***
Ноа сидит на кровати, поднося зажигалку к стеклянному отверстию бонга и вдыхая дым из трубки. Парень зажмуривает глаза, откидывает голову и выдыхает струю никотина. Джастин отмечает, что весь пропах дождем. — Откуда у тебя бонг? — спрашивает Бибер, стаскивая с себя пиджак и вешая его на спинку стула. — Рэй одолжил, — Ноа пытается держать глаза открытыми. — Ты что, на кладбище был? Клэйтон смеется нездоровым смехом, оглядывая костюм своего соседа, который он с себя стаскивает и переодевается в домашние вещи. Делает еще затяжку. Повесив всё в шкаф, Джастин ерошит волосы и проводит ладонями по лицу. Он подходит к Ноа и усаживается рядом, касаясь затылком стены. — Лучше бы там, чем в церкви с родителями и Делински. Ноа давится дымом. Теперь ему удается открыть глаза и уставиться на Джастина удивленным взглядом с покрасневшими белками. Последний, увидев перелопавшиеся капилляры, холодно усмехается и снова отводит взгляд. — У вас была свадьба? — спрашивает на полном серьезе Ноа, и глаза его мигают, как гирлянда на рождественской елке. — Скорее у тебя и наркоты будет свадьба, чем у нас с Делински. Дай сюда, кстати. Клэйтон протягивает бонг из фиолетового стекла другу, и тот, взяв зажигалку, поджигает траву и втягивает густой дым. В голове мгновенно тяжелеет, а мышцы расслабляются. Все переживания, накопившиеся в Джастине, магическим образом отходят на второй план, и единственное, о чем он может думать — где Ноа берет такую крутую траву. Парень приоткрывает рот, и дым, облепляя его носогубные складки и нос, ползет вверх. Джастин закрывает глаза и выдыхает остатки. Вокруг все становится легким и забавным. Стены в комнате мягко покачиваются, а шум дождя за окном приглушается. Джастин замечает, как тяжело теперь поворачивать голову. Ноа берет из его рук бонг и проделывает всё по той же схеме, только уже более натренированными и быстрыми, несмотря на свое состояние, движениями. Дальше парни уже не говорят о Пэм или чем-то их тревожащем. Они лишь поочередно затягиваются травой, наполняют комнату дымом, совсем не боясь, что кто-то может на них настучать. Фыркают от смеха из-за тупых шуток и строят всякие безумные теории, появляющиеся у них только в состоянии обкуренности. Ноа спрашивает, как ощущается эта трава, и Бибер, еще раз затянувшись, четко видит цвет и слышит звук. Он говорит, что это цвет мокрого асфальта и любой из треков «Скриллекс». Клэйтон смеется и отвечает, что ненавидит эту группу, и ему в таком случае нужно срочно выкидывать эту траву.***
К шести часам вечера Пэм слышит, как под письменным столом у неё начинает урчать живот, и тут же откладывает толстые тетради и учебники. Девушка надевает светло-зеленый кардиган и серые джинсы, а кучерявые волосы затягивает в хвост. Когда она проходит мимо зеркала, то вспоминает слова Джастина о том, что она «цвета хаки». Брови у девушки тут же нахмуриваются, образовывая складку на переносицу. Хаки? Тогда, когда он это сказал, она не особо обратила на это внимания. Все её мысли были сосредоточены на его «прости», пускай даже не особо искренним. Но вот теперь вопросы появляются один за другим. Живот снова урчит, и Пэм решает оставить эти размышления на потом. В столовой она видит одни незнакомые лица. Разве что узнает среди них всех одно: смуглое, накрашенное, слегка надменное. Девушка из прачечной. Она сидит одна, ковыряясь вилкой в своем салате одной рукой, а другой подпирая щеку. Выглядит слегка расстроенной. Пэм берет поднос и заказывает овощное рагу и персиковый сок. Безо всяких раздумий идет к нужному столику. — Привет. Я присяду? — спрашивает она, склонив голову. Девушка поднимает голову, её большие карие глаза настолько поникшие и усталые, что Пэм становится не по себе. В любом случае она терпеливо ждет ответ, держа в руках поднос и выглядя максимально неудобно. Кареглазая равнодушно ведет плечом и снова опускает взгляд. — Ну садись. И Делински рада даже этому. Она усаживается за стол и ставит перед собой поднос. Когда она переводит взгляд на тарелку сидящей перед ней девушки, то обнаруживает, что она так и не притронулась к еде — просто водит вилкой по фарфору, перебирая овощи. Пэм не знает, с какого вопроса начать. А может лучше не стоит задавать ей вопросы? Начать говорить о себе? Нет, это будет выглядеть, будто Делински все равно на её проблемы. Может пожаловаться на погоду? Господи, думает Пэм, зря сюда подсела. А рагу на вкус, как самый неудачный опыт повара. — Я Пэм Делински. Она вытирает салфеткой губы и складывает её пополам. Попытка выглядеть дружелюбно теперь кажется девушке не самой лучшей затеей — выглядит, как минимум, странно. Но видеть эту девушку в таком состоянии, почему-то, не смогла. Учитывая, что она, судя по всему, относится к тому числу людей, которые живут ради сплетен. Пэм вспоминает разговор её подруг в уборной, и отчего-то становится не по себе. Она не должна была это слышать. Но что поделать? Она не знала, что все так обернется. Знала бы — точно вышла бы из уборной, оставляя в ней свою истерику и истерику той девушки Нэт. Проходит целая минута с тех пор, как Делински представилась, и