Разлучили

Отец спокойно смотрел на Кили, четко проговаривая слова: - Я сказал, чтобы ты поднял его, ударил по пластине, и не переставал, пока она не станет тонкой, как шелк. Кили, маленький упрямец, скрестил руки на груди и твердо ответил: - А я сказал, что не буду. Отец прищурился: - Ты знаешь, каков твой выбор. - Все равно не буду. - Тогда я жду тебя. А ты – он повернулся к Фили, – закончи работу. – И он ушел в тренировочный зал. Кили выдохнул, хмуро глядя на брата. Стянул с себя кожаную куртку с фартуком, швырнув рядом с наковальней. Он заторопился прочь, ведь им было запрещено появляться на тренировках не в должном виде. Он должен был успеть сменить мокрую рубаху, которая облепила тело, и переплести волосы, которые выбились из кос и тоже льнули к мокрым щекам, а также расчесать встопорщенную бороду. Фили молча встал у наковальни, с силой ударив по пластине молотом. И не останавливался, пока перед ним не засиял тонкий шелк из раскаленного метала. Кили снова умудрился перехватить удар отца, хоть и не сдержал его долго. Его отшвырнули прочь, как котенка. Молодой гном упрямо поднялся на ноги, чувствуя неприятную дрожь в теле. Отец же, вместо того, чтобы снова напасть, тихо и спокойно проговорил: - Я видел твои успехи в стрельбе, но я не позволю тебе стать гномом, который не будет равным другим. В чем бы ни были твои таланты, ты должен уметь победить любого врага в ближнем бою. И до тех пор, пока ты не сравняешься с братом, ты не отправишься в город. Взгляд Кили потемнел, но он просто почтительно поклонился. Отец заключил: - Твоя мать будет ждать нас к ужину, не забудь привести себя в порядок. И снова молчаливый поклон. Дис изучала лица сыновей, пытаясь угадать их настроение. Но они стремительно быстро постигали науку отца, и ей становилось все труднее понять, что именно они чувствуют. Спокойные, вежливые маски. Вместо ее золотых, смешливых мальчиков. Северин повернулся к ней, взмахнув зажатой в руке бараньей костью и с жаром сообщив: - Совсем из головы вылетело! Прибыл Двалин. Он сказал, что можем скоро ждать Торина. – Он слегка улыбнулся, увидев радость жены, а потом повернулся к переглядывающимся сыновьям, повелительно проговорив: - Завтра вы будете сражаться с Двалином. И я рассчитываю на то, что хоть один из вас меня не подведет. – Говоря это, он смотрел именно на Фили. Это старший сын не должен был подводить. А с младшим и так все понятно. Дис вздохнула про себя. Один слишком много должен, а второй слишком быстро списан со счетов. Мальчики только склонили почтительно головы. Торин слегка хмурился, глядя, как Северин безжалостно гоняет сыновей. Все было правильно, все было как обычно, но… что-то было не так. Дис возникла за спиной бесшумно. Она очень хорошо умела подкрадываться. Вряд ли кто-то, кроме него и Северина, помнил, что принцесса королевского рода обязана быть хорошим воином. Сестра стояла молча, пока Торин наконец не спросил: - Что не так? – Он поморщился от удара, который получил Кили. – Я не могу понять. Она не открыла семейных секретов, но ее слов было достаточно: - Я хочу, чтобы ты его отослал. И чтобы Северина не было здесь… годами. Торин был удивлен. Он знал, что Дис любит мужа. Знал, что ей будет плохо без него. Словно прочтя его мысли, она заговорила: - Я мать. И мои сыновья получились не такими, какими должны быть сыновья Северина. Мои мальчики похожи на Фрерина, на тебя, на меня. Но они не похожи ни на Северина, ни на Сигварда, ни на Стиана. Они сыны не их рода, хоть и с их кровью. И я горжусь этим. И хочу видеть в твоих наследниках именно твоих наследников. А не воспитанников… не хочу… я не хочу видеть каменные маски суровых воинов, которые не видят и не чувствуют ничего, кроме рукоятей своего оружия под рукой, и у которых кусок золота вместо сердца. Если они такими станут, я потеряю сыновей. Северин первым заметил присутствие жены. Коротким возгласом привлек внимание хорошенько поколоченных и едва держащихся на ногах сыновей и указал на мать. Все трое почтительно склонились. Дис так же кивнула, бросив тихо Торину: - Я хочу, чтобы его не было. Король-без-королевства кивнул, задумчиво проговорив: - В этом году, после того, как мы отпразднуем совершеннолетие Фили, я отошлю Северина. Это почтит его. То, что я признаю его старшего сына полноценным воином и готов доверить ему защиту матери и младшего принца, оставляя вас здесь. Он не посмеет возразить. А после совершеннолетия Кили ты сможешь отправиться вслед за мужем. Сестра сжала его руку, пристроив голову у него на плече. Северин всегда считал Торина несколько мягкотелым. Но ослушаться не мог, хоть его и потряхивало от сдерживаемой злости. Он был не дурак, и понял, что Торин не доволен воспитанием мальчиков. Он хотел вылепить, выковать их по своему образу и подобию. Такими же мягкотелыми, милосердными. Он хотел сделать из них гномьих бардов и шутов, но никак не воинов. И поэтому отсылал отца с почетным заданием. Разлучал. Несмотря на злость, Северин не мог