***
К рассвету ближе они добрались до пригорода, где наспех утолили голод семьей каких-то фермеров. Обыскав их припасы, вампиры обнаружили также немного еды, сладостей и несколько бутылок спиртного. Сладкое было тут же съедено Твигом и Молохой, еду же, отчасти опробовав, решили оставить на завтрашний день. С тем, что делать с алкоголем вопросов не было. Вылакав в одиночку початую бутылку виски, Никто забылся сном, улегшись на грубой неуютной кровати. Сны вампиру, правда, облегчения не принесли — снился ему тот день, когда он лишился отца и Кристиана. Сознание его с поразительной реалистичностью воскресило все былые ощущения. Он вновь лежал, дико страдая от отравления, плотно прижавшись к Кристиану, которому было, пожалуй, даже хуже. Ему было слишком плохо, чтобы думать о том, что Кристиан выпил тогда шартрез ради Зиллаха, ради их компании, ради минутной эгоистичной прихоти отца Никто… Юный вампир не чувствовал вины и угрызений совести — только слабость, дурноту и боль. Ничто кроме этих ощущений, в тот момент казалось, просто не существовало. И тут внезапно произошло то, чего в реальной жизни не происходило: Кристиан повернул к Никто голову и, глядя пустыми, жуткими глазами в глаза взрослого Никто, произнес те слова, что произнес когда-то при их первой встрече: «Ты — сын Зиллаха». Никто же прижался к старому вампиру плотнее, утыкаясь лицом ему в грудь и впадая в забытье. Проснулся он уже полностью восстановившись, не ощущая при этом ни малейших признаков похмелья или же последствий произошедшего прошлой ночью. Зевнув, он поднялся с постели и направился к выходу, намереваясь осмотреть ферму на предмет наличия на ней транспортных средств. — Эй, ты ведь не собираешься нас бросить? — шутливо донеслось из комнаты, прилегающей к холлу, в которой расположились Молоха и Твиг. — Вас, однако, бросишь, — весело хмыкнул в ответ Никто, открывая дверь и выходя из дома.***
Он осмотрел гараж, обнаруживая в нем вчерашний пикапчик. Какая ирония — его обладатели, не подобрав по дороге странного парня в черных очках, лишь отсрочили неизбежное. Ключи были в замке зажигания и брезговать сим авто не следовало ни в коем случае. И совершено неважно, насколько древним оно было. Никто свистнул своих друзей, отвлекая их от приготовленного из остатков вчерашней еды завтрака. Не давая закончить трапезу, он потащил их вслед за собой к выведенному на подъездную дорожку пикапчику, не желая терять время. Спустя пару минут они уже ехали по направлению к городу. Черные волосы Никто трепал врывающийся в открытое окно ветер, глаза внимательно следили за дорогой. В голове же тем временем на сотый раз переваривались события, произошедшие с ним накануне: кучка незадачливых и явно не блещущих особым умом охотников на вампиров каким-то образом умудрилась вычислить их местонахождение и атаковать их убежище в тот момент, когда ребята еще спали. Все произошло так быстро и неожиданно, что Никто и его друзья, будучи отчасти пьяны, отчасти под кайфом, не успели среагировать должным образом, вследствие чего и произошло то, что произошло. Никто досталось три пули в грудь, одна из которых должна была попасть в сердце. Молохе — две: в шею и голову. Последняя раздробила череп вампира, но не задела его мозг, вследствие чего ему удалось выжить. На долю Твига пришлось четыре пули и все — в левую часть грудины. Каким нужно было обладать поразительным невезением, чтобы столь активно обстреливая область сердца в это самое сердце не попасть! Позже, по всей видимости, их отвезли в лес и бросили там, не сочтя необходимым прятать трупы. Чувство обиды и гнева переполняло молодого вампира. Оно словно врывалось в его существо вместе с вдыхаемым влажным осенним воздухом, пахнущим сыростью, гнильцой и мокрой землей. При этом гнев и досаду он испытывал скорее на самого себя, нежели на