Два остатка от людей

Они просто зализывали раны друг друга, как две кошки. Ни о какой любви не шло и речи, привязанность, быть может, но никак не любовь. Он давно потерял тех, кто был дорог и стал лишь бесчувственным солдатом, живым мертвецом. Она потеряла единственного дорогого человека, сам смысл жизни, но каким-то образом никак не умирала. И тогда они нашли утешения в объятьях друг друга. Просто поцелуи, ничего не значащие, невинные касания, опять же, ничего не значащие, и даже просто секс, ради удовлетворения потребностей, не более. Всё повторяется по кругу: вылазка, потеря солдат, обречённое возвращение их двоих и, без внимания на усталость, долгий секс, чтобы не оставлять ни мыслей ни чувств. Почти механический, без лишней романтики, лишь голый расчёт. Это уже вошло в привычку. Микаса не прячется по углам и не скрывается, когда идёт к нему в комнату после очередного тяжёлого боя. Она всегда была безэмоциональной, а с гибелью Эрена её глаза стали совершенно мёртвыми. Её друзей больше нет, остались лишь они двое, поэтому Аккерман идёт в его кабинет, не обращая внимания на взгляды новобранцев, они ещё не испробовали кровавого вкуса войны, им не понять. Когда-то, когда сами только приехали с обучения в этот замок, они не понимали ничего, отчаянно пытались жить, а на войне можно лишь умереть. Капрал Аккерман идёт к своему начальнику, стучится в дверь и без разрешения заходит, ведь они оба знают, что всё лишь повторяется по кругу. Она запирает дверь на ключ, дубликат которого давно висит в её связке. Девушка всегда может прийти к мужчине, ведь все знают, что у них отношения, хотя они сами так не считают, но так проще, ведь людям не понять, что значит зализывать раны друг друга, окружающие просто слишком мало живут, чтобы понять эту простую истину. Микаса привычно снимает куртку и вешает её на крючок возле двери, расстегивает ремни, проходя к старому дивану. Она даже не смотрит на него, это лишнее. Ривай тоже не смотрит, хватает щелчка замка, чтобы понять, кто его гостья. Пока брюнетка складывает вещи аккуратной стопкой на стул возле дивана, капитан дописывает отчёты, она хорошо его знает, Леви не выносит неопрятности. Лишь сапоги на босую ногу остаются на девушке, зимой пол слишком холодный, чтобы стоять на нём босиком. Она расправляет постельное, раскладывает подушки, но мужчина так и не подходит к ней, видно, что-то сегодня идёт не так, тогда Аккерман накидывает одеяло на плечи и подходит к столу, где скрипя пером сидит её начальник. Девушка не запрыгивает игриво на край стола, просто подходит, тупо смотря на бумаги. – Что-то срочное? – сухо интересуется она. Они редко разговаривают, рабочие темы – исключение. Ривай кивает. – Ирвину потребовался немедленный отчёт, – он не поднимает голову, выводя аккуратные буквы. – Помочь? – она плотнее кутается в одеяло, а потом подходит к окну, закрывая приоткрытую форточку. – Нет, – он погружён в работу, считая в уме, сколько солдат не вернулось. – Мне уйти? – Микаса слишком безэмоциональна, слишком устала, слишком неживая, чтобы на что-то обращать внимание. – Нет, я скоро закончу, – он быстро двигает пером и даже коротко бросает взгляд на подчинённую. Девушка лишь кивает и проходит к чайному столику, наливая две порции крепкого чая, садится рядом с капитаном, грея руку о горячий фарфор. – Замёрзла? – слишком сухо спрашивает он, чтобы решить, что это забота. – Не знаю, наверное, – Микаса давно перестала чувствовать, но свою растерянность и неуверенность она может показать лишь ему, ведь она командир, и солдаты должны ей беспрекословно подчиняться. Мужчина берёт свою чашку, отпивая глоток, гостья делает превосходный чай, хотелось бы чего-то покрепче, но Леви не держит у себя алкоголя, иначе давно бы спился. Алкоголь заменяет ему