унять и игнорировать боль. Наверное, никто, кроме Дис, не поверит, но он любит своих сыновей. Его мальчики. Сильные, спокойные, красивые. Настоящие королевичи. Его гордость. Неограненные драгоценности. И его, ювелира, хотят отослать, чтобы они остались такими, какие есть сейчас. И уже ничто не придаст им форму, не закует в объятья золотых колец, не отполирует до блеска благородные сердца, не сделает тверже алмазов тела и души. У него отнимают его мальчиков. Сейчас он смотрел на них, едва сдерживая себя, чтобы не кинуться к ним и не обнять. Фили, с его хитрым, но мудрым и спокойным взглядом, окладистой бородой и усами до самой груди, аккуратной вязью косичек на голове. Его Фили. Его старший сын, с его же золотыми волосами и синими глазами дяди-короля. Талантливого воина и действительно достойного правителя в будущем. И Кили с его мятежным духом, смешинками в глазах, коротко остриженной бородой и плавной грацией в движениях. Его Кили! Младший сын, с непокорным духом матери и черными, мрачными глазами отца. Превосходный командир и полководец в будущем, который так никогда и не раскроет своего истинного предназначения и таланта. Его мальчики, которых у него отнимают. Северин поклонился сыновьям и жене. Так почтительно, как кланяются только королям. Он видел печаль в ее глазах и растерянность в глазах сыновей. Он уехал. Спустя пять лет, на совершеннолетие Кили, он увидел их снова. Увидел и не знал, как себя вести. Всего пять лет, а от них едва ли осталось все то, чему он их учил. Кили смеялся, пил, даже кричал и буйствовал, как какой-то крестьянин. Фили не отставал. И все они… все они были рады этому. Все смеялись, хлопали его сыновей по плечам с одобрением. Довольные их поведением, довольные их характерами и силой. Северин не смог присутствовать на празднике долго, удалившись в покои жены. Она, как выяснилось, тоже не чувствовала себя виноватой. Правда… на утро Кили, без каких-либо следов похмелья из-за вчерашней гулянки, явился к нему аккуратный, причесанный и одетый для тренировки. И почтительно просил отца выйти с ним на бой. Сердце Северина изнывало и разрывалось. От любви. От гордости. От страха, злости и печали. И, как и раньше, Кили не мог победить отца. Северин избивал его, спокойно наставляя: - Я не олень, которого можно подстрелить в лесу. Я враг. Большой и сильный. И ты не можешь меня победить. Ты так и не сравнялся с братом. Не стал даже таким, каким он был пять лет назад. Я не хочу знать, чем ты занимался все это время, но я хочу, чтобы ты встал. Я хочу, чтобы ты сделал так, чтобы я не видел, как у тебя дрожат руки. Я хочу, чтобы ты показал мне хоть крупицу силы и умения. Его собственные глаза уставились на него с лица сына. Мрак и обида. Но это пойдет на пользу. Так должно быть. Так должно было быть в последние пять лет и многие годы дальше. Но это отняли и у него, и у Кили, и у Фили. Кили поймет. Но позже. Пока в этих глазах будет только обида и мрак. Они виделись. Да. Раз в десять лет. И его жена… Пять лет она жила с сыновьями, а следующие пять лет с ним. И так постоянно. Женщина без дома, с расколотой семьей, с забытыми корнями. Гном без сыновей. Сыновья без отца и, как это ни больно признавать, счастливые в своей безалаберной свободе. Счастливые с дядей и его друзьями. Дис не желала, чтобы ее боль становилась меньше, и уж тем более не желала, чтобы кто-нибудь осмелился разделить с ней ее скорбь. Но она хотела находиться рядом с тем, кто будет так же яростно оберегать эту боль, так же яростно противиться любому сочувствию. Ей нужен был отец ее детей. Ее мертвых сыновей. Но она не нашла его. Ей сказали, что он узнал обо всем. Весть долетела до него раньше, чем вернулась жена. Ей же не осталось ничего. Ни семьи во главе с братом, ни семьи с мужем и детьми. Ни детей. Ни мужа. Его нашли спустя пятнадцать лет. Нашли среди тел разбойников. Из них он единственный выжил. И лучше бы он умер. Не осталось ничего от благообразной аккуратности, благородной сдержанности, воинственной строгости. Не осталось Северина. Был гном, полный злобы и горя. Который почти не разговаривал. А если открывал рот, то бранился. Когда его привели к ней, он смеялся. Схватил ее за косы, ударив больно по лицу. Его дыхание отдавало смрадом, когда он выплевывал слова ей в лицо скороговоркой: - Жена моя, душа моя. Любимая красавица, принцесса, убийца сыновей, моих сыновей сгубившая, проклятая, детоубийца, отняла, не дала воспитать мужчинами, не дала им подарить силу, не дала подарить шанс на выживание, убийца, убийца, убийца… И снова удар и удар по щекам. Быстрее и раньше, чем она успела среагировать или вспомнить о том, что она тоже воин. И грязная, грубая рука лезет ей под юбки: - Давай сделаем еще двоих, троих, одного, четверых, сколько угодно, чтобы ты и их могла убить, мальчика с золотыми волосами, мальчика с черными глазами, мальчика, похожего на тебя, и еще одного как я, и третьего, как Торина, и еще много детей, моя жена, чтобы убивать их снова и снова…