ВЕРДЕ
Милая, родная лаборатория. Сколько усилий было потрачено на то, чтобы перевезти ее из Италии в Японию. А сколько на это потребовалось денег! Верде предпочитал об этом не думать, потому что у него сразу начинала болеть голова. Послышался тихий стук в дверь. Верде пришлось поднять глаза от микроскопа и громко крикнуть: — Ну что еще? В комнату тихо заглянул один из ассистентов — имен Верде не запоминал, на его истории этих безликих помощников было столько, что все они теперь сливались в сплошную однообразную рукожопную массу. Кстати о рукожопости — надо выслать материальную помощь семье того дурака, который на прошлой неделе решил сам провести опыт с концентрированной серной кислотой. Бедный мальчик — закрытый гроб не смог отбить того зловония, что источало его тело. Но это не важно, так, издержки профессии. — Господин Верде… это насчет исследования господина Такашимы… крыса… она снова сдохла. Начинается. Приложив свои пухлые детские пальчики к вискам, Верде глубоко вздохнул. Месяц назад, стоило только окончательно завершить переезд и во всеуслышание объявить о своем нахождении в Японии, пришел этот идиот Такашима и заявил, что заплатит любую сумму, если Верде поможет ему с одним очень деликатным вопросом. У этого старикана-япошки возникла одна проблема, касающаяся его жены, нескольких любовниц и милого мальчика-садовника. Он попросил изобрести сыворотку, которая начисто сотрет у всех этих несчастных память, чтобы затем, в лабораторных условиях, переписать их воспоминания. С сывороткой проблем не возникло — а вот с заполнением пробелов в памяти возникла неувязочка. В том, что формула вещества, которое Верде назвал «корректором», безупречна — не возникало даже сомнений. Но, по-видимому, столь тяжелая нагрузка для мозга была критичной — это уже пятнадцатая крыса за неделю, которая умудрилась от настолько простенькой процедуры откинуть лапки. — Я все обдумаю, завтра продолжим опыт. Иди, — голос Верде звучал устало и напряженно. Дааа, страна восходящего Солнца не давала ему возможности расслабиться. А ведь еще предстоит продолжить работу над тем уникальным и захватывающим проектом, который ученый разрабатывал уже несколько лет. Дверь захлопнулась. В лаборатории повисла долгожданная тишина, лишь тихонько гудели процессоры компьютеров, да фильтр в аквариуме с Кайманом периодически издавал булькающие звуки. — Надо расслабиться, собраться с мыслями… — бормоча себе эти слова под нос, Верде спрыгнул со стула и прошелся по комнате. Его рука автоматически скользнула в карман своего белого халата и привычно нащупала маленький коробок с пилюлями. Милыми, родными зелеными пилюлями, его надеждой, его оплотом, его спасением. Привычным движением откупорив крышку, аркобалено вытащил одну зеленую таблеточку и, не раздумывая, закинул ее себе в рот. Вернувшись в кресло, ученый закинул руки за голову и стал ждать. За несколько месяцев он уже привык к тем неприятным болезненным ощущениям трансформации тела, которые вызывал этот препарат, гордо именованный «бета-альфа-аркобалено». Прошло несколько минут, и в кресле, точно в такой же позе, как у аркобалено, уже сидел нормальный, взрослый Верде. На его лице застыла неприятная, мерзковатая ухмылочка с выражением «какой же я невъебенно гениальный». Взъерошив волосы, мужчина повернулся к компьютеру и стал быстро что-то печатать в открытом текстовом документе. На его руке запищал таймер, встроенный в часы. Время пошло. Испытание «пути к свободе», которое ученый вел уже несколько месяцев, ступило на новый этап.РЕБОРН
Реборн весь путь провел с комфортом: на плече у Тсуны, периодически дергая того за ухо. И почувствовал облегчение паренька, когда спрыгнул на землю, стоило им очутиться на небольшой полянке, окруженной старыми крепкими дубами. Краем глаза заметив, как Тсуна привалился к стволу дерева, Реборн принялся осматривать местность вокруг. Зная Верде, он и не надеялся найти вход в лабораторию, но чем черт не шутит. Хотя сам Верде должен почувствовать его… — Тсуна, ты ничего не видишь? — окликнул он ученика спустя пару минут. — А что я должен видеть? Если ты про вход, то его я не вижу, — оглядывая всё вокруг, Тсуна явно пытался понять, чего же хочет от него Реборн в этот раз. — За что ты мне достался? — тихо вздохнул Реборн. Верде был где-то рядом, аркобалено чувствовал его. В какой-то миг что-то неуловимо изменилось, но Реборн не обратил на это особого внимания. Пока Тсуна верно глазел по сторонам, разминая плечи после тяжелого рюкзака, Реборн оглядывал деревья. Ничего, ни единой зацепки, ни единого сучка, за который можно дернуть и услышать столь желанный скрежет металла или почувствовать свободное падение, или… Дождь усиливался и здорово отвлекал от поисков, ноги скользили по мокрой траве, Реборн чертыхался сквозь зубы, все больше и больше раздражаясь. А тут еще эти чертовы ямки под ногами, в которые уже набиралась вода, и притихший никчемный Тсуна, уже отстукивающий зубами похоронный марш и глядящий большими несчастными глазами… Ямки… — Тсуна, нам нужна самая глубокая яма, — широко улыбнулся Реборн. — Зачем? Небось хочешь меня в неё посадить и похоронить? Да? Это и есть твоя тренировка, таскать меня по дождю и шагать по мокрым лужам? — Савада уже еле стоял на месте, скрипя зубами и дрожа от холода: дождь лил как из ведра и прекращаться явно не собирался. — И зачем ты меня сюда притащил? Холодно же! — Я подумаю над твоим предложением, — ухмыльнулся Реборн. — Но сейчас, никчемный Тсуна, ты найдешь этот вход, или я закопаю тебя под ближайшим деревом, и никакая Кёоко не будет ходить к тебе на могилу. О, я также могу прикопать ее рядом, если ты так хочешь. А сейчас взял себя в руки, Десятый босс Вонголы, не то я приму карательные меры, — дождь