Каньоны

Дайшо нравится это ощущение, когда Акааши так крепко жмётся к нему, когда они вдвоём едут на байке. Он всё упивается этой почти болезненной близостью, сколько они уже ездят вместе. И сейчас вот. Ломает губы в улыбке, стоит Акааши проникнуть всё такими же холодными ладонями под его рубашку, чтобы согреть их. Это щекотно немного и отвлекает от дороги — походу, у Акааши судьба такая, отвлекать собой всех в дороге — но у Сугуру от его пальцев мурашки по коже, и чувствовать их касания хочется сильнее и больше. Утренний воздух сильным потоком бьёт в лицо — дышать почти невозможно, и Акааши прячет лицо за спиной Дайшо. Прижимается щекой, чувствует в грудной клетке уже вместо боли едкую пустоту. Расползается внутри и заставляет всё безжизненно застыть. Пейзаж, почти не меняющийся, пестрит всевозможными оттенками красного — низкие холмы цвета гренадина, с широкими мазками светло-кораллового на пологих вершинах. Гранатовая пыль стелется вдоль песчаной обочины, и бледно-розовое солнце медленно всходит на алеющее на горизонте небо. Акааши нравится красный, но перед его глазами сейчас— неон в темноте. Он моргает быстро, пытается избавиться от наваждения. Хочет стереть с обветрившихся губ зудящие призрачные поцелуи. Каждая его неудачная попытка не думать, не вспоминать исчезает, меркнет в ярких цветных отблесках. Куроо его отпустил, а он не может сделать того же. Вряд ли уже найдёт в себе силы. Через час Дайшо обгоняет всё чаще появляющиеся на дороге машины, и резкие гудки клаксонов возвращают Акааши в шумную реальность. Байк опасно наклоняется иногда, и Кейджи задерживает дыхание. Страшно. Раньше не так было, но после вчерашнего он почему-то почувствовал себя таким живым, что за существование переживает теперь не меньше. Сугуру хрипло смеётся, когда Акааши резко стискивает кольцо рук на его талии. Почти неслышно из-за шума говорит: эй, ты что, боишься? всё будет нормально, ты же со мной. Поэтому и боюсь, думает Акааши. Вслух ничего. Дайшо же постоянно поворачивает голову и задаёт какие-то бессмысленные сейчас вопросы. Спрашивает, куда они поедут потом. Предлагает задержаться в Америке на несколько дней, ты ведь так давно хотел тут побывать, Кейджи, интересуется, что бы он хотел посмотреть ещё. Акааши молчит. Всё, чего сейчас ему хочется — доехать хоть куда-нибудь в целости, а не превратиться в месиво, растёртое по шоссе. — Не гони так, ладно? — только просит. Дайшо дёргает уголком рта, замолкает и больше не оборачивается. Совсем скоро они уже едут по Рим-Трейлу. По кромке южного склона Гранд-каньона, и Акааши едва ли верит своим глазам. Бесконечные лабиринты в глубоком ущелье, высеченные рекой Колорадо, путаются, тянутся на километры вперёд — видны как на ладони. Почти необъятная панорама. Настоящее чудо природы, и Акааши дрожит от волнения. Он так много читал об этом месте, видел фотографии, мечтал сам приехать сюда. И воодушевлённо рассказывал Дайшо, когда у них ещё всё не дошло до абсурда. И вот, он здесь. То место, но человек рядом не тот. Акааши постарается перетерпеть — хотя бы ради давней мечты. Дайшо проезжает ещё несколько километров и останавливается, как только видит подходящее место. Акааши спрыгивает сразу и отходит на несколько шагов, потягивается, оголяя ямочки на пояснице — Дайшо замирает, забывая, что хотел достать свой рюкзак под сидением. Акааши приближается к краю и раскидывает руки в стороны. Вот она — свобода. Такая чуждая для него в последнее время. Ощущение её мешается с тягучим желанием свесить ногу с обрыва — поиграть с эмоциями, испытать опасность и посмотреть: на сколько же хватит? Акааши балансирует умело, его жизнь заставила приноровиться удерживаться на грани. Он смотрит вперёд, на отвесные скалы, одинокие колючие кустарники, и чувствует приближение Дайшо. Тот подходит почти беззвучно, только маленькие камушки трещат под грубой подошвой его обуви. Дайшо старается изо всех сил не замечать проглядывающий из-под ворота футболки засос. Удерживает себя от вопроса «почему ты спал не в своём номере?», потому что в эту ночь Акааши и Куроо были единственными постояльцами, и хозяйка точно сказала, в какой он комнате. По крайней мере в этот момент это совсем лишнее. Акааши отступает назад, касается спиной Дайшо. Тот ведёт губами по открытым позвонкам, касается губами вьющихся волос. Дышит им. Закрывает глаза и даже пальцем не тронет. — Кейджи, ты меня любишь? — вопрос на коротком выдохе. В этот момент мимо них проносятся две машины, и последнее слово теряется в шелесте шин. — Что? — переспрашивает Акааши. Надеется, что Дайшо не повторит. Он всё расслышал, но отвечать ему крайне не хочется. Акааши ждёт, но Дайшо не говорит ничего. Акааши поворачивается к нему лицом и видит ссутуленные плечи и взгляд, в котором ничего нет. Пустота, такая же, как и в нём самом. — Сугуру.. — Нет, — он поднимает руку, вынуждая замолчать. Отшатывается. — Тш-ш, — прижимает палец к губам. Дайшо упирается ладонями в колени, ухмыляется — почти безумно. Сейчас они совсем одни. Открытые друг перед другом до невозможности. — Не лю-бишь, — произносит по слогам. Он смотрит на Акааши. Видит его в метре перед собой, но на деле между ними каньонов бездна. Широких и не преодолимых. Не дотянется до него уже. Акааши хочет закричать. Дайшо хочет сделать шаг вниз.