своих обидчиков. Что-то при этом так же ему подсказывало, что мстить и действовать сгоряча, как наверняка поступил бы его отец, не следовало. Кристиан… Кристиан бы наверняка предпочел скрыться, предоставив охотникам право наивно думать, что предприятие их, без сомнения, увенчалось успехом. А Кристиан, надо признаться, был довольно стар и достаточно умен, чтобы с должным вниманием рассматривать его позицию по тому или иному вопросу. Особенно принимая какое-либо важное решение. И все же, несмотря на все свое уважение к древнему вампиру, Никто не мог позволить себе так просто… сдаться… Возможно потом, когда он, так же как существо, давшее ему имя, проживет не одну сотню лет и слишком долгая жизнь порядком вымотает его, а также сделает менее горячным…***
По прибытии в город через компанию каких-то юных неформалов Никто быстро обзавелся информацией относительно прошлогодней «охоты на ведьм». Эту историю, как оказалось, в тех краях знали все, она была чем-то вроде своеобразной городской легенды. Особо в нее, естественно, не верил никто. Рассказывали же ее всегда с неким трепетом, с каким рассказывают старую, якобы основанную на реальных событиях, байку, в реальность которой очень хотели бы поверить, несмотря на всю ее пугающую суть. Никто же больше всего пугало во всем этом то, что в реальности услышанного он ничуть не сомневался. Он был абсолютно уверен в том, что действительно имел место быть вампир, живший одиночкой в этом городе, и что он был убит не ранее как прошлой осенью. Учитывая то, что родни и друзей, как и у большинства достаточно старых представителей его расы, у существа этого не было, его исчезновение не задело ровным счетом никого. Разве что те, кого пугал этот мрачный, замкнутый тип, вздохнули чуть свободнее. Существо, дни просиживающее в своей каморке, которую оно снимало на одном из верхних этажей дерьмовейшей гостиницы в этом городе, и выбирающееся только к вечеру ближе, никто искать не стал, после того, как оно внезапно пропало. С легкой руки общества маленького провинциального городка было решено, что парень просто в один прекрасный день собрался и уехал, решив попытать счастья в другом месте. Или же он просто отправился к родным. В конце концов, должна же была у него быть какая-то родня! Кровь Никто невольно холодела, когда он задумывался надо всем произошедшим, как и над тем, что любой из вампиров может быть сравнительно легко убит, подобно самому обычному человеку. От этих мыслей становилось как-то мерзко и неуютно на душе. И хотя Никто и немного пугала перспектива слишком долгой жизни, нестерпимо давящей на живое существо тяжким бременем прожитых столетий, осознание того, что он так же смертен, как и люди, приводило его в легкий ужас. Какая все-таки ирония: как не хочется вечно жить и насколько при этом не хочется умирать.***
Выяснив подробности нахождения того места, где был похоронен предполагаемый вампир, Никто направился туда, прихватив с собой двух своих товарищей и приобретенную в местной лавке лопату. На окраине леса, после довольно продолжительных поисков, им удалось-таки, наконец, обнаружить едва различимый невысокий холмик земли, отличавшийся от остального ландшафта. Холмик порядком порос густой травой и был занесен осенними листьями, однако при сравнительно внимательном осмотре поддавался идентификации. Молодой вампир благодарил судьбу за то, что ему удалось отыскать это место. Взяв лопату, он принялся за осквернение могилы, искренне надеясь, что именно этим он в тот момент и занимался. Дело двигалось. Мокрая земля была тяжела и неприятно липла к металлическому заступу лопаты. Желающий докопаться (в каком-то плане, можно сказать, даже в самом что ни есть прямом смысле слова) до правды, Никто работал с поразительным упорством и неким подобием самой настоящей увлеченности. Мерзкая