***
Quinjet, серийная модель уникального самолёта с двумя вертикальными и двумя горизонтальными турбинами, завис в воздухе над вертолётной площадкой и стал шумно снижаться. С белой буквы «S», обрамлённой жёлтыми полосами, поплыли пылевыми волнами, подгоняемые сильным напором горячего воздуха, осколки костей, плоти и льда – большая часть того, что осталось от одного из величайших символов Америки. Старку было уже наплевать. Он не стал ни самолично собирать, ни предупреждать об этих останках Фьюри – от одной только мысли, что пришлось бы взять щётку или там метлу, чтобы было, что с почестями похоронить в закрытом гробу, ему становилось дурно. Он никогда не был неженкой, но теперь, когда его мозг постепенно освобождался от длительного, въевшегося в извилины подчинения Локи, ему с каждой секундой становилось только хуже. И хуже. И хуже. До этого момента всё казалось игрой. Сном, который закончится с первыми розовеющими лучами рассвета. Тони никогда не был ещё так близок к смерти, покойно свернувшейся на его слабо светящейся груди. То есть да, в прошлом он создавал оружие, которое убивало сотни, если не тысячи за один удар, но это всё были бездушные цифры, статистика. Этих же людей он знал лично, это были мысли и мечты, смех и споры, планы – на жизнь, а не на смерть. И это было болезненней, чем шрапнель, засевшая совсем рядом от его сердечной мышцы, болезненней, чем тысяча таких осколков. Поэтому Старк старался не вспоминать ничего, случившегося в этом здании за последние две недели, но картины из прошлого сами вставали перед глазами. Серебристый кейс с тессерактом стоял у его ног. Чуть тёплое тело, покоящееся на его руках, походило на безвинного ребёнка. Бесчувственное, полуобнажённое, укутанное в тёмно-зелёный, трепещущий на ветру плащ. Без своего золото-титанового костюма, безоружный и бессильный против агентов Щ.И.Т.а, Старк чувствовал, наконец, его вес, движение его грудной клетки, слабое, едва слышимое биение его сердца. У этого существа было сердце. Хотя Тони и не понимал, как оно до сих пор оставалось живо при таком количестве ударов. У этого существа была кровь. Тёплая, красная, человеческая кровь, пропитавшая повязку насквозь и окрасившая грубые, привыкшие к постоянной работе пальцы механика. Расслабленная ладонь длинными паучьими лапками касалась его реактора. Даже сейчас, освободившись от чужой воли, но ощущая всё это, как-то гиперчувствительно, точно заново родившись, он не мог подойти к краю крыши и просто разжать руки. Хотел бы, но не мог. Шасси с резанувшим уши звуком визгнувшей об асфальт резины коснулось крыши. Трап-рампа в хвостовой части джета ударилась о букву «S», накрывши её целиком, и навстречу Старку, безмятежно держащему на руках своего бога, вышел его брат. Конечно, на вертолётную площадку высадился он не один, а вместе с целым десантом оперативников антитеррористического агентства. Но приблизился только он. Остальные просто остались в тени своего внушающего надежность летательного аппарата, молча наставив на них с Локи дула штурмовых винтовок. Как будто они сейчас дадут отмашку и скажут, что всех разыграли. А потом на сцену выйдут Мстители, живые и невредимые, поклонятся публике и поймают пару букетов от снайперов с Крайслер-билдинг. Тони не знал, смеяться ему или плакать над этими идиотами, и из груди его вырвалось что-то среднее, эдакий печальный смешок. Тор тем временем подошёл к Старку вплотную и с тенью зримого, запавшего некогда в душу и ненавистного ему самому недоверия опустил взгляд на бледное лицо. Тони раздражённо нахмурился, уже собравшись мыслью с немедленным и довольно резким ответом этому тупоголовому увальню, который медлит в вопросе жизни и смерти собственного беспокойного родственника, но ему не пришлось. Локи вдруг шевельнулся, чуть приоткрыл глаза и слабо, как-то беззащитно, почти инстинктивно потянулся руками к узнанной в мгновение ока могучей фигуре. Тор такого выдержать не мог. Он принял это родное, обессиленное тело из рук другого Мстителя – и обнял брата с нежностью, на которую способны только подобные