Нашатырь

      В начале следующего дня они снова отправились в путь. Зоя уже чувствовала себя вполне сносно, да и Нашатырь, казалось, полностью оправился от ран. Тем не менее двигались они опять очень медленно, так как вокруг начался сплошной непролазный бурелом. Для этих мест такие участки были не особенно характерны, но Зоин неординарный спутник словно бы специально выбрал столь тернистую дорогу. Слева от них то появлялась, то исчезала, петляя, знакомая грязная речка. Похоже, они шли строго вдоль нее.       Зоя на ходу жевала какие-то странные фрукты, добытые для нее Нашатырем. Что-то ей подсказывало, что другой еды сегодня не будет.       Погода билась. То налетал порывистый ветер, принимавшийся неистово трепать деревья, то выходило ненадолго солнце, то резко проливался сильный, но кратковременный дождь.       Ближе к закату путники вышли к огромной раскоряченной сейбе. Мощные корни векового дерева выпирали из почвы, образуя природные ступени, а самые нижние ветви клонились вниз, кое-где почти достигая земли своими крючковатыми лапами. Гигантская куполообразная крона поддерживалась толстыми сучьями, словно колоннами, и была настолько плотной, что в нее едва ли проникал свет.       Нашатырь дал понять, что они уже на месте, и Зоя привычно собралась распаковывать палатку, как вдруг Охотник остановил ее. Его когти сомкнулись на предплечье женщины, и спутник с максимально возможной для него осторожностью потянул ее вслед за собой. Пришлось повиноваться.       Подведя Зою к подножию сейбы, Нашатырь начал подъем. Женщина сперва запротестовала, но, сделав пару шагов, поняла, что кривой, покрытый причудливыми наростами ствол позволяет идти вверх, практически не прилагая усилий. Кора сейбы, как и положено, была густо усеяна острыми шипами, но на всем протяжении импровизированной «лестницы» эти колючки оказались предусмотрительно кем-то срезаны, так что подъему ничто не мешало. С небольшой поддержкой Зоя достаточно быстро вскарабкалась на необходимую высоту, где ее изумленным глазам предстало подобие наблюдательной вышки. Основательная платформа, собранная из переплетенных лианами крупных бамбуковых стеблей, имела вид вполне выверенного инженерного сооружения, была снабжена невысоким бортиком и покоилась на многочисленных ребрах жесткости. Постройка выглядела аккуратно и достаточно надежно, определенно рассчитанная на вес и габариты Нашатыря. А то и нескольких таких, как он.       Робко ступив на помост, Зоя огляделась. Со всех сторон ее окружала непроницаемая зеленая стена. Над головой приятно шелестело. В длину площадка составляла не менее трех метров и метра два с половиной имела в ширину. В том месте, где она примыкала к стволу, лежала какая-то плотная коричневая ткань — похоже, из того же материала, из которого была изготовлена набедренная повязка Нашатыря. Край ткани был сдвинут, и из-под нее выглядывало что-то белое… Зоя пригляделась. Сомнений не оставалось, под тканью находились черепа. Господи, сколько же их там было! Судя по размеру всей груды, не менее полутора десятков… Кажется, один, лежащий с краю, принадлежал крупной кошке. Остальные, судя по всему, были человеческими. Размещаясь в несколько ровных рядов, они создавали впечатление какого-то сатанинского алтаря.       Поглядев под ноги, Зоя увидела, что платформа частично застелена шкурами животных. Снизу угадывалась плотная кожа тапира, поверх нее была небрежно накинута лоснящаяся шкура черного ягуара. Тебе бы сюда еще столик из слоновых бивней и рога на стенку для полной картины, подумалось женщине. Откровенно говоря, она с детства привыкла к охотничьей обстановке, так как часто бывала в гостях у деда, но проникнуться страстью к выслеживанию и истреблению дикого зверья так никогда и не смогла…       — С-сой! — внезапно окликнул Нашатырь. Зоя обернулась и увидела, что он сгрузил на платформу все ее барахло. Это означало, что ночевать предстоит здесь.       — Так ты тут живешь… — задумчиво проговорила женщина. — Интересно, как давно?       Постройка не производила впечатление абсолютно нового сооружения — бамбук уже местами потемнел. Но было заметно, что некоторые лианы заменены недавно. Напрашивалось два возможных варианта: либо это место с давних пор служило Охотнику временным пристанищем во время визитов сюда, либо он жил тут постоянно. Может, его вообще тут забыли? Или его корабль разбился? Слишком уж Нашатырь хорошо ориентировался на Земле. Или у него была «долговременная командировка»? Все равновероятно.       