Прорицание

Синдбад с Джафаром сидели на лодке посреди водной глади и с подозрением смотрели на мужчину с закрытыми глазами. Нет, у них самих глаза были открыты, всё же, взгляды не могут быть подозрительными, если не видно глаз. Глаза были закрыты у мужчины. Джафар меньше всего беспокоился о том, что его чёлка закрывала тому обзор. В конце концов, может, у них в Партевии, за пределами гор его родного клана, мода была такая – портить себе глаза ради стремления показаться крутым. В Шам Лаш с такой чёлкой он бы давно умер, причём до отправления на миссию. Просто потому, что ассасины жутко не любили, когда кто-нибудь понтуется. Просто понтуясь, ассасин мог навлечь гнев всего клана и просто не дожить до миссии. Чем они занимались? Они выслушивали его историю. -Слушай. –обратился ассасин к мальчишке, повернув голову. –Что-то как-то подозрительная эта история с неистовыми единорогами. И собеседник, и мужчина посмотрели на него с вопросительными взглядами. -У одного моего подчинённого тоже похожая история была. –эти слова ещё больше заинтересовали странников. –Ты же говорил, что ты – мальчик взрослый. –начал он. Джафар посмотрел на собеседников. У Синдбада было такое скептическое выражение лица, как будто он говорит что-то ужасное и уже не в первый раз, а на мужика, загоняющего им всё это время какую-то ботву про неистовых единорогов, рог которого тому нужно добыть, чтобы стать мужчиной, и смотреть не надо было – всё равно через его густую чёлку ничего не было видно. Джафар сомневался в том, что тот видел своих собеседников. «Вот дурак» -подумал ассасин. Говорит, говорит, а с кем, толком и не видит. Вообще, ассасины в Шам Лаш был совсем не честных правил, поэтому Джафар уже представлял себе, какой ему там "рог" нужно добыть, чтобы стать мужчиной. Не понятно только, почему "мужчиной". С Синдбадом дела обстояли проще – такой взгляд у него был, потому что все ужасные истории ассасина с непредвиденными обстоятельствами и зацензуренным его же словами типа «Ну, знаешь, там такое дело, в общем, ну ты понял» порно начинались со слов «Ну, ты же взрослый мальчик» и «Ты же сам всё понимаешь, верно?». -С этими «неистовыми единорогами» его подруга чуть ни заставила его жениться. –сказал он и всего его передёргивало в какой-то дрожи. В нём сразу читались воспоминания о бесчисленных мольбах о помощи. –Спали они, короче, как-то вместе, в одной кровати… -Вы хоть знаете, что ребёнку рассказываете? –возмутился мужчина с закрытыми глазами. -Да нет же, ничего не было. –он потряс рукой, но после задумался. У него было такое лицо, как будто он только что решил подумать о том, а действительно ли там ничего не было. –Ну, по крайней мере, он так думал. Они не знали, почему, но Синдбаду и мужику с длинной чёлкой стало жалко этого человека, кем бы он там ни был. -Он на задание с утра метнулся. Она подошла к нему, когда он вернулся, и говорит такая «Ты мой неистовый единорог». Он, говорит, улыбнулся ей, не подозревал же ничего. Подумал что-то типа «Ну, правильно, я же неистовый. Неукротимый я.». –Джафар выдержал мрачную паузу, смотря куда-то на горизонт, а его спутники с каким-то немым сожалением на него смотрели. –Он тогда не обратил внимание на «единорог». А это слово было символичным. Ребята вздрогнули. -Потом она прикоснулась ему чуть ниже пояса и сказала «А тут спрятался твой толстый и непоколебимый рог». –надо сказать, Джафар был идеальным рассказчиком –он мог одновременно коверкать голос и сохранять интригу. –Примерно после этой фразы бедняга подумал, что что-то здесь не так. -Оу. –издал звук Синдбад. -Я с ним согласен. –мужик с длинной чёлкой показал на него пальцем. -Он подумал немного над этим. Потом решил, что всё это – просто предрассудки, и улыбнулся ещё такой типа «Да, я знаю, я горяч.». –он коверкал голос и размахивал