ему нехрупкие детины, могущие случайно причинить боль своей непомерной силой. Старк, не расположенный сейчас к чужим эмоциональным переживаниям, поспешил удалиться с крыши к барной стойке в гостиной, помахав ручкой в прямом и переносном смыслах всей этой «развесёлой» братии в чёрной униформе. Судя по быстро приложенной к уху ладони – и столь же быстрым утвердительным движениям шлемов – ему дозволено было пропустить стаканчик-другой. Последнее, что Тони услышал, развернувши своё с трудом удерживаемое на ногах непослушное тело – это надрывный, до страшного непривычный из этих уст, бесконечно сожалеющий глас Тора: – Прости меня, брат… Это моя вина. Это всё моя вина… Тони распахнул стеклянную дверь, медленно, как в тумане, спустился по широкой лестнице вниз, проведя рукой по шероховатой поверхности декоративного камня, и обессилено упал на барный стул, напоминающий решёткообразную тумбу, на какую запрыгивают большие кошки в цирке. Только чуть повыше. Бессмысленным взглядом блуждая по пространству за барной стойкой, Старк ухватил первый попавшийся под руку графин, вытащил стеклянную пробку и плеснул янтарной жидкости в тумблер. Несколько капель упали на столешницу, смочив окрасившийся красным бокал и оставив на месте него при поднятии влажный нитевидный круг. Старк не желал думать о том, что будет потом. Что будет завтра. Он просто пил, глоток за глотком, тумблер за тумблером, мечтая поскорее напиться до состояния праздного, беспечного во всех отношениях веселья или даже беспамятства. Потому что не было никакого «завтра». Сегодня, сейчас, в ещё болезненно трезвом уме, Тони кристально ясно осознавал, что Локи сделал. Проще сказать, чего он не сделал. Он на корню уничтожил – физически и морально – инициативу «Мстители», походя развалив целую систему, заставив всех, включая Совет, и без того прохладно относящийся к самовольным выходкам Фьюри, разувериться в самой идее супергеройской команды. Он уничтожил его, Старка, репутацию, его компанию, акции которой наверняка уже упали ниже всех допустимых пределов. Но самое главное – он уничтожил Железного Человека. Светлый образ всенародного защитника, кумира солдат, женщин и детей. Один шаг вровень с рогатым демоном под прицелом журналистских телекамер в мгновение ока превратил всемирного героя в величайшего террориста и клятвопреступника в глазах всего смотрящего новости населения планеты. Никто теперь не поверит, что он был под воздействием какого-то там жезла Судьбы – ведь «магии» не существует. Зато существуют террористы – и найдётся миллион и одна причина, по которым Тони Старк, бывший крупнейший производитель оружия в США, мог перейти на их сторону. Не было никакого «завтра». Была только бездна, в которой он уже однажды побывал – когда осознал, что его жизнь в очень скором времени должен оборвать токсичный палладий – и в которую никогда не жаждал возвращаться. Взгляд Старка уже некоторое время невидяще взирал на маленькую фотографию в простой деревянной рамке, стоящую по ту сторону барной стойки, у зашторенного окна. Тони сфокусировался, силясь понять, за что зацепилась его мысль. На фотографии были они с Пеппер. На ней – простое, но элегантное чёрное платье, оголяющее плечи; на нём – серый дорогой костюм и галстук. Выпяченная грудь, тёмно-каштановые, послушные лишь самому стойкому гелю вихры, а рядом – чуть склонённая к нему голова, миловидная улыбка и сцепленные в замок внизу руки. Она всегда дополняла его. Где она сейчас? Он ведь даже не поинтересовался её судьбой. Была ли она среди беспомощной толпы оболваненных марионеток? Или этой участи мисс Поттс благополучно избежала, потому что разозлилась на него настолько, что пропустила конференцию компании? Лучше бы так оно и было. – Джарвис, – запустив руку в волосы и надавив всем весом на отшлифованный камень столешницы, глухо позвал Старк. ИИ откликнулся мгновенно, словно бы никогда его и не покидал. Голубой кружок загрузочного экрана появился на доли секунды, озарив мягким светом захламлённый разными безмерно нужными гаджетами единственный рабочий стол