раздражающе барабанил по шляпе, и Реборн с остервенением замотал головой. — И я не шучу, Савада, — аркобалено едва уловимым движением наставил пистолет на ученика. — Тебе помочь? — Ты издеваешься? Дождь идёт… сам ищи этот вход. Я весь промок и мне холодно, — Тсуну раздражало поведение Реборна, и поэтому он был на пределе. — Если так хочешь найти этот вход — превратись сам в следопыта, как ты умеешь, и ищи. А я пока посижу под деревом, отдохну — я и так уже весь мокрый! — Савада подошёл к дереву и уселся прямо на мокрую траву. И исчез. Раздался только сдавленный вскрик, который быстро затих в глубине. Реборн от удивления даже замер, но едва слышимый шлепок привел его в чувство. Аркобалено осторожно подошел к дыре, прислушался к шуршанию скатывающихся комков земли, вздохнул и сделал шаг вперед. Падать было мягко, спасибо ученику. Тсуна только коротко охнул, уткнувшись лицом в грязь. Почувствовав себя чуть более отомщенным, чем был до этого, Реборн спрыгнул на землю и замер, вглядываясь и вслушиваясь в окружающую их темноту. Верде уже ждал их, как пить дать. Соска неярко засветилась, чуть разгоняя темень. Что ж, все верно. Нужно идти вперед.ВЕРДЕ
Монитор слабо отражался на стекле очков, пальцы проворно стучали по клавиатуре. Таймер отсчитывал минуту за минутой. Посмотрев на светящиеся цифры на часах, Верде криво ухмыльнулся — пока все идет, как он и рассчитывал. У него еще есть достаточно времени, чтобы доделать незаконченную работу в полноценном режиме, прежде чем снова придется подкладывать на кресло подушки, чтобы дотянуться своими крошечными ручонками до клавиатуры компьютера. Вспомнив об этом, ученый лишь цыкнул: жестокую шутку с ним сыграла судьба, ведь заточить безграничный потенциал и неутомимую жажду к работе и исследованиям в тело, которое в середине дня и после полуночи начинает инстинктивно засыпать — более чем неприятная ситуация. Сейчас, в своем полноценном теле, Верде чувствовал, что может горы свернуть. Сейчас ему, казалось, любая ситуация была по плечу, главное, чтобы не случилось ничего непредвиденного… Как по заказу, начала слабо светиться приятным зеленым светом соска. Повертев ее в руках, Верде чертыхнулся — значит, его все-таки решили навестить. И даже не стоило сомневаться в том, кого принесло к его дверям. Подобной прозорливостью и умением появляться нежданно-негаданно, обладал лишь… — Ребооорн… — имя слетело с губ ученого и эхом пронеслось по тихой лаборатории. Жаль, я тебя ждал несколько позже… Но из этого можно извлечь выгоду. Думаю, к такому моему внешнему виду ты не мог подготовиться. Нажав кнопку на коммуникаторе, Верде командным тоном быстро дал инструкцию своим помощникам: — Ребята, у меня гости. Разойдитесь все, не мешайте им войти. И да, тот, кто зайдет в мою лабораторию в ближайшие два часа без предупреждения — будет год только и заниматься тем, что таскать оборудование и чистить крысам клетки. Указания раздал, теперь можно и подготовиться ко встрече со «старым приятелем». Верде дважды хлопнул в ладоши — и свет в комнате потух. Остался лишь небольшой ореол света от экрана компьютера, да свет соски, постепенно нарастающий. — Я жду, Реборн. Если, конечно, твоя ручная обезьянка сможет найти вход в мою лабораторию, — довольный своим саркастичным замечанием, Верде тихо рассмеялся и продолжил как ни в чем не бывало печатать отчеты.РЕБОРН
— Ты созовешь всех пещерных троллей на свою… голову, — сделал яркую паузу Реборн, трансформируя Леона в палку и помогая Тсуне, ноющему о своей боли, вылезти из грязи. — Я знаю, что Верде и на такое способен. Так что рот закрыл и вперед шагом марш, а то на твой нежный голосок сбегутся все мужские особи этой премилой обители, — аркобалено снова запрыгнул на плечо к ученику, Леон в его руках превратился в небольшой фонарик, освещающий дорогу впереди широким лучом света. Реборн дернул за ухо вертящего головой Саваду. — Ты скинешь меня, никчемный Тсуна! Реборн кинул взгляд на соску. Она светилась ярким, устойчивым светом, и уже как будто даже тянула хозяина в сторону. — Нам налево. За все время им так никто и не встретился. Только гудели лампы на потолке да что-то щелкало, пищало, дышало и двигалось за дверьми, мимо которых проходили незваные гости. Аркобалено чувствовал, как напрягся Тсунаеши, и уже пожалел, что взял его с собой. Но Саваде все же стоило знать, кто такой Верде и с чем его… да уж, вернее, с чем он ест посетителей. Свет соски становился все ярче, и Реборн обратил Леона обратно в ящерицу, которая свернулась на полях его шляпы. Соска тяжелым камнем повисла на груди, и Реборн остановил Тсуну легким хлопком по щеке. — Нам сюда, — кивнул аркобалено на серую металлическую дверь. — И что это? Куда ты меня привёл? — лёгкая дрожь окутала Десятого. Он даже не представлял, что будет дальше, хотя прекрасно понимал, что от Реборна можно ждать всё что угодно. — И всё-таки, Реборн, что это за место? Похоже на лабораторию. Ты что, хочешь меня отдать на опыты к безумным учёным? — Тсуна осматривался вокруг, потому что ждал чего-то неожиданного. — Будешь плохо себя вести, точно отдам ему на опыты, — отозвался Реборн. — Если он тобой заинтересуется, правда. Безумные ученые — они такие. Тебе стоит с ним познакомиться, потому что в будущем Верде наверняка тебе пригодится. Так что изучи его, пока мы здесь. Он, правда, шандарахнутый на голову, но боятся его не стоит. Рёхей тебя потом вылечит, — и Реборн толкнул дверь. В комнате было ожидаемо темно: Верде любил пафос. Только мерцал монитор компьютера да ярко светилась зеленая соска в углу комнаты. Довольно высоко для мелкого аркобалено. Реборн широко улыбнулся, кладя руку на свою теплую соску. — Давно не виделись, Верде! Решил обзавестись детским креслом, а то подчиненные не видят? Тсунаёши потерял сознание.ВЕРДЕ
