История о том, как я умер

– Мария, живее! У нас нет времени прохлаждаться, и нянчится с этим сопляком. Вводи препарат, - слова отразились о стенки подвала и эхом прошлись по помещению. Молодая девушка резко дёрнулась и неуверенно подошла к столу, на котором лежал мальчик лет двенадцати, закреплённый кожаными ремнями в областях рук, ног и головы. Ребёнок что-то невнятно бормотал, нормально говорить ему мешал онемевшее лицо и пена, обильно выделяющаяся изо рта, но Мария отчётливо слышал среди этого предсмертного бреда слова «хватит» и «убейте». Она держала наготове шприц с ярко-жёлтой жидкостью, но не осмеливалась применить её на теле Дио. В голове у Марии творился полный беспорядок: только сейчас она осознала, что всё, что она делает – преступление, что не все эксперименты оправдывают ту любовь, которую дарит ей Доктор. Преступную любовь. Омерзительную, но такую желанную и страстную. Девушка простояла бы так ещё долго, вслушиваясь в околесицу Дио и погружаясь в свои мысли, но из ступора её вывел Доктор, положив ей руку на плечо и слегка сжав его. – Почему медлишь? – как можно ласковее попытался сказать Доктор, перед этим убрав с лица медицинскую маску, которая не позволяла слушать ассистентке мужчину без напряжения слуха. Мария сделала вид, что не заметила сдавливающую её плечо руку и ответила: – Стоит ли нам дальше экспериментировать над этим мальчиком? Он один из немногих, кто выдержал столько инъекций и не умер. Не стоит ли нам… – Нет, не стоит. – оборвал девушку Доктор и продолжил, - Я понимаю, Мария, что тебе жалко его, ведь мы нашли его точно в таком же состоянии, в котором нашёл тебя я. Но в этом и состоит его особенность, что столь юное, молодое тело выдержало столько инъекций и практически не изменилось, - Доктор запнулся, переводя взгляд на лицо Дио. Оно было худым, казалось, что кожу натянули на кости, один глаз закатился от невероятный боли, а второй… на том месте, где должен был быть второй глаз, зияла пустота, а вокруг глазницы была ужасная рана от ожога, часть который была покрыта коростой. - Нам нужно проверить, сможет ли его тело выдержать этот препарат. Обещаю, после того, как мы применим его, подопытный больше не будет подвергаться экспериментами и, возможно, мы назначим его твоим помощником, раз ты уже не в силах справляться со своими обязанностями, - холодно улыбнувшись, сказал Альфред и сильнее сжал плечо ассистентки. Последние слова задели Марию и та начала медленно вводить экспериментальное вещество в руку ребенка. Она знала, что мальчик не выживет после этого и в глубине души понимала, что Доктор сказал ей о прекращении экспериментов только для того, чтобы зародить в Марии лучик надежды и таким способом уговорить её действовать быстрее. Правда, Альфред недооценивал свою ассистентку, ведь та знала, что от этого вида препаратов подопытные умирали. Ещё свежа память о нескольких десятках трупов, гниющих за соседней дверью и ждущих часа, когда те будут вывезены за пределы замка и упокоятся с миром в овраге. Внезапно Дио начал кричать и захлёбываться слюной с пеной; кожные ремни, которые сдерживали мальчика, лопнули под напором неестественно выгнутых ног, а зрачок оставшегося глаза сузился до неимоверных размеров. Дио инстинктивно начал отхаркивать всё, что попадало ему в горло, тем самым раздирая его от кашля, из-за чего с пеной и слюной начала выходить кровь и ошмётки кожи. Около двух минут Мария и Альфред наблюдали за реакцией организма на смертельное лекарство, после чего тело ребёнка замерло в неестественном положении, а сердце прекратило биться. – Охохохохо, ну что ж, ценный был экземпляр, - театрально-грустно сказал Доктор. Послушав сердце Дио и убедившись, что тот точно умер, Альфред схватил руку трупа и стащил его со стола. Перед смертью мышцы мальчика застыли в предсмертной судороге, поэтому мужчина тащил словно человеческую статую, так как со стороны казалось, что по полу волочиться металлическая основа, на которую предварительно натянули человеческую кожу. Как только Альфред скрылся в комнате с другими трупами, Мария уже начала демонстрировать первые признаки настоящей истерики. Поджав губы и прикрыв глаза рукой, девушка начала жадно дышать через нос, а первые слезинки не заставили себя долго ждать. От бессилия (больше морального, нежели физического) девушка упала на колени и стала сильнее плакать. За то время, что Дио находился в замке, Мария сильно привязалась к нему. Он никогда не вёл себя так, как вели себя другие дети в перерывах между инъекциями. В отличии от них, он никогда не бросался на Марию с криками, никогда не царапал её когда та приносила еду, что было странно, ведь она демонстратировала добровольное повиновение, когда Альфред просил сделать её что-либо, она не была заложницей ситуацией. Она заслужила плохое отношение к себе. Но Дио, как бы противоречиво это не звучало, не считал так. И Мария это понимала. Вспоминания это, слёзы стали идти сильнее, а девушка уже не могла сдерживать всхлипы и рыдания. Вдруг, прервав тишину, за дверью, которая вела к выходу из подвала, раздался девичий голосок: – П..п-пап? Я слышала какие-то крики, в-в-всё в порядке? – распознав голос дочери Доктора, Мария начала быстро вытирать слёзы с лица и медленно вставать. Отдышавшись, девушка подошла к двери и открыла её. – Привет, Айя. Твой папа сейчас немного занят, он не может подойти, - как можно ласковее попыталась сказать ассистентка, но её беспокойство выдавал дрожащий голос. – И тебе лучше уйти, ведь тебе строго-настрого запретили спускаться сюда, - добавила Мария. Айя быстро изменилась в лице и слегка осунулась. – Извини, Мария, - слегка виновато проговорила девочка, - я бы хотела передать это мальчику из камина, - Айя протянула плюшевого медведя Марии и, как только та взяла игрушку, Айя развернулась и быстро убежала. Ассистентка несколько секунд простояла, вглядываясь в мордочку плюшевого мишки, а потом захлопнула дверь и бросила игрушку в ближайшее мусорное ведро.