Вертится-крутится

      Первый раз Гоголь познакомился с Пушкиным в Павловске, в 1831, и тут же был им очарован. Их первая встреча была приятна и неожиданна, но они тут же стали чуть большим друг для друга чем, приятели. Несмотря на недавнюю свадьбу, а прошло чуть меньше полугода, Пушкин забывает о своей жене(не то, что бы он когда-либо тревожился о ней, но указ Царя нельзя нарушить), о всех проблемах. Они стали счастливыми, совсем как мальчишки. Их дружба всё крепла, а в груди каждого зарождалось удивительное чувство. Гоголь не мог отвести от Саши взгляд, всем вокруг казалось, что если бы он мог, он бы слился с ним в единый организм. В то знойное лето, когда бы вы ни пришли, вы бы застали этих двоих всё пишущих и пишущих что-то, или они так же увлечённо читали бы друг другу свои наброски или отрывки. Словом, тем летом у них было одно сознание на двоих.       Но счастье длилось не очень долго, в середине сентября приходит известие, что Наталья Николаевна в тягости. Гоголь был разочарован, он стал считать, что Саша забудет о нём, бросит его в Павловске, а сам помчится в Петербург. Захандрил. Но Саше было всё-равно на свою жену, он заметил неожиданную хандру своего друга и стал ещё больше проводить с ним времени.       Прошло два года и Гоголь всё больше стал замечать странностей вокруг Пушкина. Тот совсем не интересовался своей женой, вёл себя с ней обходительно только в обществе, а без свидетелей они оба игнорировали друг друга. Дети Саши с ним самим не имели ничего общего кроме цвета волос, а ими он не интересовался, как и женой. Несколько раз он уезжал в Петербург к Царю, а потом ещё несколько раз куда-то, ничего не говоря ни о месте, ни о цели. Возвращался он всегда помятый и уставший, словно все соки выжимал из себя.

Одним из зимних январских вечеров 1833, в гостиной в доме Пушкина.

      -Опять пришло письмо? — Гоголь с любопытством посмотрел на вскрытый конверт. -Что на этот раз? Только не говори, что у Пети снова возникла какая-то безумная идея. — О… Да тебе же он тоже нравится, признайся. — Саша по-мальчишески улыбнулся. — Нет, на этот раз снова от Натальи, она снова в тягости. Он пренебрежительно фыркнул, как бы говоря, причём здесь он сам, могла и не писать. -Третий ребёнок — это нормально в твоём возрасте, мне кажется. По крайней мере, многие считают, что женщины только и созданы для того, чтобы продолжать великие мужские рода. — Гоголь изобразил странное лицо.-Мне этого не понять, впрочем, я точно так же не понимаю женщин. Так что не удивительно, что мне не понятны мужчины, которые задумываются о человеческом существовании в ключе различия пола: мужчинам — великое, женщинам — дети. Не глупость ли, Сашенька? — Совершеннейшая. -Пушкин улыбнулся Коле. — Я долго пытался понять женщин как женщин, но потом пришел к тому, что разница есть лишь в теле, а не в головах. Так что все те, кто утверждает, что женский удел — продолжение рода, сами по себе несчастны, поскольку вся их жизнь лишь ради ребёнка, а ни ради любви или славы, а может быть какого-нибудь другого греха, и даже вовсе ни ради себя и своего счастья. А несчастный родитель… Много ли он сможет подарить своему ребёнку? Мои родители были счастливы, и посмотри на меня, я тоже счастлив, мой милый Коля. — Ты — моё счастье, Саша. — Гоголь мягко улыбается, подсаживается поближе к Пушкину и целует его, кудрявоволосый улыбается и покрепче прижимает его к себе. Они какое-то время сидят и говорят ни о чём, всё ближе полночь, Саша начинает зевать. -Пойдём спать, завтра договорим. Они идут в спальню, переодеваются в пижамы, надевая ночные колпаки, при этом глупо хихикая и дурачась.       Так и проходят ещё два года, в смехе, небольших недомолвках и любви. Наступает 1835 и Гоголь решает попутешествовать по Европе, он молод, ему всего 26. Пушкин едет вместе с ним, они заезжают во Францию, лучше Пушкина никто не говорит по-французски, они пьют вино и каждый вторник ходят в театр, каждый четверг на выставки, каждую субботу на званый ужин, а остальные вечера они проводят в своей маленькой квартирке, купленной по случаю их чрезмерного опьянения на тот момент.       И вот наступает январь 1837, Пушкину приходит письмо от Царя, он требует его к себе. Гоголь и через десять лет смог бы рассказать то, что происходило с ним 14 февраля 1837 года, смог бы процитировать всё, что услышал и что прочитал. Он встал с нехорошим предчувствием, как обычно оделся и позавтракал, после чего пошёл прогуляться вдоль Сены. Дальше он вспомнил, что один из его приятелей звал его отобедать у себя. Он пришел без четверти час, а его приятель был чрезвычайно встревожен. «Вы это видели? — Вскричал он, то ли от переживания, то ли от возмущения. -Они его подзуживали! Подталкивали! А теперь! Теперь! Гордость Российской империи! Будет компенсация семье! Вот это наглость! Ну что же вы молчите, Николай Васильевич?» — Что случилось? -Гоголь был в растерянности, Данилевский был чрезвычайно спокойным человеком. — Вот. — Он швырнул письмо и газету на стол. — Саши нет. — То есть? — Гоголь ошарашено смотрел то на газету с письмом, то на Данилевского. — То и есть. Он умер 10-го, уже четыре дня как, получается. Седьмого числа он стрелялся на дуэли с Дантесом на Чёрной речке. — Казалось, кто-то очень неудачно пошутил, Гоголь впал в оцепенение и не мог пошевелиться. Он скомкано попрощался с приятелем и ушел в свою квартиру. Его сердце разрывалось на части, он не мог нормально спать, нормально есть, а через несколько недель и вовсе решил переехать в Германию, никому ничего не сказав перед этим. Он мучился 15 лет, не мог найти успокоения ни в чём, ни в творчестве, ни в чём-то ином. Любовь стала запретной, он не мог и не хотел никого любить, он до сих пор бредил Сашей. И, доведённый до отчаянья недовольством в себе и в своём произведении, он решается её сжечь. Сжечь книгу, над которой он работает большую часть своей жизни. Кажется, от его поступка становится ещё хуже. Через неделю после сожжения он хватается за револьвер и пускает себе пулю в лоб.       Но Саша не был мёртв, он исполнял приказ Царя первые 5 лет, а после искал своего Колю, но никак не мог найти, казалось, все следы его существования были кем-то стёрты. Их общая квартира была пуста, а приятели ничего не знали. Но в 1852 он всё-же кое-что узнаёт, то, что его Коленька покончил с собой в страданиях и жуткой депрессии. Пушкин прожил ещё 18 лет, но это были не счастливые годы, он много пил, много писал под псевдонимам и жил во Франции, в той самой квартире. В конце своей жизни он обеднел, а в те годы прусские войска на Францию, о его смерти узнали только через несколько недель.