Ну что ж, игра началась. Видимо, Реборн еще не догадался, что к чему. Ну оно и к лучшему. О! И даже недодесятого с собой привел. Даа, мафия мельчает. Верде уже давно зарекался не иметь с ними дела, но если принять во внимание, что скоро заправлять всем будут вот такие вот запуганные мальцы — уйти в подполье станет проще. Хотя кто знает, может, наивность нового мафиозного поколения сыграет на руку и откроются новые возможности? Уж лучше этот заморыш, чем Занзас. — Ребооооооорн, мой старый друг, мы и вправду давно не виделись! Напомни, сколько лет назад это было? Ах, да не важно, что для нас с тобой, вечных пленников этих нелепых тел, значит время? Мы же не стареем! — Верде рассмеялся и, выдержав театральную паузу, поднялся с кресла. Боже, какое наслаждение снова обрести свое тело! Как приятно, что можно спокойно пересечь комнату в несколько шагов и не приходится семенить. Когда чувствуешь каждый, пусть слабо развитый, но все-таки мускул твоего высокого тела. Даже ощущения от щетины, вновь появившейся на щеках, были приятными. Ностальгия — такая штука. Опыт, определенно, стоило продолжать. Сейчас длительность пребывания в этом теле все возрастает, а разрыв между приемами таблеток все сокращается. Того и гляди, скоро можно будет и два раза в день вновь становиться самим собой. Подойдя почти вплотную к Реборну и жалкому подобию босса, Верде, по прежнему не включая свет, негромко заговорил: — Я могу биться об заклад — ты не просто так пришел. И не ради школьной экскурсии привел с собой этого… — на секунду Верде задумался, стараясь подобрать более подходящее слово, которое ассоциировалось с учеником киллера, — юношу. Пришлось выбирать наименее оскорбительное слово — кто знает, в будущем этот парень может затаить недоброжелательность к ученому, что на руку ему не сыграет. Уж лучше пусть боится — страхом проще управлять, чем ненавистью. — Ну что ж, раз пришел, проходи, присаживайся. И паренька можешь оставить лежать — полы у меня тут чистые. Их регулярно убирают. Ой, ну что это я, — Верде громко откашлялся, — совсем приличия не соблюдаю. Хлопнув в ладоши, ученый активировал механизм, запускающий электричество в лаборатории. И глазам одного из нежданных гостей предстал хозяин — в полном расцвете сил, так сказать. Поправив очки, Верде махнул рукой в сторону кушетки: — Вот, сесть можно сюда. Реборн, тебе плохо — у тебя с лицом что-то не так? Словно призрака увидел, ей богу!РЕБОРН
Реборну и правда как-то резко поплохело. Тихий вкрадчивый мужской голос, высота, на которой оказалась приближающаяся пустышка — все просто орало о том, что у Верде получилось. Но Реборн не верил. Пока не включился свет. Наверно, шикарно он смотрелся — маленький оторопевший ребенок с остекленевшим взглядом на фоне взрослого самодовольного юноши. Реборн устал надеяться, что у них когда-нибудь получится вернуть себе тела. Реборн не ожидал, что будет настолько оглушен взрослым аркобалено. Реборн уже и забыл, как выглядит взрослый Верде. Чертов сукин сын смотрел на него сверху вниз и кривил губы в снисходительной улыбке. Чертов сукин сын выглядел просто за-ме-ча-те-льно. Тсуна очень вовремя упал в обморок — иначе его пришлось бы пристрелить. — У тебя получилось, — хрипло произнес отмерший Реборн, сморгнув пот с глаз. — Отлично выглядишь, Верде. Ученый лишь усмехнулся, изучающе глядя на аркобалено. Правую руку он прятал в кармане белоснежного халата, и Реборн заметил, как он что-то перекатывает между пальцами. Очередная игрушка, — вскользь подумал Реборн и опустил голову, пряча взгляд под полями шляпы. — Давно не виделись.ВЕРДЕ
Это ощущение ни с чем не сравнить. С той памятной встречи, когда их превратили в злосчастных детишек, Верде не испытывал большего наслаждения. Видеть, как меняется лицо Реборна, осознавшего весь масштаб происходящего — это бесценно, это почти также приятно, как сделать трепанацию черепной коробки! Сперва даже мелькнула мысль не раскрывать суть всей ситуации — пусть этот неудачник думает, что Верде навсегда обрел прежний облик. Но в этом случае есть несколько подводных камней. Первый: Реборн безусловно расскажет остальным аркобалено, а такого давления Верде не сдержать, обман раскроется и придется признать неполноценность своего опыта. Второй: в любом случае, действие препарата прекратится где-то через час, а Реборн, особенно если учесть, что его подопытный идиот умудрился свалиться в обморок, пробудет здесь скорее всего не меньше часа, и тогда, опять-таки, придется признать неполноценность своего опыта. Третий: киллер воспользуется влиянием мафии и попытается заплатить, условия сделки выполнить не получится, и придется признать неполноценность своего опыта. А что больше всего не любят гениальные ученые? Верно, признавать неполноценность своего опыта. Верде вздохнул, но ехидная улыбка не сходила с его лица. Присев перед Реборном на корточки, мужчина заговорил: — Знаешь, какое это счастье, снова обрести свое тело. Я столько всего теперь могу снова делать! Мне даже как-то неловко, что я стою перед тобой таким, когда ты такой беспомощный и маленький, и милый… — ученый протянул руку и потрепал Реборна по щеке. Возможно, в другой ситуации, это стоило бы ему отрубленной руки, но пока киллер пребывал в состоянии шока, можно было позволить себе такую маленькую гадость, и даже больше — недолго думая, Верде подхватил Реборна на руки и медленно пошел с ним к кушетке. — Наверно, ты сейчас рад, что этот недотепа-паренек в отключке. Твой ученик вряд ли смог бы по достоинству оценить всю прелесть встречи давних знакомых. К тому же, я должен кое в чем признаться. — Наклонив лицо как можно ближе к лицу Реборна, Верде наградил аркобалено пристальным взглядом и прошептал: — Формула еще не совершенна, и я не постоянно в своем прежнем теле. Ученый посадил Реборна на кушетку, а сам подошел к шкафам с медикаментами, и, пока гремел стеклянными баночками и различными мисками, продолжил объяснения: — Я нашел лекарство. Пока оно возвращает мне прежний вид лишь на два часа, но я работаю над этим. Ты сам сказал — у меня получилось, пусть пока не с постоянным действием, но у меня получилось. Я могу по крайней мере вспомнить, что такое быть самим собой, а не тешиться надеждами и играть в супергениального малыша, тренирующего глупых японских обезьянок. Повернувшись к Реборну, Верде потряс в руке маленькой склянкой: — Будем твоего ученика возвращать в сознание или пусть и дальше мои полы протирает? Давай, Реборн, я такую удочку закинул, ты со своей пресловутой гордостью не сможешь не попасться! И Верде лучезарно улыбнулся.