гостиной. Старк перетащил своё тело к нему, не расставаясь, впрочем, со стаканом и графином, но увидел на голографическом мониторе не совсем то, что желал. – Господин Локи оставил вам сообщение, сэр. – Что? Когда успел? Да не важно, это последнее, что я хочу сейчас слышать. Будь добр, найди мне список гостей с вчерашней… – Простите, сэр, но я вынужден вам его показать. Тони откинулся на спинку стула, неохотно признавая собственное поражение. Чтобы начать полное перепрограммирование системы, ему требовалось на время отключить питание своего детища, а это невозможно было сделать из гостиной. Скорее всего, Локи об этом не знал, но гений уже не был ни в чём уверен. Лицо асгардского бога появилось перед ним на экране, и Старк привычно отсалютовал ему полупустым тумблером. – Смотри внимательно, Старк, – от этого знакомого, полновластного, пробирающего до костей голоса по спине побежали махровые гусеницы мурашек. Тони напрягся, анализируя обстановку позади своего бога и понимая, что запись была создана совсем недавно. Разбитые стёкла. Мигающий свет. Лаборатория доктора Бэннера. Локи по ту сторону пространства и времени протянул свою бледную руку к окровавленной тряпице, которой инженер-механик не так давно вытирал его разорванную спину, и без дополнительных ненужных объяснений приложил к собственной повязке. Светло-зелёные глаза его неотрывно смотрели прямо на Старка. – Я позволю тебе увидеть рассвет новой эры…***
– И ты меня прости… – эхом шелестит голос Локи, нежно касаясь своим слабым, изморозным дыханием открытого участка шеи скандинавского бога грома и бурь. С непонятной, неизвестно откуда взявшейся силой он крепко обнимает своего брата, сцепляя руки за его широкой спиной и прижимаясь щекой к его царапающейся, мокрой – от накрапывающей измороси? – щетине. Грудь Тора ходит ходуном, но могучие воины ведь не плачут. Локи вжимается в холодную броню ещё сильнее, кажется, каждым сантиметром своего израненного тела, закрывает на мгновение глаза и повторяет снова: – Прости меня… брат. Боль приходит не сразу. Медленно, неспешно расползаясь по телу, она сначала кажется незначительной помехой, укусом назойливого насекомого, который хочется расчесать, но ещё можно терпеть – и только потом становится нестерпимой. Тор ревёт, пытаясь оттолкнуть брата, но разорвать его смертельные объятия оказывается не так просто. Локи шипит, как разъярённая гадюка, получив кулаком в бок, в другой, но отстраняется лишь на секунду, чтобы вцепиться ещё больнее, ещё неистовее. Металлические чешуи брони падают, обожжённые, на вертолётную площадку под их ногами. Кругом раздаются человеческие крики, бряцание обмундирования, быстрые шаги тяжёлых ботинок. Но братья замечают только друг друга. Наконец, Тору со звериным рыком удаётся сбросить с себя асгардца, и тот откатывается в сторону, ловко вскакивая на ноги. Кожа его обнажённой груди, рук, лица – полностью голубая. Он хохочет. Дико. Взахлёб. Тор пошатывается и, не удержавшись, падает на одно колено. Потемневший от глубокой синевы, точно ошпаренный по краям кулак тяжело опирается об искусственную чёрную поверхность асфальта. Сил полукровного ётуна недостаточно, чтобы выжечь плоть аса до кости, но её вполне хватило, чтобы разъесть, словно кислотой, светлую кожу. Синюшные ввалившиеся пятна с неровными краями были повсюду, на всей верхней половине тела, куда только смог дотянуться сын Лафея. Но насладиться долгожданным триумфом ему не позволила автоматная очередь. Асгардец дёрнулся, закрываясь энергетическим маревом щита, и вскинул скипетр. Заряд миновал стрелявшего, пройдя гораздо ниже и правее. Одно из симметричных шасси лопнуло, и бронированная птица накренилась, мазнув кончиком крыла по жёлтой полосе. Оперативник решил, что асгардец промахнулся. Он не успел даже вскрикнуть. Вхолостую вращающиеся саблевидные лопасти винта мгновенно отсекли ему голову. Первая кровь размашисто окропила чёрный асфальт. Мёртвое тело силой удара отбросило в сторону, на секунду затормозив отступление второго оперативника. С оглушительным визгом намотав успевшего страшно дёрнуться мужчину на шарнирное соединение, турбина рявкнула, как испивший крови зверь, и взорвалась. Следующим ударом космической энергии Локи столкнул джет с крыши вместе с двумя оставшимися агентами Щ.