А вдруг он все же являлся земной формой жизни? Местное население знало про таких как он, и он знал, кто такие люди… В таком случае, где все это время пряталась цивилизация Охотников? Не могла же она соседствовать с людьми и никак себя не проявлять… Да нет, бред. Клыкастый все равно никак не укладывался в земное эволюционное древо со своей зеленой кровью и нетипичным челюстным аппаратом. Значит, все-таки пришелец…       Нашатырь на Зоин вопрос не отреагировал, он был занят: расправлял над площадкой широкий тент грязно-зеленого цвета. Значит, у этого, с позволения сказать, «дома» даже крыша была. Все ведь продумано…       Итак, инопланетянин привел Зою к себе домой, что порождало сразу много важных вопросов. Например, означало ли это, что путешествие, на его взгляд, завершено? И следовало ли Зое морально готовиться к тому, что придется тут остаться на правах его «питомца»? Было бесполезно отрицать, что за последнее время отношения Нашатыря к земной спутнице значительно изменилось. Он не только начал впускать ее в свое личное пространство, но и постепенно шел на сближение сам, что одновременно радовало и пугало. Он точно больше не воспринимал Зою как простую самку дичи. Здесь уже было что-то иное… Но вот что? И чем это могло обернуться для самой исследовательницы?       Домашнее животное? Ох, а вот на кой оно сдалось инопланетному головорезу? А если и так, то в отношении слабой, плохо приспособленной к лесной жизни Зои это выглядело весьма странно. Все равно что завести вместо волкодава болонку. Зачем, спрашивается, бывалому вояке декоративная комнатная хрень, над которой нужно постоянно трястись? И потом, он слишком хорошо к ней относился. Воспринимал бы как зверя — продолжал бы шпынять, будто в первый день, и не кормил бы специально добытыми деликатесами, а в лучшем случае бросал бы объедки. Но нет, он всячески старался ей угождать, иногда даже действуя себе в ущерб. К животным так не относятся.       Друг? Возможно. Нельзя сказать, что они так уж много вместе прошли, но кое-что их определенно связывало. Только почему-то слабо верилось, что у этих существ присутствует понятие дружбы. Да и вообще не создавалось впечатления, что Нашатырь нуждается в чьем-то обществе. Он был здесь совершенно один, еще и с некой кровавой миссией… Это вам не людская охота, на которую отправляются больше не ради дичи, а ради дружеских посиделок. Это что-то более серьезное… И страшное. Нет, пожалуй, Зоя не являлась и другом. Дружба подразумевает хотя бы видимость равноправия, а она полностью зависела от спутника. И пусть он с некоторых пор часто потакал ей, Зоя подозревала: стоит ему в чем-то не угодить, и, наверное, костей не соберешь…       Детеныш? Младший член группы (или что там у Охотников)? Если бы Нашатырь был зверем, то он, конечно, мог бы и спутать. Зоя была меньше и слабее него, но также ходила на двух ногах. А еще она все время просила есть. Короче говоря, дитя дитем! Но он ведь разумен, он знает, что они разных видов. С другой стороны, сердобольный человек также не может пройти мимо бездомного щенка или котенка, однако это совсем не значит, что он путает их непосредственно с детьми. А если Зоя еще и ошиблась с половой принадлежностью инопланетянина… Это по человеческим меркам он походил на здоровенного мужика, а между тем у его вида половой диморфизм мог быть выражен совершенно иначе, чем у человека, либо не выражен вообще. Но если Нашатырь являлся женской особью, зачем ему, вернее, ей, требовался такой основательный слой паховой брони?       …Женщина? Н-да, ситуация могла обстоять куда хуже, если бы оказалось, что Нашатырь все-таки мужчина и вдруг усмотрел в Зое именно особь противоположного пола. Одно дело, если она олицетворяла для него абстрактное понятие самки — существа, возможно, такого же слабого, требующего защиты и вечно голодного, как детеныш. Тогда стремление Нашатыря взять ее под свою опеку было даже похвально. Могла она подсознательно ассоциироваться у него и с матерью, если, конечно, этих суровых воинов воспитывали матери… Ведь у Зои всегда присутствовали покровительственные замашки в общении — что правда, то правда. Она и успокаивать Нашатыря пробовала, когда тому плохо было, и интонация у нее была часто соответственная… Короче говоря, этот вариант тоже был для нее безопасен и даже, возможно, в чем-то выгоден. Но вот третий вариант Зое не нравился категорически. За время своей изоляции на период охоты Нашатырь мог изголодаться по женскому вниманию. Учитывая его сходную с человеческой конституцию, существовала определенная вероятность того, что он начнет посматривать на Зою с сексуальным интересом, и бог знает, к чему бы это привело. Хотя, допустив такую мысль, Зоя сразу же попыталась убедить себя, что это крайне сомнительно. Это было бы все равно, что и ей смотреть на него, как на мужчину, человека: невозможно.       