работа, казалось, не вызывала у него никакого отвращения, как не вызвал омерзительный и густой сладковатый запах, который вскоре начал доноситься из глубины разрываемой земли. Запах этот свидетельствовал о том, что вампир был на верном пути. Спустя же несколько минут упорной работы Никто уже осторожно извлекал из разрытой земли завернутое в какую-то плотную ткань тело, облепленное сырой землей. Странно было то, что зарыт труп был не слишком глубоко — следы преступления обычно стараются спрятать понадежнее. Хотя, учитывая то, что хоронили его в спешке, это было легко понять. Да и не факт, что в качественном погребении нежити ребята видели особую необходимость. Развернув тело из облепленной землей, чуть подгнившей тряпки, Никто обнаружил хорошо тронутый разложением труп. Пах он, откровенно говоря, очень мерзко и сначала вампира даже чуть не стошнило, когда этот отвратный мощный запах ударил в его ноздри. Лишь усилием воли он сдержал рвотные позывы, кажущиеся нестерпимыми. Собственное самообладание при этом несколько польстило парню — он выдержал сей тяжелый запах, от которого его спутники невольно отступили назад, прикрыв носы рукавами курток. Развернув труп, вампир изучал его. Из груди торчало то, что, по всей видимости, некогда было деревянным колом. Теперь, спустя время, то, что было древком исконно каноничного оружия охотников на вампиров, едва различалось на фоне гниющей плоти. Общее состояние разложение же никак не могло быть присуще трупу вампира… год назад ребята убили самого обычного человека, по какой-то причине приняв его за вампира и решили, что прикончили кровососа… Охота на вампира. Самое обычное убийство… Открытие это заставило Никто невольно ухмыльнуться. Затем он завернул тело обратно в ткань и бросил его в разрытую почву, откуда оно недавно было извлечено, после чего наспех закидал его землей.***
Пару часов спустя он в компании своих друзей уже выбивал дверь домишки, в которой обосновалась компания охотников. Быстро разделавшись с препятствием в виде старой деревянной двери, троица вампиров проникла в дом. Широкими шагами они резво миновали небольшой холл, затем на ходу заглянули в пустую кухню и мимоходом осмотрели ванную, находящуюся в одном помещении с туалетом. Они старались не пропустить ни одного помещения, чтобы полностью исключить возможность того, что кто-то мог спрятаться или скрыться от них. Нельзя было дать уйти никому. Переходя же к двери, ведущей в последнее помещение, Никто пафосно извлек из кармана старую опасную бритву, которую всегда носил с собой. Взяв оружие в левую руку, он мягко, почти элегантно, повернул потертую дверную ручку. Механизм издал мягкий щелчок. Интересно, насколько хороша кровь у этих странных ребят? Совсем скоро ему суждено было узнать это. Лишь только открылась дверь, как взгляду Никто предстала весьма занимательная картина, заставившая его невольно ухмыльнуться: четверо совсем еще молоденьких ребят спешно вооружались, торопливо доставая из тайников разнообразное оружие разной степени мощности. Различные виды холодного и огнестрельного оружия мгновенно замерли в воздухе, зажатые в нервно сжимающих их руках. Ребята, их держащие, так же застыли без движения, словно окаменев. Взгляды всех четверых мгновенно устремились на вампира, когда тот пересек порог комнаты. В глазах каждого отчетливо читалась смесь страха, неверия и крайнего удивления, граничащего с самым настоящим шоком. Да, кого-кого, а уж таких гостей они не ждали наверняка. — Ну что, Шабаш Праведников, празднуем победу? — широкая улыбка, которая, казалось, так и лучится добродушием, расплылась по лицу Никто, когда он первым вошел в помещение. Тот из ребят, что был ближе всех к двери, вероятно, осознав, что находится ближе всех к непосредственному источнику опасности, выстрелил первым. Выпущенная в спешке пуля