РЕБОРН И ВЕРДЕ
Да, у него получилось. А сейчас Реборн лишь следил за ним тяжелым взглядом да слушал вполуха. Верде ковырялся в своих баночках-скляночках, и обтянутая белой тканью спина так и просила нож. Раз пятнадцать. Реборн тряхнул головой, отгоняя заманчивое видение, и прислушался к тихому голосу аркобалено. Тот, позвякивая стеклянными колбами, говорил что-то про лекарство и почти получившийся опыт. Почти. Получившийся. Реборн был готов душу продать за нормальное взрослое тело, но Верде знать об этом совсем не обязательно. Аркобалено понимал, что цену за свою услугу ученый мог попросить немаленькую и любую, вплоть до Луны с неба для собственных экспериментов. А за такое открытие как бы ни пришлось расплачиваться собственной душой. Заметив жест Верде, направленный в сторону лежащей на полу тушки Тсунаеши, Реборн как можно безразличнее кинул: — Пускай еще полежит, на крайний случай скормишь его своему крокодилу. Невелика беда, всего лишь один из претендентов на место Десятого босса Вонголы, — аркобалено присел на кушетку и принялся болтать ножками в воздухе. — В этом случае никто не узнает о нашей встрече и о нашей беседе, ведь нам есть, о чем… поговорить? Продолжая улыбаться, Верде поставил баночку с нашатырем на ближайший стол, заваленный всяческими приборами и проводами, и подошел ближе к кушетке. — Ты привел его так, чтобы он украсил и разнообразил мой интерьер? — ученый хихикнул. — Поговорить? Ты проделал столь длинный путь, чтобы просто поговорить со мной? Поверь, Девятый бы нашел способ найти тебе мой номер телефона, могли бы поболтать между делом, ты же знаешь, я люблю поболтать. Верде присел на кушетку рядом с Реборном, снял очки, и, начав протирать их полами халата, принялся негромко говорить: — Я знаю, что ты хочешь такое вот лекарство. Вновь ощущать себя нормальным, полноценным взрослым человеком — это непередаваемо. Это время заставляет о многом задуматься, многое вспомнить. А главное, как только таймер пищит, и ты снова становишься мелким карапузом — не хочется больше сдаваться. Я на все готов, Реборн, чтобы снова стать самим собой, навсегда. Думаю, — тут ученый хитро прищурил глаза, — ты тоже. Но проблема в том, что гениальным ученым из всех аркобалено являюсь именно я. А тебе досталась участь наставника и няньки этого, — Верде скривил губы в неприятной гримасе, глядя на бессознательного Саваду, который разве что слюни не пускал, пока был в отключке. Резким движением поднявшись, Аркобалено грозы подошел к своему столу и достал из ящика маленький прозрачный футляр, в котором перекатывалось несколько белых таблеток. — Это опытные образцы. Я не могу быть уверен, подействуют ли они на тебя, как надо, или не подействуют вообще, но, если ты хочешь, одну можешь продегустировать прямо сейчас. Я даже платы никакой не возьму — с подопытных крыс плата невелика, только их здоровье и, возможно, жизнь. Кинув футляр на кушетку, Верде скрестил руки на груди и пристально уставился на Реборна. — Побочными эффектами могут стать тошнота, рвота, непроизвольное мочеиспускание, сыпь… Но пятилетнему малышу к такому не привыкать, не правда ли… То ли дело взрослый, здоровый мужчина… Верде устало потер шею и взлохматил свои зеленые волосы. Шах и мат, Реборн, у тебя только два варианта — выпить таблетку или нет. И почему-то ученому хотелось поставить на первый вариант. — Я согласен, — Реборн долго не думал. Сейчас он не думал, сейчас он хотел стать нормальным взрослым мужчиной, он хотел чувствовать нормальное тело. Хотел смотреть на себя в зеркало без содрогания и видеть там себя — такого, каким он был до заклятия Аркобалено. Даже если этот эффект не продлится долго, даже если Реборн сдохнет в муках и с пеной на губах, он все равно желал быть собой. — Согласен побыть твоей подопытной свинкой, ведь это более чем в наших интересах. — Аркобалено взял в руки футляр и вгляделся в белые таблетки в нем. — Как давно ты вообще скрывал все это от нас? Почему сразу не рассказал о своем эксперименте, а, Верде? Ведь я мог бы прийти не один, тот же Скул с радостью опробовал бы препарат первым. — Пальцы так и тянулись в защелке на футляре — открыть, взять, положить в рот и сглотнуть, — но Реборн сдерживал себя и надеялся, что аркобалено с зеленой соской не видит, как у него трясутся руки. Было страшно настолько, что хотелось взять Тсуну в охапку и сбежать из лаборатории, стерев из памяти и Верде, и его огромный бункер, и его опыт. Вроде бы вот оно, вся мечта жизни, в одной маленькой белой таблеточке, выпей — и все вернется, но Реборн боялся разочарования, которое его постигнет, если это не сработает. Если ничего не произойдет и он останется таким же мелким и жалким на фоне этого самоуверенного ученого во взрослом теле, то… Насмешку и презрение во взгляде Верде он не переживет точно. Две секунды — и Реборн уже глотает пилюлю, минута — ничего не происходит, и Реборн