Микаса и их частый секс. Ривай расстёгивает рубашку, ослабляет ремни. – Можешь погреть об меня руки, – в конце концов, она – единственное, что у него осталось, поэтому все остатки человечности падают на неё, пусть и пеплом. Девушка бросает короткий взгляд, но принимает предложение, придвигается ближе и лезет тонкими пальцами под идеально белую шелковую ткань. У неё и вправду холодные руки, но мужчина не ёжится, продолжая писать. Он временами пьёт чай, выводя стройные буквы. Микаса не жалуется, жаловаться она вообще не привыкла, поэтому просто ждёт, иногда отпивая глоток чая. У неё нет желаний, ей не хочется его, спать или есть или даже умереть, она просто существует, чувствуя себя нужной, лишь когда отдаётся ему, без остатка. Её, как человека, давно уже нет, живо лишь тело, со своими мелкими потребностями, которые просто сложились с такими же требованиями его тела, не больше. Да, их громко называют парой, хоть это далеко от истины, но их это совсем не волнует. Чай остыл, а руки Микасы согрелись, капитан всё так же пишет отчёт, возникает ощущение, что он хочет насолить командующему легиона разведки. Девушка даже не хочет спать, тело, предвкушая, ждёт секса, как наркотика, алкоголя или никотина. Просто, так получилось. Рука, механический, скользит по груди вниз, без желания или энтузиазма, просто так происходит. Её не интересуют накаченные мышцы, просто тело требует секса, но пальцы натыкаются на туго затянутый ремень. – Расстегнуть? – не отрываясь от бумаг, спрашивает капитан. – Я сама, – Микаса встаёт со стула и ныряет под большой письменный стол, раздвигает ноги мужчины и устраивается между них. Ривай не сопротивляется, спокойно подчиняясь, лишь привстаёт, когда с него спускают штаны. Но выдержка и долг, позволяют ему дописывать бумаги. Безынтересно брюнетка изучает мужское достоинство, ещё спокойное. – Не против? – холодно спрашивает она. – Нет, только закончить надо, – он не отрывается ни на минуту. – Долго? – Она тонкими пальцами скользит по всей длине, ощущая, как орган просыпается. – Микаса, мне надо будет отнести доклад, – спокойно без раздражения говорит Леви. – Отправишь с часовым, – она смачивает пальцы слюной, влажно поглаживая плоть. – Как думаешь, Ирвин заметит, что мне было не до писанины? – по голосу девушка замечает, что партнёр улыбается. – Я могу подождать, – вечно сухо отзывается Микаса, а пальцы тугим кольцом замирают на пульсирующем члене. – Нет, надо уже кончать с этим, – только потом Леви понимает, какой глагол употребил. На губах девушки играет едва заметная улыбка, и она нарочито медленно двигает рукой, распаляя плотское желание. Ей хочется его дразнить, такое редкое желание для неё, привыкшей ничего не желать. – Микаса, – тяжело дыша, шепчет мужчина. В дверь настойчиво постучали, Леви закусил губу, а девушка замерла. – Тихо, – шикнул капитан. – Войдите, – дверь толкнули, но она оказалась заперта. – Черт, – тихо выругался Капрал, – минутку. – Он поднялся из-за стола, по пути застёгивая брюки, рубашку, ремни крепления. На пороге был один из новобранцев, имени которого он не помнил. – Меня прислал командующий Смит. Он хотел бы сейчас получить отчёт. – Отчеканил солдат, Ривай кивнул. – Подожди минуту, я как раз заканчиваю, – он вернулся за стол, тонкие пальцы девушки скользнули по бёдрам мужчины, обтянутым в белые форменные брюки. С трудом сохраняя каменное лицо, Леви выводил последние пункты, сокращая свой доклад. Ладонь Микасы приятно скользила по выпирающему бугорку на брюках, пока пальцы другой руки сражались с пряжкой ремня. Едва смог мужчина закончить кляксой вместо финальной точки, запечатал документы в конверт и, не вставая, передал новобранцу. – Поспеши, – сухо отчеканил начальник. А как только дверь закрылась, с его губ сорвался