в цель не попала, вонзившись в стену в нескольких сантиметрах от головы Твига. В глазах вампира тут же загорелся нехороший огонь, при виде которого у любого кровь бы похолодела в жилах. Выстреливший парень в считаные доли секунды осознал, насколько плохи его дела по этому недоброму огню и хищному отблеску где-то в глубине зрачков вампира, пересиливающему даже этот огонь. Твиг быстро приблизился к парню и, прежде чем кто-либо успел что-либо сообразить, с жадностью хищника впился в горло, импульсивно сжимая челюсти на глотке, глубоко вгрызаясь в плоть. Двое ребят словно завороженные взирали на происходящее, парализованные ужасом, третий же, вооружившись старым серебряным кинжалом, пошел в атаку на Никто. Последнему ничего не стоило перехватить в воздухе руку с зажатым в ней холодным оружием и вонзить его лезвие в грудь нападавшего по самое древко. Затем своей бритвой вампир рассек шею парня и жадно припал к открывшейся глубокой ране губами, запуская в нее острые зубы. Горячая кровь заполняла собой его рот, проникала в желудок, наполняла всё его существо. И сколько бы он ее ни поглощал — хотелось все большего. Было очень жаль, что из раны на груди, в которой торчал клинок, вытекает некоторое количество крови, жаль, что объем крови в организме был не безграничным, жаль, что насыщение это не может длиться вечно. Затем, отчасти удовлетворившись, Никто оторвался-таки от почти досуха опустошенной им жертвы, после чего тут же бросил бесчувственное тело на пол. Довольно усмехнувшись окровавленной улыбкой, он взглянул на двух оставшихся в живых ребят. Те постепенно приходили в себя. Напротив одного из них, небрежно поставив ногу на стул, стоял Молоха, хищно улыбаясь своими заточенными зубами и, словно гипнотизируя, глядел прямо в глаза парня. Второму же мгновенно свернул шею подошедший к нему Твиг. Никто почему-то такая горячность очень не понравилась. И тут же в следующее мгновение он недовольно поймал себя на мысли о том, что ему не понравилась не столько горячность как таковая, сколько отсутствие жестокости. «Ты — сын Зиллаха» — вновь пронеслось в его мозгу. Дав своим друзьям знак не совершать никаких действий, Никто подошел к последнему оставшемуся в живых парню. Достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, вампир закурил — торопиться теперь было некуда, можно было отчасти насладиться моментом и позволить себе немного пафоса и степенности, прежде чем прикончить последнюю за тот вечер жертву. — Помнишь первого и единственного вампира, которого ты с друзьями убил в прошлом году? — Никто меланхолично затянулся, не мигая глядя при этом на свою жертву. Пару секунд он подержал дым внутри себя, словно замолчав в ожидании ответа, затем лениво выпустил в воздух струйку сизоватого дыма и стряхнул пепел на пол, после чего продолжил, сделав неопределенный небрежный жест рукой с зажатой в ней дымящейся сигаретой: — Вы прикончили того вампира днем, и это было удивительно легко, не так ли? — улыбка вновь коснулась губ Никто. — Тебе в голову тогда еще пришло, что все дело в том, что своей силой вампиры обладают лишь ночью… — он ненадолго замолчал, затем, чуть посерьезнев, продолжил. — Но когда ты вытащил существо на свет — ничего не случилось. — Вампир внезапно вновь тепло улыбнулся и еще раз затянулся, делая небольшую паузу, словно смакуя то, что собирается сказать. — И даже тогда ты нашел логическое объяснение всему происходящему — не всё, что пишут в книжках о нежити — правда… — он тихо рассмеялся, после чего, снисходительно улыбаясь, добавил: — Ты ведь понимаешь, к чему я клоню? В какой-то момент решив, что Никто пустился слишком уж в долгие рассуждения, Молоха пришел к выводу, что пока его товарищ ведет беседу, играя подобие сицилийского дона, он ничем ему не помешает, если немного покормится. Вампир обернулся к