уже готов выть от бессилия, вторая минута — и тело скручивает адская боль, заставляющая сжаться в комочек в попытках унять ее, раздирающая изнутри острыми коготками, едкий пот разъедает глаза, челюсть сводит от беззвучного крика, и Реборн тысячу раз успевает пожалеть о своем поступке, прежде чем боль начинает потихоньку отступать. Едва Реборн проглотил таблетку, Верде быстрыми, уверенными движениями схватил со стола карманный медицинский фонарик, шприц и диктофон — наученный горьким опытом скоропостижности завершения первого эффекта своих опытов, подобные вещи ученый теперь всегда держал на видном месте. Верде подскочил к корчившемуся на полу Реборну как раз в тот момент, когда эффект препарата подействовал. Правда, такого эффекта, Верде точно не ожидал. Взрослый человек, которого ученый сейчас придерживал за плечи, был Реборном. Только женщиной. И, к слову, очень привлекательной. Пока состояние Реборна не стабилизировалось, и он не увидел подобное и не пристрелил горе-ученого, Верде быстро приподнял голову киллера за подбородок и посветил фонариком в глаза. Его движения были четкими и слаженными, ведь ему нужно было выжать массу информации. Первая его пилюля подействовала на него всего на пять минут. С Реборном могло произойти и того хуже — в свои пилюли Верде вложил свои ДНК и энергию грозы, а опытный препарат был напичкан… — Вот дерьмо! — пока руки привычно изучали пациента, отмечая у него нормальную реакцию зрачков на свет и постепенную стабилизацию пульса на сонной артерии, ученый лихорадочно вспоминал все, что было связано с экспериментальными белыми таблетками. И то, что вспомнил, его не порадовало. Вот почему перед ним сейчас девушка — в экспериментальную пилюлю ученый вложил единственный опытный образец, который у него был на тот момент, кроме своего собственного. И это была энергия неба и ДНК Луче, полученная давным-давно, еще до истории с Аркобалено. Так, ясно. Надо теперь его отвлечь, эффект продлится недолго, до этого времени нужно не дать ему себя увидеть. А то пуля в лоб мне обеспечена. — Так, Реборн, ты меня слышишь? Первый прием всегда болезненный, кроме того, препарат не стабилизирован под твою ДНК, для этого мне будет ее у тебя, кстати, позаимствовать. Сиди спокойно, минут через пять-шесть все закончится. — Ученый попытался поднять Реборна с пола, но человек, находящийся в почти бессознательном состоянии, был для хилого ученого совсем неподъемным. Пришлось продолжать сидеть на полу, изо всех сил стараясь загородить своим не особо могучим телом находившуюся прямо за ним стеклянную витрину с препаратами — уж в ее отражении было замечательно видно ту симпатичную черноволосую даму в строгом костюме, которой являлся сейчас Реборн. — Ты вообще меня слышишь? Хоть кивни для приличия! — Верде забеспокоился. Его состояние после первого приема таблетки было более стабильным, а сейчас казалось, что Реборна накачали наркотиками или алкоголем. Беспокоил еще один факт — почти всегда, принимая свой препарат, Верде находился в гордом одиночестве, но сейчас, когда много лет томившееся в недрах сознания взрослое обличие было выпущено наружу, и под его руками находилась теплая плоть другого взрослого человека, и он чувствовал его дыхание, тонкий аромат, исходивший от волос… Начала появляться реакция, которую Верде ненавидел за то, что еще не научился контролировать. Напомнить себе, при следующем принятии препарата спустить пар. В ушах стучала кровь, тело сковывала приятная истома, и Реборн, глубоко дыша, плыл на волнах легкой боли. Кто-то держал его за голову; аркобалено, с трудом приоткрыв глаза, попытался сфокусировать взгляд на маячащем перед ним бело-зеленом пятне. Пятно понемногу принимало вид Верде, который низко склонился над ним и что-то быстро говорил, но слова почти не доходили до сознания киллера, одно лишь тело резко реагировало на внешние раздражители. От дыхания ученого по спине Реборна бежали мурашки, а в животе скручивалась тугая пружина. Теплые руки скользнули по плечам, словно Верде пытался поднять его — Реборна словно молнией прошило — потом лохматая голова Верде исчезла из виду только для того, чтобы через пару секунд ученый затряс перед ним небольшой коробочкой с зелеными таблетками внутри, с беспокойством вглядываясь в лицо аркобалено. — Так, Реборн, слушай, даже если ты не слышишь. Этот препарат не стабилен, но свою задачу он выполнил. Теперь мне нужно создать версию, которая подошла бы именно тебе — видишь, — ученый достал коробочку со своими пилюлями — мои подходят только мне, в них моя энергия, потому они зеленые. Мне нужно, чтобы ты дал согласие на то, чтобы я взял от тебя то, что мне нужно для дальнейших исследований. Поверь, я сделаю препарат, который превратит тебя во взрослого без таких неприятных ощущений. Верде взял лицо Реборна двумя ладонями, стараясь сконцентрировать внимание киллера на себе и своих словах. Но будь проклята природа, наделившая тело гениального ученого банальными плотскими инстинктами. Не успев еще до конца понять, что он делает, Верде уже притянул Реборна к себе за шею и поцеловал. Твою мать, я и забыл, как это приятно. По телу прошла дрожь, Реборн тихо выдохнул, раскрывая губы и углубляя поцелуй, выгнулся, прижимаясь теснее к Верде, закидывая руки на его шею, сплетая пальцы в густой шевелюре, притягивая ближе, захлебываясь от собственных стонов, от нахлынувших ощущений, от мягкой податливости чужого тела — ближе, еще ближе! — от грубых, жарких поцелуев-укусов — еще, еще! — от запаха Верде, от нарастающего возбуждения, от ощущения нереальности происходящего. Реборн терся о Верде, прижимаясь так близко, как только возможно, сердце колотилось где-то в горле, казалось, еще чуть-чуть — и… Очнувшись от обморока и приподнявшись