руками. –Потом она решила побыть загадочной. Сначала она говорила про бур, который пронзает небеса, потом про остроконечный штырь, вонзающийся в тело, палочку в норке, улитку в песочке, пальчик в дырке от бублика. В общем, после того, как она привела с десяток таких сравнений, он подумал, что она, возможно, на что-то намекает. –ассасин поднял палец вверх и особенно выделил слово «возможно». –Потом пошла череда сравнений другого рода, таких как у мамы змейки и папы змейки появился маленький змеёныш, в её уютной норке появился крот и скоро её живот будет похожим на яичко…В общем, только тогда, когда он подумал, что она больная, и вообще пойдёт он отсюда, она сказала ему всё это прямым текстом. Джафар выдержал драматичную паузу, смотря на открытые рты слушателей, которые, по мере того, как он говорил и говорил, сопереживали главному герою его рассказа. -Надо сказать, парень никогда не был настолько в шоке. -А как он мог не заметить? –интересовался Синдбад, подняв руку. –Ассасины же очень чуткие, когда спят. Что ж, это как раз то, что Синдбад знал в совершенстве. Если его аккуратная попытка сбежать, пока ассасин спит, не сработала ещё ни разу, то насколько же можно быть аккуратным, чтобы «тыдымс-тымскнуть» его? Он бы зарезал её нахрен. -А ничего и не было. –просто ответил Джафар. -Вы что, всё это придумали?! –разозлился Синдбад, но в большей степени не потому, что всё это было ложью, а потому, что он, значит, переживал тут сидел, сочувствовал, а тут раскрывается жестокий наёб самого автора. -Нет, это просто она всё придумала. –спокойно ответил ему Джафар, уперев руки в края лодки. –Она придумала всё это, чтобы тот думал, что ему нечего терять, и переспал бы с ней наконец! -Кошмар. -Да, точнее и не скажешь. Обычно мужчины ноют, что женщина им не дала, но тут было всё наоборот. Можно сказать, он сражался до последнего. –он вздохнул. –Мы, между прочим, всем отрядом делали ставки на то, переспят или не переспят. -А что, он всё-таки сдался? –спросил его взволнованный мальчик в беспокойстве за него, ведь все они, мужчины, братья, не важно, ассасин ты или мореход, а мужик с длинной чёлкой только понимающе на него посмотрел. -Нет. –пожал плечами Джафар с безразличным видом. -Круто, он, оказывается, спасся. –улыбнулся человек с чёлкой на пол лица. Вообще-то, они понимали, что это была улыбка человека, который счастлив за судьбу другого, но любая его улыбка, какой бы она не была, выглядела зловеще, когда чёлка закрывает половину его лица (па. у этого автора вообще какая-то непонятная привычка рисовать глаза сквозь чёлку. Ну если ты рисуешь длинную чёлку, то не рисуй через неё глаза, братан. Длинная чёлка для того и нужна, чтобы не рисовать глаза!). -Ну, один хрен. Я же ставил на то, что он не переспит. -Слышь, вы, ассасины, вообще, чем там занимаетесь?! Примерно так мужик с чёлкой на пол лица узнал, что веснушчатый парень – ассасин. -Чё ты возмущаешься, я не пойму?! Не всё же время нам убийствами заниматься! -Нет бы чем-нибудь полезным тогда уж, а Вы… -Ассасинам тоже хочется развлечений, знаешь ли. –надулся Джафар. У него вообще в последнее время подозрения, что мальчик воспринимает всех людей из его клана так же, как диких животных. -Это надругательство над личной жизнью! -Развлечения, где никто не совершает ничего неправильного - скучные развлечения. -Да знаете, где я такие развлечения видел?! -Где же?! -В любом случае, это никак не относится к моему неистовому единорогу! –перебил их мужик с чёлкой на пол лица. Вы хотите узнать, как они оказались в такой ситуации, в которой они разговаривают с мужиком с чёлкой на пол лица о явно разных неистовых единорогах и уж тем более разных рогах, сидя на лодке, окружённые водами океана? Так вот, дело в том, что они просто ходили по набережной, собираясь отплыть из