чтобы поменять свою жизнь, и она тебя устраивала ещё пару минут назад. Всё так? Дейдара механически кивнул, стирая пальцами слезу из-под глаза и сжал покрасневшие губы. Это становилось пыткой всё больше с каждой секундой. — Я просто человек, как и ты, такой же смертный, — Дейдаре показалось, что мужчина горько усмехнулся про себя, потому что он отвёл взгляд, и Дей смог рассмотреть его глубокие карие глаза, — я просто по-другому воспринимаю жизнь. Он обернулся и поднял стакан, потому что не заметить, как плохо парню, было просто невозможно. Бармен тут же вывалился из-за стойки с грязной бутылкой воды и, хрипло дыша, аккуратно налил до верха, не глядя в стакан. Дейдара вцепился рукой в стакан, как будто это могло спасти его от смерти прямо сейчас, что, в общем, было не далеко от истины. Бармен убирался обратно так же быстро, как и подошёл, и Дей подумал бы, что это жутко, но было решительно не до этого. Он снова поднял взгляд на своего собеседника, готовый внимать и впитывать далёкие красивые слова, ровными пластами укладывающиеся куда-то прямо в холодное сознание. Мужчина отцепил его руку от своего рукава и разгладил ладонью ткань. Впрочем, раздражение, казалось, покинуло его совсем: он снова выглядел расслабленно и лениво, как старый лев, мимо которого носятся антилопы. И они в безопасности. — Я не запоминаю короткие яркие детали своей жизни, я их вообще не замечаю, — он откинулся на спинку стула, и тот опасно заскрипел, — и я их не ищу, потому что… это неинтересно. Я не тигр в клетке, чтобы постоянно искать себе любых развлечений только из-за скованности действий. Я нашёл бы удовольствие в том, что можно созерцать целую вечность. Дейдара потерял нить, и нахмурился. Нужно было вставить уже какую-то реплику, хотя бы междометие, ведь это он так долго старался разговорить человека, и когда это неожиданно удалось, совершенно растерялся. Он потёр висок и всё же спросил тихо и осторожно: — Что Вы имели в виду под… тигром? — Вы пытаетесь ухватиться за что угодно, что кажется вам ярким, в погоне за «жизнью», потому что боитесь смерти, понимаете свою ограниченность во времени. Боитесь прожить серо… как тигр, который заперт в своём личном аду без возможности выбраться из железной коробки. Дейдара кивнул и зажмурился. Не хотелось думать ни о чём, особенно о том, почему его так задевает эта околофилософия чужого человека, который ни черта не знает о его жизни. Хотелось просто погрузиться в воду с головой, на самое дно и сидеть там в тишине и… одиночестве. Дей вздрогнул и вскочил: мужчина заражал его какой-то дрянью, какой-то невидимой вакциной, которая могла прекратить его — живого, весёлого, активного, — в такого же равнодушного, бесцветного старика, который говорит странные, но меткие вещи. Мужчина улыбнулся самой красивой пластиковой улыбкой, что Дей видел в своей жизни, и благосклонно кивнул: — Иди. Я не хватаю тебя за рукав, как видишь. Мне не нужна помощь. Дей беспомощно опустился обратно. «Слова подобны пулям», вспомнилось ему, и эти пули уже попали в цель. — Мне некуда… идти… — Сасори. Дей кивнул, не поднимая головы больше, и тихо прошевелил губами своё имя. Тело казалось ватным, как в девятом классе, когда они накурились на дне рождения молодого физрука, которого на другой день уволили. Только здесь не было наркотиков. — Я не говорю ничего, о чём ты хотя бы раз не задумывался. Нет? Что ж, лучше сейчас, чем лет в семьдесят, когда дряхлый мозг прокручивает всех любовников, все приключения, которые казались весёлыми, и тоскует по тому, что насытиться так и не удалось. Сколько бы всего не пережил, чего-то будет не хватать. — И… что делать?.. Я не хочу… Дей до крови расцарапал себе ладонь под столом, и заметил это лишь когда начало нещадно щипать. Он подул на ранку, но стало хуже. Сасори взял его руку и рассмотрел тонкую красную линию, пересекающую нежно-розовую кожу. Дейдара затаил дыхание: это было интимнее чем вчерашний секс с Максом. — Я… — пришлось откашляться, чтобы голос не срывался на взволнованный хрип, — не бросайте меня… одного. Сасори провёл большим пальцем по свежему изъяну на ладони и медленно поднял взгляд. Он должен был задуматься и взвесить все «за» и «против», которые бы, возможно, перевесили, но он легко кивнул. Дейдара был единственным, перед которым захотелось вскрыть свою грудную клетку. И это стоило вечности.