стон. Брюнетке удалось справиться с застёжками и в момент, когда она лизнула головку, Капрал поставил кляксу. Язык скользил, не давая шанса остаться равнодушным. Мужчина отставил стул, подхватил девушку за руки, мгновенно устанавливая на ноги, целуя ненасытно в губы. Одеяло осталось лежать на холодном полу, пока пара добиралась до старенького дивана, раскидывая по пути одежду капитана. Им было всё равно, заметил ли что-то непрошеный гость. – Дверь, – из последних сил шепнула Микаса, брошенная на диван. Ривай зашипел, но бросился к двери, запирая на замок, он даже сделал усилие и вернулся за одеялом, прежде чем упасть в объятия брюнетки. По пути он стаскивал с себя одежду, а девушка сняла сапоги, поставив возле дивана. Капрал долго не мог справиться со своими сапогами, даже, когда сел на постель. Терпения решительно не хватало, а краем глаза мужчина успел заметить, что подчинённая устроилась на диване: лёжа на спине, одна нога легла на колени Ривая, а вторая была закинута на спинку. Подрагивающая грудь, сбитое дыхание, молочно-белая кожа и главное – широко разведенные ноги, всё это лишало партнёра остатков разума. С трудом избавившись от сапог, а затем и брюк с бельём, Леви бросился к Микасе, нависая сверху, толкнул член на всю длину в тугое лоно девушки. Брюнетка поморщилась, не ожидая такой несдержанности от любовника. – Только не говори, что не хотела меня, – без лишних ласк мужчина двигал членом внутри девушки. После её развлечений, у него не осталось сил на прелюдии и хотелось лишь быстрее трахнуть податливое тело. Леви, быть может, брезговал бы, но Микаса спала лишь с ним, и девственности лишил её тоже он. Тогда, после смерти Эрена, когда отчитывал её в кабинете за её желание умереть, и так вышло, что смысл существования Микаса Аккерман нашла лишь в том, чтобы быть подстилкой капитану. Не совсем так, они трахались, чтобы жить, чтобы хоть на доли секунд ощущать себя живыми. Подчинённая, вместо ответа, обвила мужчину за шею и притянула к себе, ноги удобно легли на его пояснице, прижимая к себе ближе и не давая выходить на всю длину. Ривая устроил её ответ, и он нарастил темп. Хотелось только кончить, долгий секс будет потом, когда он чуть остынет, а главное выплеснет комок накопившихся нервов вместе со спермой. Микаса не требовала поцелуев, но Капрал соблазнился на вытянутую шею подчинённой, сухие губы чуть ли ни царапали нежную кожу. У них было, пожалуй, единственное правило: не оставлять засосов там, где это могут увидеть. Капрал Аккерман не носила больше шарфов, тот тёмно-бордовый, что ей в детстве подарил Эрен, сгорел вместо праха брата, с тех пор она не прятала лицо, теперь извечно холодное и сухое, как у Ривая. Лебединая шея белела в тусклом свете керосиновой лампы, а вот под грудью виднелись жёлтые следы старых засосов. Это не было жестокостью, они всегда были добры друг к другу, просто страсть, адреналин в крови, в конце концов. На её тело мог смотреть лишь он и призрак Эрена Йегера, но тот не мучил своим присутствием, оставив Микасу Леви. Жёсткие, глубокие, рваные, резкие движения, выдавали настрой капитана, он не сдерживался, вымещая всю скопленную злость. Брюнетка подчинялась, она прекрасно понимала то, что творилось в голове у мужчины, и даже разделяла, поэтому двигалась навстречу и позволяла не сдерживаться. Девушка знала его таким, ему просто нужно было выплеснуть гнев, но, не смотря на злость, захватившую тело солдата, он никогда бы не сделал ей больно. Ривай тонко чувствовал тело девушки, тихо постанывающей под ним, и дело даже не в твёрдом члене, скользящем по влажным стенкам, словно пытающемся разорвать хрупкую девушку. Они просто были слишком сильно похожи, поэтому в сексе чувствовали друг друга на платоническом уровне. Ощущать друг друга физически было