Партевии. Куда конкретно, Синдбад не знал и потому не сказал ассасину, но тому было всё равно, куда, его миссия же заключается в том, чтобы любой ценой сохранять ему жизнь и защищать от чужого влияния. Кстати говоря, Джафар думал, что, как только в его жизни появился этот мальчишка, он стал намного чаще попадать в непредвиденные обстоятельства, а Синдбад думал о том, что, как только в его жизни появился этот ассасин, он стал чаще, ну, вы поняли. -Ассасин-сан, а как Вас зовут? –как ни в чём не бывало, спросил Синдбад. Мальчик думал, что если голосом и видом своим не давать ему повода думать о том, что это какой-то секрет, который так хочет узнать он, то, может быть, оно и сработает. -Не знаю. –легко ответил ему убийца. Синдбад улыбался, но улыбка эта была натянутой. Это сразу было видно по его взгляду, говорящему «Ассасин-сан, Вы что, дурак?». -Но Вы же знаете, Ассасин-сан. –настаивал Синдбад, всё также улыбаясь. -Нет, не знаю. –ответил ему тот всё также легко, опустив его ручку, которую держал до этого всё время. Он прошёл чуть дальше Синдбада быстрым шагом, повернулся и встал перед ним. Синдбад остановился, понимая, что тот что-то хочет сделать, но не зная, что конкретно, а Джафар присел перед ним, опустившись на одно колено, взял его за ручку двумя своими руками и поднёс ту совсем близко к своим губам. Синдбад ничего не понимал, как и не понимал, почему не хочет отнять руку, а только хочет чувствовать некий трепет от недостаточного, мифического ощущения губ на его коже, которые так её и не касались, остановившись в нескольких миллиметрах, чувствовать ожидание того момента, когда губы-таки прикоснутся, и смотреть в эти тёмные, почти чёрные глаза. -Но, может, ты знаешь, как меня зовут? –проговорил он и слова его, срываясь с губ, щекотали кожу. –Назови меня. –попросил он, наконец, касаясь губами его кожи. Синдбад чувствовал в этот момент только удивление и трепет от того, что долгожданное прикосновение, всё же, произошло. Надо сказать, Джафара просто прикалывало то, как он может воздействовать на мальчишку и заставить его волноваться. -Ну, злобус. Не ругайтесь на Синдбада. У него просто не хватило времени, чтобы придумать что-нибудь умнее, чем это. Он даже сам не ожидал от себя такой глупости – он считал, что даже этот «Гордон» Виттеля звучал куда лучше. -Почему вдруг «злобус»? –нахмурился Джафар, отнимая губы от его пальцев, подымаясь с колена и вставая так, как стоял до этого. -Ну, потому что Вы злой. -Ты чё на, с чего ты взял? Чё, борзый такой? –наехал на него Джафар, продолжая бесцельный путь куда-то вперёд. -Ну, вот видите, Вы сами это доказываете. –нервно усмехнулся мальчик, однако, внутри всё пытаясь избавиться от странного колющего ощущение на своих руках. -Я доказываю только то, что я грубый. Но знаешь, грубые люди не всегда ещё и злые. -Но в Вашем случае, эти качества, можно сказать, гармонично сочетаются. -Эй ты… -хотел было Джафар сказать ещё какую-нибудь грубость, но остановился, когда понял, что Синдбад стоит и смотрит в одну точку. Когда проследил за его взглядом, он увидел странное и, кажется, неподобающее зрелище. Он помнил, ему как-то во сне такое приснилось. Тогда он считал это чем-то смешным, забавным и невозможным одновременно, но сейчас он приоткрыл рот. Если говорить коротко, то мирным жителям жёстко вставляла женщина в блестящих металлических трусах и лифчике в модных таких, походу, сапогах и с устрашающим ликом. Конечно, Джафар не думал о том, что его вкус был совершенен, но ассасин искренне считал, что такое можно носить только по общественному принуждению – так называемой моде. Джафару это казалось забавным, он даже приподнял уголок рта в издевательской ухмылке, а вот Синдбаду, видимо, не очень. -Кошмар. –проговорил Синдбад, заворожённый и готовый идти в бой. -Да. –пробормотал