на локтях с пола, Тсунаёши увидел удивительную картину перед собой: кушетка, а около неё взрослый незнакомый мужчина обнимает незнакомую взрослую женщину. Очень похожую на Реборна. Самого же Реборна Савада не наблюдал в лаборатории. Оправившись от очередного шока, Десятый сразу же встал на ноги с криками: — Что здесь происходит? Вы кто такие и где Реборн? Пистолет сам лег в руку, стоило услышать позади них резкий окрик. Реборн чуть скользнул под Верде, садясь на полу и утыкая второго аркобалено лицом в свой живот. Дуло пистолета смотрело аккурат на лоб растерянного Тсунаеши, палец Реборна подрагивал на спусковом крючке, чувствуя, как медленно он отходит назад. Горячее резкое дыхание Верде сквозь ткань отвлекало аркобалено, и ему стоило огромных усилий опустить пистолет. — Тсуна. Верде… Голос был хриплый, грудной и ни разу не мужской. Реборн вскинул брови, его замутило, он повернул голову налево, увидел в отражении растрепанную девушку в расстегнутом черном пиджаке, на коленях которой лежал Верде. И тут ее стошнило. Верде кое-как выбрался из бульдожьей хватки Реборна, который совсем не по-женски сжимал его шею. Рефлексы, мать их. И тут эту новоиспеченную дамочку стошнило. Уж простите, ученый, конечно, за свои эксперименты успел повидать всякое, и банальная рвота не была самым мерзким из увиденного. Но прямо сейчас, после того, что только что здесь происходило… в общем, это было не той реакцией, которую ожидал Верде. Надеюсь, его не от поцелуев со мной стошнило. Но черт, этот засранец не только стрелять и тренировать неудачников умеет! Откуда эта женщина знает моё имя? Собравшись с мыслями, Тсунаёши начал разглядывать женщину, которая очень была похожа на Реборна. Но это же невозможно! Ведь правда, невозможно же? Хотя всё возможно в наши времена. Всякие эликсиры, таблетки, даже машина времени. Но эти штуки бывают только в лабораториях у безумных учёных. В которой они, к несчастью, сейчас находились. Разглядывая женщину, Тсуна начинал подозревать, что это и был тот самый Реборн, которого он знал, но только уже в женском облике. Десятый посмотрел на взрослого мужчину с зелёными волосами. И никак не мог понять, что к чему. — Но как? Ааа, чёрт, да что здесь происходит? Объясните мне наконец! — потрепав себя за волосы, спросил растерянный Тсунаёши. Переведя взгляд на растрепанного, смущенного и одновременно абсолютно озадаченного Тсунаеши, Верде вздохнул. Ну вот, теперь объяснять все придется уже двоим — судя по всему, Реборн и слова не понял из того, что ему только что пытался втолковать Верде, а уж его ручному вонголенку придется разжевывать все медленно и раз пятнадцать. — Давайте успокоимся. — Верде поднялся на ноги и поправил съехавший с плеч халат. — Савада, ты успел вырубиться раньше, чем я представился. Итак, меня зовут Верде, и я надеюсь, ты умудрился своим крошечным мозгом понять, что я тоже аркобалено. Который, правда, за счёт своего гениального ума и неведомой человечеству изобретательности нашел способ нам вернуть себе нормальные, взрослые тела. Если ты, конечно, знаешь о том, что до превращения в аркобалено все мы — и Реборн, и я, и кого ты там еще видел, были взрослыми людьми. Подойдя к рабочему столу, Верде начал искать то, чем можно было убрать с пола постыдные последствия минутной слабости Реборна. Ох, надеюсь Луче не была беременна, когда я брал ее ДНК. — Так вот. Реборн сейчас так выглядит из-за того, что я не до конца довел необходимый эксперимент. В препарате, который он выпил, была не его энергия и образцы генетического материала, а Луче, первой аркобалено неба. Поэтому препарат так и среагировал — Реборн стал взрослым, но, увы, хотя, как на это посмотреть, — тут Верде невзначай провел пальцем по своим губам, на которых еще оставались следы поцелуев Реборна, — он стал женщиной. Эффект не постоянный. Верде кинул Реборну свой старый медицинский халат, намекая на то, что за собой надо бы прибраться. — Эффект продлится недолго. Это первый его прием препарата и формула не проработана до конца, применительно к его особенностям, — в доказательство своих слов ученый посмотрел на часы. И тут же понадеялся, что в этот момент его подопытный не смотрел на него — выражение ужаса на его лице застыло всего на мгновенье, чтобы потом вновь превратиться в маску отрешенной гениальности. Прошло пятнадцать минут — его первое «превращение» было более кратковременным. Улыбнувшись как ни в чем не бывало, Верде подошел к Реборну. — Скоро это прекратится. Тебе встать помочь? Мне еще кое-что надо от тебя получить, но я не уверен, что ты сейчас готов со мной сотрудничать. Ученый попытался оторвать Реборна от пола, но его сил не хватило. — Савада, может, поможешь? Все-таки догадки Савады подтвердились. Тсуна помог Верде переложить Реборна на кушетку и присел в ногах учителя. Что же будет делать дальше этот безумный ученый? И что же будет с Реборном? Саваде все это казалось и странным, и непонятным одновременно, но он хотел помочь Реборну. Он привык к настоящему Реборну — к тому, кто достает его каждый день и учит, как стать боссом в десятом поколении. Тсунаеши привык к Реборну и поэтому хотел попытаться хоть как-то помочь вернуться ему в прежнее состояние. Реборн сейчас лежал, пытаясь переварить произошедшее. Все было не так уж и плохо, он мог бы вообще сдохнуть. Да, определенно, за эту мысль стоило зацепиться и думать пока только о ней, пока дикое желание убить Верде не перерастет во что-нибудь менее катастрофичное по своим масштабам. Реборн скосил глаза и заметил присевшего на кушетку задумчивого Тсуну. — Чаоссу, никчемный ученик, — от звуков собственного голоса аркобалено перекосило. Могло быть хуже, могло быть хуже, — забилась в голове подстреленной птицей мысль, и Реборн