до сих пор не получила ответ. То, что проходит минута, она знает из-за постоянного аккуратного взгляда на свои наручные часы с тонким ремешком. Стрелочка минует маленькие цифры, а Пэм от неловкости кидает в жар. Она снова лезет туда, куда не надо. Видимо, заводить друзей — точно не её. И когда Делински уже отчаивается настолько, что уже подумывает инсценировать телефонный звонок от матери (поставить будильник на телефон и убежать), напротив раздается вздох и слышится тихий голос: — Биби Мосс. Пэм чуть ли не плачет от облегчения. — Мы с тобой раньше не встречались? — спрашивает Биби, прищурив глаза и пытаясь вспомнить. Делински кивает. — Да, в прачечной. — А, — тянет Биби, исследуя Пэм оценивающим, но скучающим взглядом, — точно. Неловкая атмосфера по-прежнему нависает над их столиком, и иногда Пэм кажется, что это её личное проклятие — с кем бы она ни контактировала, ей со всеми неловко, неудобно, неприятно. Разве что Питер… Питер. От всплывшего в уме имени становится тепло. Она уже достаточно времени с ним не общалась, и Пэм ловит себя на мысли, что скучает по нему. После этого неловкого разговора с Биби обязательно нужно будет навестить парня. — Как, эм, прошел твой день? — выдавливает Делински, стараясь звучать заинтересованно. До сих пор ей неизвестна точная причина, по которой она подсела к Биби. Скорее, она просто не хотела сидеть в одиночестве, и ей необходимо было чье-то присутствие, чтобы не забивать голову мыслями о Бибере. Тут же возникает вопрос: с кем из них Пэм было бы более неудобно? Наверное, все-таки, с Джастином, потому что хоть Биби и не выглядит общительно, но она точно не собирается делать из Делински мишень для издевательств. Наверное. Ведь она, как и добрая половина университета, с упоением обсуждала эту сплетню про вечеринку. Именно она была, кажется, довольна увидеть пост про Пэм в блоге. А может, Мосс и есть автор этого поста?.. От этого у Пэм напрягается спина, и она выпрямляется и прочищает горло. Биби, выгнув бровь на странное поведение своей собеседницы, вздыхает и отодвигает от себя поднос с едой. — Плохо. Ты не возражаешь, если я вернусь в свою комнату? — Да, но.. Биби не нужен ответ, чтобы уйти. Спустя пару секунд Пэм уже оказывается наедине с собой. Аппетит пропал сразу после того, как она попробовала это ужасное рагу, поэтому сидеть здесь и не притрагиваться к еде будет как-то нелепо. Поэтому Делински поднимается из-за стола, складывает свой поднос на поднос Биби и ставя её тарелку с салатом рядом со своей. Отнеся это к окну и оставляя там же, девушка уходит. С целью посетить Питера.***
Но Питера нет ни в его комнате, ни в библиотеке, ни на промокшем стадионе. Его отсутствие ощущается как-то уж слишком. Пэм не знает, к кому идти за помощью или хотя бы просто поговорить. Конечно, она могла бы найти Ширли, но в поисках Питера она не заметила и свою соседку. Как легко, оказывается, ощущать себя самым одиноким человеком на свете, находясь прямо в центре бушующей толпы. Толпы из студентов, которые снуют по территории кампусов и самих университетов, не замечающих Пэм и даже не извиняющихся за то, что врезаются в неё плечами. Ей кажется, что совсем скоро её тут затопчут, поэтому она бредет обратно к себе, особо не торопясь — все уроки все равно уже сделаны. Она думает о том, как стихло в университете после того, как Джастин заплатил кому-то из хакеров и пост удалили. Она думает о том, кто все-таки мог быть этим гнусным автором. Думает о том, что Джастин обезопасил её и себя. Исходя из каких чувств он это сделал? Он хотел извиниться перед Пэм или просто не опозориться на весь универ? Ведь, конечно, многие тут определяют статус крутости по тому, с кем ты спишь. Если это кто-то из футбольной команды или группы поддержки — молодец, тебе вручат кубок. Ну, а если спят с такими, как Пэм — клеймо на всю жизнь. Некоторые люди неправильно истолковывают значение школы или университетов — здесь должны учиться и интеллектуально расти, а не ставить себя выше других и щекотать свое и без того раздутое эго. Именно потому это поколение и загублено. Пэм иногда думает, что бы случилось, какой бы она была, если бы жизнь определила её в каст местных знаменитостей. Может, она была бы такой же высокомерной и наглой, тоже бы определяла людей по бренду, который они носят. Но уж лучше быть человечным одиночкой, чем самовлюбленным подонком на пике славы. К тому же на этом пике уж слишком много лжи. А от лжи Пэм старается держаться подальше. Снова на ум приходит гребанный Джастин и его слова, которые время от времени всплывают в голове у Пэм. — Честность это вообще глупость редкостная. Я предпочитаю говорить людям то, что они хотят слышать и создавать иллюзию того, что я им близок, когда на самом деле считаю их идиотами. Это простая манипуляция. Может, эти извинения — тоже простая манипуляция? Но кое в чем Джастин был прав: они с Пэм не понимают друг друга. Они как небо и земля — вроде бы с виду находятся близко, но какая же, черт возьми, между ними пропасть. Как бы они ни хотели, стать ближе, чем сейчас, у них не получится. Только если небо не упадет.