Джафар только для того, чтобы что-нибудь сказать. У обычных людей всегда так: не сказал слово – значит, бесчувственное говно. –Как они ей только не натирают всё? –он поднёс руку к губам в жесте крайнего возмущения. Это выглядело так, как будто ассасин знал что-то об этикете, в то время как Синдбад не был уверен в том, что ассасин хотя бы подозревает о существовании оного. -Кто что не натирает? –не понял Синдбад, поворачивая голову к спутнику. -Ну, трусы натирают, конечно. –сказал он с таким лицом, как будто это так и надо. Ассасин, видимо, не учёл то, что, чтобы не быть бесчувственным гавном, надо не просто что-то говорить, а говорить что-то такое, что не превратило бы человека из бесчувственного гавна в аморального урода. –Ты смотри, как там всё вздулось. -Да Вы… -Или нет, постой! –его что-то осенило, и он постучал кулаком по раскрытой ладони. Вообще, то, что ассасина осенило, по мнению Синдбада, уже само по себе было плохим знаком, но он надеялся, что Джафар вспомнил хотя бы краткие упоминания о мифическом существе, под названием "этика". –Потому она и носит их, чтобы натирали! -Что?! -Ну, понимаешь… Джафар бы даже и договорил свою аморальную речь, а Синдбад бы что-нибудь ему и сказал, чтобы в очередной раз показать ему, что он поступает неправильно, но их прервали звуки. Для Синдбада это были только какие-то колющие его в самое сердце звуки страдающего сборища людей, но Джафар ещё слышал оскорбления, летящие в сторону королевской семьи и монархии. Правда, ассасин на то и ассасин, что слышал всё весьма поверхностно. Вы не думайте, у ассасинов Шам Лаш это происходит не на генетическом уровне. Это приходит у них с опытом. Когда Синдбад остановил её, та уже собралась ударить избитого ею же человека по лицу. -Отпусти его, сестрёнка! -Да, действительно, не надо избивать людей в таком неподобающем виде! -Неподобающем виде?! –кажется, он чем-то её обидел. -Ну да. –ассасин приподнял бровь, как будто всё это было совершенно нормальным. Что ж, существуют люди с широкой душой. Но ассасины, похоже, были людьми с широкими границами нормального. -О чём ты говоришь вообще? –всё злилась женщина в откровенных металлических одеждах. –Извращенец! Даже не смотря на то, что ассасин как раз-таки и был человеком, которой о морали и не слышал-то вовсе, его слова уменьшили пыл девушки, и потому Синдбад показал ему большой палец вверх. -Сама извращенка. –обиженно буркнул ассасин. Его обзывали кем угодно, но извращенцем – ещё никогда. Тем более, если он и был из ассасинов самым сумасшедшим, он всё равно умудрялся оставаться самым приличным из них всех. Он с грозным видом показал девушке свой крепко сжатый кулак. Когда он поднял его где-то на уровне своей груди, из-под широких рукавов его халата показались красные нити, оплетающие руки. -Вы палитесь, Ассасин-сан. –как бы между прочим заметил Синдбад. -Я хотя бы ничего не говорю про натирающие трусы! –краснее, кричала ему девушка. -Как Вы узнали, сестрёнка? –похоже, Синдбад, в общем, был единственным человеком, который чему-то ещё был способен удивляться. Даже мирные жители, которых лупила эта железная стриптизёрша, просто по-тихому уползали прочь, пока выдавалась такая возможность. -А вы бы ещё громче об этом говорили! -Я хотя бы не ношу постыдную одежду. –буркнул обиженный Джафар. -Я что, ношу постыдную одежду? –она повернулась с вопросом к своим спутницам. Девушки застыли как бы на месте, хотя, они и так просто стояли. Но сейчас они стояли несколько иначе. Они больше были похожи не на людей, а на соляные столбы с характерной неуверенной гримасой. Всем без исключения, даже мирным жителям, которые либо не успели отползти, либо остались посмотреть на шоу, было ясно – они просто не знали, как приличнее преподнести правду. -Эм, понимаете, принцесса…-пыталась начать