постарался смотреть только в карамельные глаза ученика и не тянуться рукой к пистолету. Чувствуя Верде рядом, Реборн старался дышать глубоко и размеренно, потому что возбуждение хоть и чуть спало, но все равно тяжело ворочалось где-то под грудной клеткой, никак не думая успокаиваться полностью. Чертово тело! — Я думаю, что с уборкой пола никто не справится лучше, чем ты, — Реборн привстал на локтях, а потом и вовсе аккуратно сел на кушетке, прислушиваясь к собственным ощущениям. — По крайней мере, меня больше не мутит, отдельное спасибо за то, что догадались дать воды, — он закашлялся, зажимая рот ладонью. Отняв руку от губ, Реборн принялся с интересом рассматривать длинные худые пальцы, аккуратные кисти, голубые дорожки вен, выступающие маленькие костяшки. — А знаешь что, Верде, — чуть приглушенно произнес Реборн, прислушиваясь к интонациям своего голоса, — мне определенно начинает нравиться это тело, — аркобалено запустил руку в волосы, мягко провел пальцами по щеке, медленно погладил шею, чуть царапнув ногтями вену, слушая ток крови подушечками пальцев. Затем медленно положил обе руки на грудь, удовлетворенно хмыкнул, чуть сжал. — Ооо дааа, — хрипло выдохнул Реборн и вскинул глаза на Верде, не убирая ладони с груди. — Определенноооо… — он смотрел на него снизу-вверх, облизывая приоткрытые губы, красные и до сих пор припухшие. — Что ты там говорил о сотрудничестве? Верде поправил очки и поспешно отвернулся. Собраться с духом и прийти в себя — вот что ему было нужно. Но все, как обычно, текло совсем не по сценарию. Происходящее сейчас в лаборатории напоминало дешевый фарс, нелепую комедию, разыгрываемую на сцене сельского театра, где бездарные актеры под глупый сценарий пытаются изобразить настоящее искусство. Соберись. От присутствия Савады нужно на время избавиться, а Реборна привести в чувства — женские гормоны, оказывается, сильная штука. Верде порывистыми движениями схватил со стола коммуникатор и что было мочи заорал в него: — Идиоты, кого-нибудь сюда, в лабораторию, срочно! Послышался тихий треск, соответствующий соединению на линии. — Но, босс, вы запретили заходить к вам сегодня. Из всех, что были в худощавом, измученном лишь научными трудами теле, сил Верде сжал в руке коммуникатор, для того, чтобы уже через мгновенье тот полетел в стену через всю лабораторию, дабы превратиться в красивый фейерверк из осколков стекла и пластика. Последний раз он помнил себя настолько разъяренным и беспомощным одновременно уже очень много лет назад. Тогда, кажется, его девушка бросила, а он как раз готовился уговорить ее вступить в эксперимент по смене пола — такой эксперимент сорвала, сучка! Пришлось потом опять ловить проституток… Но не об этом речь. Речь о разъяренном Верде, о Реборне, внезапно заполучившем чертовски привлекательное женское тело, и о третьем лишнем. Им ученый и решил заняться. — Так, Савада, придется тебе чуток погулять — дядям нужно поговорить как взрослый со взрослым. — С этими словами Верде не нашел ничего лучше, чем взять Тсуну за шкирку и кое-как выволочь за дверь, слава Богу, наследник семьи Вонгола был совсем щупленьким и труда это не составило. — Только ничего там на полу не трогай, у меня тут недавно столько реагентов разбилось, и да, на крыс лучше не реагируй, они не кусаются. Ученый захлопнул дверь перед носом будущего Десятого, надеясь, что с памятью у того так же туго, как и с соображальником и в будущем это не будет означать для Верде проблемы с Вонголой. Закрыв дверь, ученый медленно развернулся и посмотрел на Реборна. Черт, природа, почему ты не сделала меня импотентом?! Верде очень и очень жалел о том, что будучи натурой исключительно влюбленной в науку, он никогда не задумывался о простых, бренных проблемах плоти, которые сейчас не просто проявлялись наружу, а были готовы вырваться с воплями, визгами и цыганским табором, заставляя ученого прямо сейчас заняться безудержным, сумасшедшим сексом с этой женщиной, даже забыв про то, что на самом деле это мужчина, к тому же, не тот, с кем следует в своей жизни заводить отношения. Закрыв глаза, Верде мысленно досчитал до десяти и медленно подошел к кушетке. Он старался загнать все мысли, несущие хоть какой-то сексуальный подтекст как можно дальше в свое подсознание, сейчас его должна была волновать только работа — Реборн дал согласие на сотрудничество. — Ну раз ты готов, не обещаю, что ты снова станешь девушкой со страниц журнала Плэйбой, скорее даже наоборот, станешь тем, для кого этот журнал выпускается. — Верде подошел к столу, аккуратно смочил ватку медицинским спиртом, распаковал из упаковки новенький шприц и вернулся к кушетке. Присев на самый краешек, чтобы не дай бог не коснуться какой-нибудь части тела Реборна, но на достаточном расстоянии, чтобы взять у него кровь. — Послушай, я сейчас возьму от тебя все, что мне… ДА ПРЕКРАТИ ТЫ ЛАПАТЬ СЕБЯ!!! — Верде глубоко вздохнул и продолжил: — Я возьму все анализы, что мне нужны. Не видя со стороны Реборна сопротивления, ученый осторожно взял его левую руку, растер нужное место ваткой со спиртом и, со всей своей профессиональной сноровкой и аккуратностью, заполнил крошечный шприц яркой красной кровью. Когда он вернулся к столу и положил на него шприц, таймер пропищал. Это значило, что ему, Верде, осталось пребывать в собственном теле еще час. Но это означало и то… Твою мать. Верде почувствовал, как ему становится невыносимо жарко. Стянув галстук и белый халат, он быстро достал из потайного ящика стола сигареты и, закурив, стал ходить кругами по комнате, попутно изливая на Реборна все свое негодование и злость. — Этого быть не может. Реборн, ты в этом теле намного дольше, чем должно было. И это проблема посерьезней того, что ты получил буфера. Хотя, судя