Прорицание

С диким свистом, следующим за громадным падающим телом, с грохотом и хлопком книги, упавшей на голову Синдбаду в комнате повисла тишина. Синдбад, видимо, поражённый чем-то, замер с пустыми глазами и поднятыми руками с сжатыми кулачками, а Джафар с протянутыми к мальчику руками и открытым ртом был занят безумным ворохом мыслей, который можно было увидеть даже в его глазах. Почему-то, Джафар начал думать, что его неслучайный спутник погиб. Нет, он конечно знал, что нельзя погибнуть из-за какой-то тоненькой книжки. Что уж там, Джафар был ассасином, он знал о смерти всё. Но, видимо, уже порядочно натерпевшемуся Джафару хотелось видеть Синдбада мёртвым, пусть даже и у себя в голове. Его настолько всё это достало, что он пошёл на то, чтобы придумать ему такую нелепую смерть. Но Джафар вспомнил о своём задании. -Ассасин-сан? Он вспомнил о том, что за смерть Синдбада ему вполне могут оторвать голову, но не подумал о том, что, может, мальчишка всё-таки жив? Знаете, как он объяснил то, что неслучайный спутник всё ещё зовёт его? Очень просто - то был глас с того света. Вообще-то, ассасины никогда не верили в Бога. Ни в какого. И даже те, кто верили в богов, после пребывания здесь утрачивали всю свою пламенную веру. Но вот в духов с того света они, почему-то, верили. Естественно, это было не просто так. Некоторых ассасинов действительно терзали угрызения совести и, шизанутые, они слышали навеянные их больным сознанием чужие голоса. Но у Джафара не было совести и поэтому он не слышал голоса. И он считал, что, наконец, ему стало совестно, и теперь он слышит голос Синдбада с того света. На самом деле, это не так, и он просто стал ещё бессовестнее, чем был раньше. В связи с тем, что за смерть Синдбада его, стало быть, повесят, у него в голове образовался целый фильм, посвящённый насмешкам над самим собой. В его голове смерть с модной косой, купленной на распродаже, в солнцезащитных очках и новеньком балахоне махала ему рукой и говорила что-то типа "Удачи, лузер", уводя душу Синдбада. -Я ещё жив, вообще-то. -Синдбад всё прочёл в его глазах. Теперь глас "погибшего" Синдбада уверял его, что он, на самом деле, жив. Видимо, он не хотел, чтобы ассасин расстраивался. Но даже так Джафар не думал о том, каким он, всё-таки, был хорошим человеком. У себя в голове он мог только воображать о том, что с ним будет, когда начальство обо всём узнает. Когда ассасин начал плакать, Синдбад понял, что там, в его голове, с ним, Синдбадом, произошло что-то ужасное. В голове ассасина он уже стоял, несчастный, перед своим боссом в большом зале и оправдывался перед ним, истерично высекая из себя что-то типа "Это не то, о чём Вы подумали!" и "Оно само так получилось!". Конечно, в любой ситуации мы все говорим эти слова, чтобы оправдаться. Но, как ни странно, эти сказанные миллионами людей слова никогда не работают. Наоборот, когда начинаешь говорить их, в мозгу у обвинителя что-то щёлкает и он начинает понимать, что этому человеку верить нельзя. Его, беловолосого красавчика и просто мускулистого супер-сильного ассасина, которого он рисовал в голове, очевидно, вместо себя настоящего, какие-то ассасины оттаскивали на смертный одр, а Босс ещё кричал ему вдогонку "Ты лузер, Джафар, мы не признаём лузеров!". Мускулистый Джафар мотал головой из стороны в сторону, кричал "Чё за наезд? Чё за батва?!" и постоянно видел перед собой там и тут лицо Виттеля. Да, у тех ассасинов, которые держали его за мускулистые, прекрасные руки и вели его на смертный одр, у всех было лицо Виттеля. Это связано с тем, что из всех ассасинов Джафар помнил только лицо Виттеля, потому что все остальные либо постоянно носили повязки, либо имели такой пренеприятный лик, что сознание Джафара отказывалось его воспроизводить. -Эй! -Синдбад действительно начал обижаться на поведение ассасина. Но ассасин как будто не слышал его. Наконец, когда он понял, что ассасинов с рожами Виттеля нельзя просто так раскинуть мускулистыми и сильными руками, к нему пришло раскаяние. -Сиин! -ассасин плакал и отчаянно кричал его имя. "Боже мой" -подумал Синдбад. -Вы даже не представляете, насколько