бездыханному парню, которому совсем недавно свернули шею. Крови его никто не пил, и эту оплошность следовало как можно скорее исправить. Глубокий надрез, сделанный у основания шеи, достигающий основных артерий давал прекрасный доступ к пище. Большие жадные глотки, которые делал вампир, соблазнили его старого друга присоединиться к нему и тот быстро составил ему компанию, предоставив Никто наслаждаться игрой с последней оставшейся в живых жертвой. Твиг и Молоха увлеченно сосали кровь из мертвого тела. Труп был еще совсем свежим, и в его крови еще не было и малейшего привкуса разложения, она была горячей и вкусной. Конечно, удобнее было кормиться еще живыми людьми — тогда кровь словно сама шла навстречу, вытекая из вен и артерий прямо в рот, подгоняемая учащенно бьющимся от ужаса сердцем, но если предоставлялся чуть менее податливый, но вполне содержательный источник пищи… Поймав себя на мысли, что тоже не прочь бы присоединиться к этой компании, Никто вернулся к человеку, с которым разговаривал: — Игры в охотников на вампиров иногда оборачиваются самым неожиданным образом… — Он легко отнял оружие у парня, который обратил, было, ствол своего «Кольта» в его сторону. Любопытно, были ли пули в обойме того оружия отлиты из чистого серебра? Позже это можно было выяснить. Несколько раз хорошо ударив по челюсти револьвером, Никто пару раз лизнул кровоточащую рану, образовавшуюся на основательно разбитой им коже. — Я понимаю всё, — оторвавшись от дегустации крови, произнес вампир, — то, что вы в спешке не стали прятать тела, то, что, не обнаружив пульса и дыхания, сочли нас мертвыми… — в глазах существа внезапно зажегся хищный огонек. Никто сам не осознавал, как похож был этот недобрый огонек на тот, каким горели зеленые глаза его отца, когда тот измывался над очередной жертвой. — …Но где, мать вашу, осиновые колья и святая вода?! — веселый громкий смех пронзил воздух. Последовавшая за ним пара ударов сопровождалась криками жертвы, словно внезапно обретшей голос. — Почему вы так пренебрегли контрольными мерами? Никто внезапно вгрызся в шею, чуть ниже челюсти и немного глотнул крови, возбуждая аппетит, после чего последовала следующая насмешливая фраза: — В прошлый раз вы не поскупились на кол! — И вновь зубы вампира впились в плоть, чуть глубже разрывая ее, заполняя рот существа кровью, пачкая его лицо красным. — Конечно, мы были неместными, могли вас и не запомнить в случае чего, — словно пьянея, бормотал Никто, отрываясь от раны и обращаясь к жертве, пока та была еще жива, — с нами вы вообще не особо не церемонились… Избавиться от нас, как вам казалось, было гораздо проще, несмотря на наше численное превосходство. Как проще было и замести следы — тогда вам пришлось избавиться от вещей парня, убитого ими. В случае с нами такой проблемы не возникло бы. Не пришлось обходными путями пробираться в гостиницу и вытаскивать из нее скромные пожитки, чтобы создать видимость добровольного ухода… Зубы вампира в очередной раз глубоко вонзились в разорванное горло жертвы, которая казалась уже совершенно бесчувственной, лишь слабая пульсация крови выдавала наличие жизни в теле, но она постепенно угасала. С последним из «охотников на вампиров» все было уже почти кончено. Когда же спустя некоторое время, всё завершилось, Никто поправил на плечах отцовскую куртку и, облизнувшись, вытер лицо. Немного поразмышляв над тем, как устроить все лучшим образом, он призвал на помощь двух своих друзей, чтобы избавиться от трупов и по мере возможности привести всё это место в более-менее пристойный вид. Нельзя было оставлять все в таком состоянии, словно кричащем в открытую, что здесь недавно было совершено массовое зверское убийство. В сознании Никто при этом смутно промелькнула согревающая душу мысль о том, что Кристиан несомненно одобрил бы подобный жест.