более чем приятно, когда агрессия уступила место оргазму, разливающемуся от места сплавления по телу девушки и передаваемому сжимающимися складками в плоть мужчины, ударяя напрямую в мозг по оголённым нервам. Ривай сжал в ладонях ягодицы девушки, толкаясь головкой глубже в шейку матки. Микаса прикусила губу, пытаясь не закричать в голос на весь замок, на помощь пришли губы мужчины, принимая в себя крик на пике оргазма. Стенки влагалища сокращались, выжимая до последней капли горячую сперму, а член толкал её глубже, потираясь о расслабляющуюся матку. Всё остановилось мгновенно, просто замерло на доли секунд, как в комичном мультике, когда персонаж сначала видит отсутствие земли под ногами, а потом начинает падать, так и Ривай упал на девушку, совершенно обессиленный. Микаса только неловко обняла мужчину, прикрыв глаза, лёжа под ним. Она привыкла, Леви был совсем не тяжёлый, ему нужно было просто немного полежать, на ней, не выходя из неё. – Прости, тебе не больно? – непривычным голосом прошептал Леви, поднимаясь с девушки и с характерным чпоком выходя из неё. – Нет, ты же знаешь, – она мягко притянула его лицо, целуя в губы. Сейчас был тот редкий момент, когда после оргазма в них просыпалась нежность друг к другу. Мужчина осторожно перевернул их, оказываясь снизу, рукой он скользнул по спине партнёрши, приятно лаская кожу, задел ягодицы, прошёлся пальцем по влажной щёлке вагины, девушка от откровенных ласк двинулась бёдрами, но палец ушёл дальше, скользя по клитору. Брюнетка прогнулась в спине, упираясь руками по бокам от головы Леви и подставляя ему свою грудь. – Микаса, – шепнул мужчина, восхищаясь великолепием девушки. – М? – Она прикрыла глаза, сосредоточившись лишь на пальце, требовательно натирающем маленький бугорок. – Я подумал, ты права, – девушка приоткрыла свои карие глаза, не понимая, о чём идёт речь. – Стоит попросить большую кровать вместо этой старой развалины. – Он ни на минуту не прекращал двигать пальцем. Они часто это делали на столе капитана, потом подолгу оттирая гладкую поверхность или у двери на маленькой тумбочке, когда Леви ходил кругами по комнате в ожидании подчинённой, а когда Микаса приходила, брал её на месте, едва закрыв дверь. Однажды это даже случилось в лесу гигантских деревьев, их тогда едва не застукали. Но больше всего доставалось старому потёртому дивану. – Я смогу приходить к тебе спать? – чужим хриплым голосом отозвалась партнёрша. – Конечно, – выдохнул он, соблазняясь на маячившую перед ним грудь и вбирая в рот левый сосок. С девичьих губ сорвался стон, а бёдра исхитрились двинуться так, чтобы палец Капрала попал точно между губ. Но вот мужчину, видимо, что-то не устроило, и он убрал руку. – Леви, – жалобно позвала Микаса, открывая глаза. Любовник выпустил изо рта бутон крупного соска и тихо прошептал: – Сядь на меня, – девушка почувствовала, как головка пениса прошлась по внешним губам. Она кивнула и рукой развела губы, позволяя быстрее найти сочащуюся дырочку. Брюнетка медленно опустилась на твёрдую плоть, удобней устраиваясь. Ривай придвинулся к подлокотнику, в положении полулежа, и обнял девушку. – Не торопись, – шепнул он на ухо, после вбирая в рот мочку. Подчинённая кивнула, приобнимая капитана и медленно начала двигаться. У них всегда так, жёсткий секс, без лишних сантиментов, передышка и уже потом, быть может, чувственное упоительное соитие, для них двоих по сути жизнь. На утро каждый наденет стальную броню холода, и обращать внимание на другого будет не больше, чем на остальных окружающих. Если спросить любого из них, что он думает о любовнике, то не услышишь слово «люблю», просто им так легче. Медленными поцелуями губы Ривая скользили по коже Микасы по шее, опускаясь к груди. Неторопливо, почти нежно он обращался с