та, что с длинными волосами. -Когда-нибудь кто-то должен был это сказать –развела руками коротковолосая девушка. -Фух. –вздохнула следом длинноволосая. –Я думала, никто этого так и не скажет. -Так тебе. –победно улыбался своей коварной улыбочкой Джафар под скептический взгляд невольно привыкшего к этому безобразию Синдбада. Похоже, ассасин был доволен. -Ты же ассасин, верно? –обратилась она к этому беловолосому маньяку. Синдбад просто ради случая отметил где-то у себя внутри, что обращаться к этому человеку – самая плохая идея. Даже носить жуть как натирающие металлические трусы на солнцепёке – куда менее плохая инициатива. –Я – принцесса Партевии. Значит, ты должен всячески меня защищать и уважать. Когда со стороны ассасина послышался зловещий смех, удивились все, кроме Синдбада. Он ожидал подобной реакции от ассасина, даже больше, он ждал просто гомерических хохот с его стороны. Который, впрочем, не повременил последовать. -Девочка, ты правда думаешь, что ассасины работают на государство? На империю? –он развёл руки так, как будто зачерпывал ими что-то, и улыбнулся ей и всему миру своей как никогда жуткой улыбкой. Он засмеялся. -Глупая девочка. –сказал он чуть хрипло и как будто её жалея. Но Синдбад знал, что этот ужасный человек не может никого жалеть. -Мы же не солдаты какие-то. –он опустил голову, истерично смеясь, но после встрепенулся. –Нам важнее всего деньги. Он говорил это с такой гордостью, что некоторые, а особенно оставшиеся посмотреть на веселье мирные жители, прилёгшие на каменной кладке, даже засомневались в неправильности этих слов. Надо сказать, это было воплощение самой жадности. Вот он – тот момент, когда человеку совсем не стыдно. -Давай, Синдбад. –он встал за его спину и жутко посмеивался. Мальчик просто не знал, на сколько нужно привыкнуть к этому человеку, чтобы перестать пугаться его выходок. –Наваляй ей. -А скажите своё имя? –обрадовался Синдбад неожиданно появившемуся шансу, повернувшись к стоящему за его спиной чудовищу. -Чё, ахуел на, поцак? –он скривил губы. Да, пожалуй, всё-таки это был злой и грубый человек. -Просто знай, что я это делаю не ради тебя, хорошо? –сказал Синдбад каким-то уставшим тоном, как будто его уже успели утомить его выходки, и наставил на принцессу, которая явно не желала бросать достижения в уличном бою с бедными безоружными людьми, свой меч. Примерно вот так они дошли до того, что чисто ради справедливости раздели догола и так не слишком-то одетую принцессу, отправили её плыть на бочке, и оказались посреди водной глади без пресной воды и пропитания. Джафар думал, что этот день не может стать ещё хуже. Но подождите, ведь мы ещё должны дойти до мужика с чёлкой на пол лица и неистовых единорогов. -Слышь. –начал ассасин, и голос его был на столько подавленным, что мальчику даже почти стало стыдно.Почти. Ему бы и стало стыдно, если бы «напарник» до этого не кричал на всю улицу про натирающие трусиля. -Ты же знаешь, что мы оказались в такой ситуации только из-за тебя, да? –он обречённо на него взглянул, обняв колени руками. -Странно, что именно Вы пытаетесь пробудить у меня совесть. –пробурчал мальчишка, обидевшись на него, сам не зная, за что. –У Вас у самого-то с этим явные проблемы. -Ой, да заткнись, а! –прошипел убийца. –И без тебя тошно. -Может, всё-таки, скажите своё имя? –не терял надежды мальчик. -Нет. –твёрдо ответил он. Вот оно – упрямство. Человек даже в безвыходном положении не желает сдаваться. -Даже в такой ситуации…-пробурчал мальчик, всё больше и больше обижаясь. Он посмотрел на его бледную шею, открытую за халатом и за воротом почему-то чуть расстёгнутой рубашки. Парень стянул куфию с головы и теперь печально смотрел на воду. -Нет и всё. –кажется, его это раздражало всё в большей степени, чем Синдбада. -Что же Вы так, а? Кошмар. Никогда