Вы лицемер. Он сказал это и взял книгу в руки. Затуманенное прежде сознания Джафара, последние несколько минут занимавшегося самобичеванием, чуток прояснилось и он трезвым взглядом посмотрел на своего выжившего спутника. -Что это за книга? -Ты что, название не можешь прочесть? -проворчал Джафар, видимо, после увлекательного саморазрушения ещё чем-то недовольный. -Это книга по ассасинскому праву. Синдбад перевёл на него вопросительный и в то же время шокированный взгляд. Эти глаза прямо-таки говорили "У ассасинов есть какие-то права?!". -Ну, это свод законов нашего клана. Список наших прав и обязанностей. Ассасин немного помолчал, задумавшись. -Обязанностей, конечно, больше, но ничего не поделаешь. Синдбад угрюмо посмотрел на книжку. -Судя по тому, какая она тонкая, прав у вас не шибко много. Джафар задумчиво поглядел на человека, который восстал из мёртвых для того, чтобы узнать, что у ассасинов есть какие-то права. -Ты не умеешь читать? -Нет, а ещё писать. Джафар ничего не сказал и, вставши на носочки, стал что-то искать на одной из верхних полок. Синдбад не понимал, как его слова могли повлечь такие подвиги со стороны ассасина, пока не увидел в его руках некие другие книги, которые явно не относились к тощему ассасинскому праву. -Тогда давай я тебя научу. -улыбнулся ему Джафар. -И читать, и писать Не успел Синдбад обрадоваться, ещё не сведущий, что его ждут книги и Джафар, который думает, что это так легко, как в комнату вошёл какой-то подозрительный мужчина. Этот мужчина, очевидно, пытался всего себя скрыть от человеческих глаз. Единственная часть тела, которую можно было на нём увидеть, это его глаза, и этот человек был косоглазым, поэтому, когда он смотрел, нельзя было понять, куда именно, потому что стойкое ощущение подсказывало, что он может углядеть везде и сразу. Смотрелось это жутко. -Босс? -видимо, веснушчатый ассасин хорошо знал этого человека. Подозрительный человек махнул рукой в свою сторону, подзывая ассасина к себе. У того лицо стало, точно каменное. Он казался ещё больше побледневшим, как будто заледеневшим, и по его ахуевшему лицу скользили капли, точно растопленный лёд. На основе всего этого, чисто выражения его лица, Синдбад подумал, что его ассасин вспомнил о чём-то неприятном. Когда ассасин стал подходить к боссу, в его голове играл зловещий театр беспощадного ассасинского воображения. Он вряд ли слышал что-нибудь, кроме зловещего голоса, эхом разносящегося у него внутри, и голос этот говорил ему "Ты лузер, Джафар! Мы не терпим лузеров!". Внезапно съехавшему с катушек на абсолютно пустом месте ассасину казалось, что вот и пришёл его смертный час. Пока босс что-то нашёптывал ему, упрямый ассасин у себя в голове проклинал Синдбада, своего "погубителя". Когда Большой босс вышел в коридор, на веснушчатом ассасине, оскорбившем Синдбада до глубины души своим поведением, казалось, не осталось ни одного цвета, напоминавшего бы здоровый оттенок человеческой кожи. С ассасина как будто стекли все живые краски, и он остался совершенно белым. -Что он Вам такое сказал? -недоумевал Синдбад, смотря на до сих пор ахуевшее лицо своего спутника, который своею белизной был похож на гипсовую статую. Джафар немного ступил, но, постояв немного без всякого движения, помотал головой. -Ничего особенного Кажется, оттенок его лица совсем немного потеплел. С этим открытием у Синдбада стало даже как-то легче на душе. -А как зовут этого подозрительного ассасина? -Синдбад как-то опасливо покосился на выход из комнаты, в который тот быстро вошёл и из которого также быстро вышел. Джафар задумался. Он задумался и осознал. Мальчишка, наблюдавший за ним, решил, что веснушчатый ассасин сегодня был каким-то особенно странным. Его глаза расширились совсем как тогда, когда он воображал себе, что с ним сделают, когда просекут, что мальчишка мёртв. Синдбад бы так и подумал, что мочала начинай сначала, но отличие этого его состояния от того почти припадочного было в том, что кожа его не побелела. -Я не знаю. -ответил ассасин. Синдбад впал в ступор, а потом его бомбонуло. -Да как вы все, чёрт возьми, друг с другом общаетесь?!