подругой, придерживая за ягодицы, помогая скользить по твёрдой плоти. Девушка обнимала партнёра за плечи, выгибаясь, подставляя шею. Тихие стоны наполняли маленькую комнатку, отражаясь от каменных стен, тусклый свет керосинки лизал обнажённые тела. Они принимали происходящее как должное: шаги часовых за дверью, холодное дыхание зимы, рвущееся в окно, и войну, ставшую частью их самих, о которой они могут забыть лишь в такие моменты. Они не живы и не мертвы, просто двигаются навстречу друг другу. Война жила в их сердцах, в их телах, душах, даже секс был наполнен ей. Сердца были изранены шрамами от потерь. Души скорбели по погибшим. Тела пропитались запахом пороха, кожа пестрила белыми полосами от порезов. И, быть может, если бы не война, у них бы всё сложилось иначе, а может, они бы даже не встретились. Но у них не было никаких «если бы», только здесь и сейчас, ведь любой из них мог завтра умереть. Смерть подстёгивает лучше хлыста. Капралу казалось, что он любит эту девушку, такую бесстрашную, смелую, она не боится ни смерти, ни его. Кого же ему любить, если не её? Но мысли быстро теряются и уходят на задний план, пока Микаса постанывает на ухо и жарко дышит, распаляя. Небольшая, но упругая грудь льнёт к пальцам, а на спине мужчины расцветают алые царапины от коротких изломанных ногтей. Девушка не смущается, позволяя себе увеличить темп и соблазнительно быстро скакать на мужчине. Страсть набирает обороты, и Ривай прикусывает кожу под ключицей, брюнетка стонет, натягивая короткие тёмные пряди с редкой сединой. Мысли, чувства, эмоции, всё перемешалось, оставляя лишь удовольствие от каждого прикосновения, идущего откуда-то из глубины. Член легко скользил, Микаса прикрывала глаза от удовольствия, постанывая. Тела раскалены до предела, и сил больше сдерживаться нет, Леви подхватывает девушку за талию, мгновенно останавливая, за секунду до того, как раскалённая сперма высвобождается, заполняя всё внутри неё. Брюнетка дрожит на руках мужчины в судорогах оргазма и обессилено падает в объятия. Кровь стучит в висках и Микаса ощущает себя живой, нужной, а главное, у неё появляются хотя бы меркантильные желания: хочется пить, спать и, быть может, поцеловать мужчину и уснуть в его тёплых объятиях. И чёртов диван, слишком узок, чтобы на нём отдохнуть вдвоём, но Ривай не гонит, позволяя остаться с собой. Она нужна ему так же, как он ей, хотя бы чтобы не сойти с ума. Секс отрезвляет, заставляя вспомнить, что есть жизнь. Что жизнь тоже стала частью войны, как и война частью их жизней, большей частью. Война бесконечна, она поглотила не одну сотню жизней, принося кровавый дар своей спутнице – смерти. Она не забрала жизни двух лучших солдат, хуже, она отобрала их души, оставив лишь пустые оболочки из тел, без шанса на жизнь, ведь, что человек без души, всего лишь неодушевлённый предмет – вещь, как камень, дерево или земля. Война забрала их души, и тела, неприкаянные, отчаянно сражаются за жизнь, а глаза пустые, в них нет даже скорби, ведь мёртвое сердце не может скорбеть. И всё, что им осталось, это зализывать раны друг друга, вымещать злость и греть замёрзшие тела в объятьях друг друга. На войне нет места любви, ведь все, кого они любили, уже мертвы, а живые лишь стоят в этой бесконечной очереди в один конец. Война бесконечна, им не дожить до старости, не завести детей, так к чему себя чем-то связывать? Они не любили друг друга, просто так было проще. И после нового боя, Капрал Аккерман придёт в кабинет Капитана Аккерман и ляжет на двуспальную кровать, без стеснения раздвигая ноги. К чему себя ограничивать? Она хочет жить, но вспоминает об этом слишком редко. Он хочет любить, но не знает об этом. Война забрала их души, выпотрошила сердца, оставив им лишь тела с низкими плотскими желаниями.