не видел столько гордыни, сколько есть у Вас! -Да, гордыня! –разорался ассасин, которого всё это уже давно достало. -До чего же надо иметь чёрное сердце?! –не уступал в громкости Синдбад. Ассасин смотрел на него со злостью и обидой. Кажется, эти слова задели его так, как никакие другие. Он стиснул зубы. -Такое, какое есть! И полный обиды голос. От того, как обидно, грустно и многозначительно это звучало, у Синдбада защемило сердце. -Зачем тебе моё чёртово имя? –кричал Джафар, полный бессильной, отчаянной обиды и злобы. –Чем тебе не нравится это твоё «Ассасин-сан»? «Действительно» -подумал Синдбад. Да, ведь ассасин на то и ассасин, чтобы оставаться таким, какой он есть (па. Читайте, где-то говорилось о том, что ассасины отчаянно сохраняют за собой их бесценное право – оставаться такими, какие они есть). Что бы ни случилось. Синдбад поднялся на колени. -Я даже даю тебе шанс самому меня обозвать, как хочешь. -Я не хочу разговаривать с ассасином. –кричал ему Синдбад. –Я не хочу говорить с чёртовым убийцей и называть его по кличке! Джафар только смотрел на него злыми, бессильными глазами и сжимал покрепче зубы. -Мне не о чем… -Нет, подождите! –он выставил вперёд руку. –Я не хочу разговаривать с убийцей, у которого есть кличка, кем бы она ни была дана. Да, это так. Он встал на ноги полностью и опустил голову, покрепче сжимая кулаки. -Но я хочу говорить с человеком, у которого веснушки и белые волосы, у которого есть имя! –он сжал было зубы и перевёл на него взгляд. –Может, Вы не подозреваете, но имя – знак, данный человеку. Данный тому, кем ты родился. И я хочу говорить с этим человеком. Я с Вами хочу говорить. Ассасин сминал многочисленные одежды, бессильно и устало смотрел на него. Он хотел отвести взгляд, может, даже заплакать от того, что впервые испытывал к себе такое отношение. Но гордость ассасина не даст ему ни отвести глаза, ни заплакать, ни перешагнуть даже не через самого себя, а через гордость. -Да пошёл ты! –зло выпалил убийца. Наверно, впервые Синдбад так сильно разозлился на него. Что бы он ни делал и что бы ни говорил, мальчик всё ему прощал. Он просто говорил, что тот был, всё-таки, ассасином. Он не знал о нормальных людях и вещах. Он просто родился ассасином, он был им. Но не сейчас. Сейчас он был просто сволочью. Они оба отвели злые взгляды друг на друга. В этот момент Синдбад подумал, что, наверно, всё же ненавидит его. Ненавидит всей своей душой его чёрную, прогнившую. Он был готов его ударить, готов был говорить, нет, кричать и рычать о том, что ненавидит. Он был готов проклинать тот день, когда они только встретились, когда неожиданно, после беспомощного рычания, послышался тихий голос. После Синдбад будет точно знать – больше никогда этот ненормальный человек не будет с ним столь робок. -Джафар. Синдбад быстро перевёл на него глаза и всё не мог поверить своим ушам. Он до сих пор стоял на лодке, ассасин сидел, и всё это было покрыто тишиной. -Что? -Глухой, да? –уже без всякой злобы, но со вздохом и усталостью спросил он, уже готовый к тому, чтобы упасть прямо здесь. –Джафар меня зовут. -Не врёшь? -Слышь ты… Он не успел договорить – его тоже ждала неожиданность. Синдбад упал перед ним на колени, кажется, вообще не чувствуя своих ног, и крепко, как никогда тепло обнял того за шею. Джафар был в шоке. Он никогда такого не чувствовал, к нему никто так не относился. А тут его вдруг обнимают чужие руки. На удивление приятно, может, даже заботливо. И конечно, он не мог не обнять его в ответ, не мог не положить подбородка ему на плечо, устало прикрыв глаза. Это было так странно и так тепло, что из его глаза выпала одна маленькая слеза. Кто знает, может, он даже чувствовал себя счастливым? Вот тут как раз и появился мужик с чёлкой на пол лица, откуда-то с неба приземлившись на их лодку.