И.Т.а. В воздухе остался густой, тошнотворный запах палёной плоти. Тор поднял голову. Его лицо было обезображено глубоким ожогом, снявшим часть его кожи вместе с волосяным покровом бородки и левой половины светлых усов. Локи, поудобнее перехватив свой скипетр власти, вовремя извлечённый из магического подпространства, позволил себе довольный, чуточку горький смешок, искренне восторгаясь самой удачной из всех своих когда бы то сыгранных шуток. Первые капли ставшей невероятно близко грозы упали на пыльный, местами растрескавшийся асфальт. Сын Лафея сделал осторожный шаг вперёд, не спеша возвращаться к привычному облику. Выпуклые шрамы варварского узора насечками обрамляли с обеих сторон вены на его запястьях, местами срастаясь и образуя новые фигуры на искусном полотне, в которое превратилось всё его божественное тело. Тёмно-голубая обнажённая кожа была полностью покрыта этим сложным и одновременно простым в плане своих отдельных элементов – бесконечного сосредоточения линий, параллельных, пересекающихся, свивающихся – орнаментом. Ещё шаг. В небе раздался резкий, громовой крик воронов, пролетевших невозможно низко меж братьями и взвившихся обратно в клубящиеся серые облака. Локи обдало душным, знакомым порывом воздуха, вышедшим из под иссиня-чёрного крыла, но он лишь сделал ещё один неумолимый шаг вперёд, словно не замечая его. Ультрамариновое сияние скипетра забилось ярче, всполохами озаряя пространство вокруг своего хозяина. Тор поднялся, опираясь на Мьёльнир. Локи остановился. Теперь их глаза были на одном уровне: голубые, асгардские, полные боли – и красные до белков, ётунхеймские, холодные… и пустые. В них не было ни прежней обиды, ни ненависти, ни сожаления – ничего. И именно эта холодная, расчетливая пустота, с какой его брат теперь взирал на мир и на него самого, пробудила ярость в зрачках напротив. – Сколько бы я ни пытался увести тебя с поля битвы с помощью хитростей и уловок, – размеренно проговорил Локи, – в конечном итоге, это ты или я. Страшный, приветствующий лязг металла о металл огласил небеса, воспевая о долгожданном продолжении той, далёкой, неоконченной битвы. Включились, ослепительно вспыхнув, четыре больших напольных прожектора, среагировав на потемневшее небо. Вертолётная площадка с гигантской, изгибающейся толстой змеёй буквой «S», ярко осветилась, точно арена. Она была широкой и круглой, огороженной белыми прутьями наклонной решётки. Ни одному из них не требовалось защищать что-либо за своей спиной, ни одному не нужно было бездумно прорываться вперёд. Красные предупреждающие огни колебались от внезапно поднявшегося ветра на тонких металлических ножках. Ответный удар молота пришёлся на позолоченное древко. Локи позволил продавить свою защиту и отпрыгнул, не рискуя вступать в поединок силы. Но тут же попытался достать брата резким выпадом в незащищённый бронёй торс, используя преимущество длинного оружия. Плоть ётуна не убила асгардца, но дала сопернику дополнительные открытые места для ударов. Тор не мог обить их все. Поэтому он стал наступать в ответ, теснить, стараясь подгадать момент для контрудара. Локи пятился, ловко уворачиваясь или блокируя атаки на отдалении концом скипетра. Сам наносил удары – пока ещё слабые, испытующие. Выискивающие брешь в защите. Они кружили. Сначала медленно, затем всё более ускоряясь. Прыжки, шаги и увёртки пошли без передышки, на упреждение. Удар следовал за ударом. Металл вышибал искры – голубые и золотые – они сливались в одном непрекращающемся движении. Разреженный грозовой воздух пел от рассекающих его взмахов. Одна, вторая, третья дразнящая царапина расцвели алыми росчерками на могучих руках. Асгардец взревел раненным медведем и бросился в атаку с замаха. Локи улыбнулся – одними уголками губ – и… исчез. Мьёльнир опустился на твёрдую поверхность асфальта, выбивая из неё битумные чёрные куски.