Как бы это правильно высказать… Да, она им восхищалась. Мощь, заключенная в покрытом толстой шкурой теле, порой заставляла благоговейно трястись поджилки. Со временем землянка даже начала видеть некую красоту в устрашающих челюстях и ниспадающей на плечи гриве. Но необычностью своих эстетических взглядов Зоя была обязана прежде всего своему роду деятельности. Да, водится за герпетологами такой грешок: обычно они просто млеют перед чем-то большим, опасным и чешуйчатым, находя слабо поддающееся объяснению очарование в бревноподобных крокодилах, гигантских морщинистых варанах и больших змеях. В своем обожании они чем-то схожи с коллекционерами оружия. Это не поддающаяся контролю жажда любования, изучения, обладания и преумножения коллекции, а так же доведенное до совершенства умение обращаться с предметом почитания. Желание взвесить в руках, ощутить под пальцами фактуру, узреть игру света, оценить все линии и изгибы. Это практически медитация… И этого не объяснить.       С учетом подобных нюансов восприятия Нашатырь, идеально соответствующий всем стандартам рептильной красоты, действительно заставлял Зою подолгу на себя засматриваться. Но никогда не смог бы привлечь физически.       Только вот что на этот счет думал он сам? Зое не хватало знаний, чтобы сделать какой-то вывод. Она не имела ни малейшего представления, общается ли его народ с жителями других планет, или только охотится на них, а потому даже приблизительно не могла прикинуть, насколько нормальным для Нашатыря является мирное взаимодействие с человеком и до какой степени близким оно, в теории, может стать.       В фантастических романах описываются космические содружества и империи, торговля и культурный обмен между представителями разных цивилизаций, а также многочисленные любовные связи совершенно разных организмов. Описываются так легко и непринужденно, что кажется, будто человечество давно готово к такого рода взаимоотношениям. И это при том, что еще сравнительно недавно даже межрасовые браки считались чем-то возмутительным, а ведь люди разных рас все-таки принадлежат к одному виду. Ксенофобия — великая вещь, двигатель видообразования. Именно она со временем превращает географическую изоляцию в поведенческую, а затем в биологическую, воздвигая межвидовые барьеры. Тем не менее с развитием интеллекта и усложнением психики у любого организма возрастает и вероятность отклонений от природного поведения. Для высокоинтеллектуального существа в межполовом общении, помимо физиологии, важную роль начинает играть духовная составляющая. Так что возникновение на определенном этапе общения разных разумных видов хотя бы платонических взаимоотношений вполне вероятно… Со всеми вытекающими. А дальше все, наверное, уже является делом привычки… Но люди пока официально не знакомы с представителями иных форм разумной жизни, поэтому неизвестно, насколько правдивы окажутся их фантазии, воплощенные в книгах и кино. И если такое знакомство все же состоится, то ждать немедленного сплетения культур и возникновения межвидовых любовных отношений сразу точно не придется. Хотя не исключено, что более искушенные в подобном общении виды сделают первый шаг навстречу…       Нашатырь, к счастью, никаких похожих шагов все-таки не предпринимал, сторонясь по возможности тактильного контакта и даже без лишней надобности не приближаясь. И все же определенный прогресс с его стороны был налицо, так что нужно было держать ухо востро.       Впрочем, если сравнивать, то своим трофеям Нашатырь уделял намного больше внимания, чем спутнице. Вот и сейчас Охотник откинул ткань, чтобы полюбоваться на творение рук своих. Все добытое за время совместного с Зоей путешествия он уже успел добавить к основной коллекции и теперь вдумчиво раскладывал черепа, сортируя их то ли по размеру, то ли по важности.       Старательно отогнав подальше неприятные мысли, исследовательница подбодрила себя тем, что сейчас ей и только ей одной представилась возможность получить уникальный опыт общения с представителем внеземного вида, а потому не стоит трусить и упускать под надуманными предлогами эти драгоценные моменты. Подумав так, Зоя подошла к Нашатырю и с его молчаливого разрешения присела рядом, чтобы узнать, что он делает. Но заряда уверенности, который женщина придала сама себе, хватило ровно на пять секунд. От вида черепов едва успокоившийся разум снова попытался поднять бунт. Ну как, как было это принять спокойно? Ее компаньон — безжалостный и хладнокровный убийца, истребитель рода людского. Ее кормилец и телохранитель, ее самый потрясающий знакомый — истинное чудовище для всех остальных… Наверное, сходные чувства испытывали бы мать маньяка-психопата или хозяин бойцового пса, загрызшего соседа, понимая, что дорогое существо опасно и подлежит изоляции, если не уничтожению, но всеми силами пытаясь его оправдать. Потому что есть «свои» и есть «чужие», и первые для нас всегда лучше вторых, что бы они ни натворили. Так и для Зои Нашатырь был уже практически «свой», а убитых людей она даже не знала. Вдруг… и поделом им?       — Это ведь все были плохие люди, да? — с надеждой спросила Зоя. Маска Охотника медленно обратилась к ней, и из-под металла раздались редкие щелчки.       Зоя решила, что будет считать это знаком согласия. На самом деле она понятия не имела, по какому принципу Нашатырь выбирал свои жертвы, но идея, что он мог оказаться сторонним «вершителем порядка», внезапно ей приглянулась, и Зоя зацепилась за нее как за последнюю соломинку.       Охотник перестал щелкать и вновь отвернулся, продолжая перебирать черепа. Зое он позволил наблюдать за этим сакральным действом из-за своего плеча, но давать каких-то дополнительных пояснений, по-видимому, не собирался, как и предлагать взглянуть поближе. Тогда женщина вытянула шею, и стала внимательно разглядывать его мрачные трофеи с некоторого отдаления. Вскоре она с удивлением заметила, что некоторые черепа покрыты иероглифами и затейливыми узорами, вырезанными по кости чем-то острым. Особенно отличался один — самый мелкий, кстати. Возможно, он принадлежал совсем молодому юноше. По надбровным дугам и скулам змеился очень сложный орнамент, напоминающий растительный. Некоторая асимметричность наводила на мысль, что сделан он не по какому-то шаблону, а именно вручную. Интересно, Нашатырь сам это вырезал? И почему именно этот череп был выделен подобным образом? Может быть, низкорослый противник превзошел ожидания Охотника в бою? Или чем-то другим его поразил? Ох, а вдруг, это был его предыдущий человеческий товарищ?.. С чего вообще Зоя взяла, что она первая? Окажется еще сейчас, чего доброго, что громила специально заводит друзей, дабы потом изготавливать из них самые ценные изделия…       Тьфу, да что за ересь в голову полезла! Наверное пора было отдохнуть…       Встав и потянувшись, женщина поглядела сквозь листву на розовеющее вечернее небо. Пожалуй, она сегодня ляжет пораньше. Пусть Нашатырь копается на здоровье в своих костях. Ничего нового сегодня, очевидно, уже не будет.       Зоя вернулась к вещам и распихала их по углам, после чего вытащила на освободившееся место спальник. Тент, закрывавший платформу сверху, являлся не слишком удачной заменой палатке, но эта ночь обещала быть теплой, так что сон на открытом воздухе исследовательницу не смутил. Встряхнув мешок, женщина расстелила его поперек площадки и начала стаскивать обувь. Нашатырь отвлекся от своего занятия. Увидев, что спутница собирается спать, Охотник разочарованно заворчал, бережно сложил трофеи и как следует накрыл их тканью. Спать так спать…       Перед уходом на боковую Зоя на всякий случай решила оглядеть площадку — и не зря. На одной из веток она заприметила притаившегося ботропса, практически неразличимого среди листвы. Пришлось аккуратно снять его с насиженного места при помощи длинной палки. Подцепив рептилию, женщина выкинула ее подальше, извиняющимся тоном проговорив: «Прости, дружище». Змей Зоя, конечно, любила, но спать с ними фактически в одной постели ей не улыбалось совершенно.       А Нашатырю, в свою очередь, похоже, было неприятно, либо неловко располагаться в непосредственной близости от человека. Платформа учитывала габариты Охотника, но находиться на ней вдвоем в лежачем положении было бы, пожалуй, тесновато, так что, согласно лучшим традициям гостеприимства, клыкастый предоставил все пространство в распоряжение Зои, а сам поднялся выше, заняв, как и прежде, развилку ствола.       Вспомнив свои недавние опасения, касающиеся возможных домогательств, женщина с облегчением улыбнулась. Нашатырь, по-видимому, внутренне опасался ее ничуть не меньше, чем она его. Еще бы! Прежде люди вряд ли лезли его разглядывать, трогать и общаться.       Внезапно в голову закралась забавная мысль. А что если они одновременно думали друг о друге одно и то же? Он ведь вполне мог принять ее навязчивость за определенные знаки внимания. И не потому ли Нашатырь вчера так резко сбежал, когда Зоя всего на всего попыталась изучить его органы зрения? То есть Зоя тут сидела и боялась, не решит ли ее в скором времени изнасиловать инопланетный монстр, а он в то же время сидел неподалеку и переживал, что человеческая самка слишком уж откровенно добивается его внимания, а ведь она совсем не в его вкусе… И смех и грех…