Сиамские близнецы

1714 г. - Феличиано! Романо! Где вы, маленькие негодяи?! Пожилая няня, охнув, привстала на цыпочки, пытаясь высмотреть братьев. - Никак в прятки играть вздумали? Ух я вам, невоспитанные дети… Только женщина собиралась прогуляться до яблоневого сада, проверить вечное место игр братьев Варгасов, как послышался смех, и оба Италии выпрыгнули из-за открытой двери. - Вы бы видели своё лицо, няня! Вы так смешно удивляетесь! – Феличиано снова покатился со смеху. Смеялся его рот, смеялись глаза, всё тело тихонько сотрясалось от хохота, будто он проглотил смешинку. Его брат тоже поддался этому заразительному веселью, но его насмешки вовсе не были такими уж безобидными. - Стоит как слепая, старая кошелка, и не видит ни хрена, ха-ха-ха! Феличиано мгновенно смолк и укоризненно хлопнул брата по плечу. Старушка смотрела на них и улыбалась. Она привыкла к мальчикам как к своим детям, привыкла как к искреннему доброму смеху Северного, так и к вечному бурчанию Южного. Они были всегда под ее строгим надзором наседки; такие разные, но всегда вместе. Как единое существо. Хотя биологически они и являлись единым существом. Феличиано Варгас и Романо Варгас были сиамскими близнецами, сросшимися в области крестца. Они оба могли свободно передвигаться, совершать самые разнообразные действия, оба представляли собой два почти завершенных организма… Но были неотделимы друг от друга. - Пора кушать, дети, - няня вспомнила, зачем вообще искала проказников. И маленькое семейство отправилось в дом. В тот идиллический момент, когда они обедали, рассевшись за маленьким столом, в дверь грубо постучали. Няня тут же вскочила и бросилась открывать, но старая дверь слетела с петель до того, как женщина успела даже встать. На пороге, с отвращением и тихой яростью глядя на поднимающуюся пыль, стоял Родерих Эдельштайн. Старушка поняла всё тут же и бросилась наперерез в попытке заслонить его от детей. Но все было тщетно. Рука в перчатке, безжалостная рука одного из солдат, отвесила ей такую оплеуху, что няня упала на пол. Пинком отпихнув ее с пути, Австрия подошел к столу. И до того плакавшие дети разревелись еще больше, но никакие детские слезы не смягчат солдатских сердец. Детей схватили и вывели за порог. Дом сразу показался осиротевшим, пережившим смерть членов семейства. Стояла тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами бедной старой няни. - Мне нужен только Феличиано. Родерих тихонько вздохнул от усталости и заиграл на пианино что-то быстрое и тихое. Тупость его подчиненных доводила его до белого каления, но внешне он оставался почти спокоен. Только белело от ярости лицо, да быстро-быстро бегали по клавишам тонкие пальцы, вынимая душу из инструмента. Мужчина, стоявший возле него, тоже был бледен. Но причиной его бледноты был страх, страх оказаться пристреленным господином прямо в этой комнате. - Но, господин, они же… - Мне нужен только Феличиано, - с тихо рокочущей ненавистью в голосе повторил аристократ. Подчиненный открыл рот, но ему не хватило смелости возразить. - Они соединены – так разделите их. Иначе – можете вообще не появляться больше в моих покоях. Стоявший кивнул. Выбора не было. Кровь. Она оказалось единственным, что близнецы запомнили из того дня. Темно-алой жидкостью, казалось, была покрыта вся комната. Ею были измазаны врачи, дети, инструменты, пол, бывшая некогда белой простыня… От крови мутило, кровь будто проникала в носы и рты, вовнутрь людей, пытаясь смешиваться с их собственной. Кровь была повсюду. В отчете Эдельштайну австрийцы напишут, что операция прошла благополучно. Но это потом. А пока бледные полумертвые дети лежат на подобии операционного стола, и на теле у каждого виднеется оголенный кусок тёмного мяса. Что ныло больше после сепарации - свежий рубец или душа? Оба с уверенностью могли дать ответ. Каждому казалось, что исчезло нечто большее, чем соединявший их кусок плоти. Феличиано плакал всю дорогу до дома Родериха; его убаюкивающее трясло в кибитке, но слез было не унять. Романо еще пытался сопротивляться и бежать за братом, но подвели ноги; он упал, не сумев пройти и пары шагов, упал и взвыл, оплакивая своё поражение. Но жизнь продолжалась. 1861 г. Когда Италия Северный поднял глаза, он сначала не поверил им. В десятке шагов от него будто стояло его нахмурившееся отражение. С радостным взвизгом он бросился навстречу брату. Они наконец воссоединились. И решили больше никогда не разлучаться. Операция по соединению состоялась довольно скоро. И снова была кровь. На этот раз она казалась почти умиротворяющей – наплывала, обволакивала, качала на своих густых волнах. Близнецы были согласны терпеть любую боль ради того, чтобы всё снова стало как прежде, чтобы они вновь стали прекрасной единой Италией. Операция была завершена, казалось, успешно. Через десяток часов оба ребенка в забвении лежали на кровати, вновь одно существо, вновь вместе, больше никогда не потеряют связь. А потом не проснулся Феличиано. Обеспокоенному и еще опьяненному обезболивающим Романо сказали, что братик просто спит. Он слабее, ему нужно больше времени на поправку Этого оказалось достаточно. Через семнадцать часов трупный яд проник в кровь Романо. И он последовал за братом в вечный сон.