по всему, это проблема только для меня — здесь задета моя гордость, нарушены мои расчеты, которые, к слову, никогда до этого не были ошибочными. — Повернувшись, Верде заметил, что Реборн в этот момент просто смотрит по сторонам, совершенно его не слушая. — Ну это ни в какие ворота! Подойдя к кушетке, ученый поставил колено прямо между ног новоиспеченной барышни, руками оперевшись на спинку дивана по обе стороны от головы Реборна, который такого хода событий явно не ожидал. Ученый смотрел ему сейчас прямо в глаза серьезным и несколько грубым взглядом над тонкой оправой очков. — Когда я говорю, меня нужно слушать. Запомни, если не хочешь в будущем превратиться в что-то менее привлекательное, чем человек. Да, эта девушка была красива, но даже через эти кукольно-женские черты на Верде сейчас смотрел Реборн, настоящий Реборн. Мужчина до мозга костей, с грацией и пластикой хищного зверя, со взглядом, от которого по позвоночнику бегут мурашки. Он видел того самого Реборна, которого где-то в глубине своей души боялся и ненавидел, и возможно, было еще что-то, незаметное, неуловимое, и именно это заставило сейчас Верде наклонить свое лицо чуть ближе, чтобы нежно и осторожно поцеловать раскрасневшиеся губы. Этот поцелуй был медленным, вдумчивым, от прикосновений их губ по спине ученого бежали мурашки и пульс с каждым ударом все учащался. Верде ласково провел пальцами по щекам Реборна, чтобы в то же мгновенье одна его рука нежно запуталась в темных волосах, заставляя сильнее откинуть голову на спинку дивана, а другой рукой начать расстегивать пуговицы рубашки на киллере. Оторвавшись от губ Реборна, мужчина стал покрывать его шею легкими поцелуями, притягивая его горячее тело все ближе. Плевать, что перед ним физически сейчас женщина — Верде никогда не врал сам себе, а встал у него именно на Реборна, на Реборна-мужчину, который сейчас просто спрятан в этой глупой, пусть и привлекательной, оболочке. Целуясь с Верде и просто плавясь в ощущениях, которые не то что были столь ярки, но были просто позабыты и похоронены под грудой прошедших лет в теле ребенка, Реборн тем не менее лихорадочно думал. Или дать Верде по шее и не получить ни малейшего шанса на снятие проклятья и навсегда остаться пятилетним крохой — потому что злопамятства и вредности вкупе с упертостью Верде хватало на половину земной планеты, — или пустить все на самотек и надеяться, что дальше этого помещения произошедшее не выйдет, а Верде не заломит уж очень большую цену за свою услугу. Гордость салютовала за первое и за контрольный выстрел в голову, чтоб наверняка, а оголодавшее тело — за второе, и Реборн физически чувствовал, что еще немного — и Верде, который сейчас также сходил с ума от тактильных ощущений, его уже не отпустит, из вежливости предложив напоследок чай с печеньками. Принимал решение Реборн уже на ходу — Верде почти вмял его в кушетку и успел добраться до молнии на брюках. Чуть оттянув его голову назад, Реборн скользнул языком по губам, скуле, прихватил зубами мочку уха и прошипел, задыхаясь: — Я надеюсь, что это останется между нами, Верде, — вторая рука Реборна гладила острые лопатки ученого и пересчитывала позвонки легкими прикосновениями, — и ты не попросишь большую цену, чем ту, которую получишь сейчас, — Реборн чуть сильнее сжал его шею, миг — и Верде лежит снизу, а Реборн, наваливаясь всем телом, то ли целует, то ли кусает его губы, углубляя поцелуи. Не давая ученому передышки, Реборн стянул рубашку с ученого, проскользил горячими маленькими ладошками по худощавому телу, обводя соски пальцами и поглаживая, легко улыбаясь, зеленую соску. Реборн чуть ли не урчал от удовольствия, когда руки Верде скользили по его телу, когда, целуя шею киллера, тот терся небритой щекой о его кожу. Мышцы на животе Верде сокращаются, стоит Реборну обвести пупок, и киллер рисует один ему ведомый рисунок по коже Верде. Это походило на сон, дурманящий и не дающий прийти в сознание. Чувства, эмоции, порывы души и тела, наглухо запертые в тело пятилетнего ребенка теперь были выпущены наружу. Они словно тонкая сеть из блаженства и похоти растеклись по телу, окутали с головы до ног. Эти прикосновения, эти незамысловатые, но сопровождаемые жадным сердцебиением ласки, поцелуи, больше походившие на укусы — все это казалось сейчас самым необходимым, самым трепетным и нежным, что было в жизни Верде. Затем пальцы киллера спустились ниже, расстегивая молнию и высвобождая налитый кровью и готовый к активным действиям член Верде. Реборн широко улыбнулся, обхватывая член ладонью и глядя на Верде. — Большего я от тебя и просить не могу, Реборн. А если бы знал, что ты будешь вытворять такое, — Верде поднялся на локтях, одной рукой притягивая лицо Реборна ближе, чтобы последнюю фразу прошептать тому прямо в губы: — я бы уже давно привел тебя сюда, накачал бы этими таблетками и как следует трахнул бы. О Господи, я говорю сейчас, как банальный Казанова, а не ученый с несколькими научными степенями! Сидя на полу, лицом к лицу с Реборном, пока руки того нежно ласкают разгоряченную плоть ученого, Верде целовал эти ненасытные губы, то легонько проводя по ним языком, то чуть прикусывая, но не останавливаясь ни на минуту. Его тонкие пальцы нежно проводили по шее, ключицам Реборна, дразня, лаская и наслаждаясь одновременно. Он быстро справился с пуговицами на рубашке киллера, и уже через минуту его губы покрывали тонкой дорожкой поцелуев нежную кожу на шее и груди Реборна. Ухмыльнувшись, ученый легонько толкнул киллера за плечи, заставляя того лечь на пол. — Не забывай, кто из нас двоих в данной ситуации мужчина, — Верде буквально промурлыкал эти слова, после чего наклонился ближе к Реборну. Его руки осторожно и в то же время настойчиво ласкали нежную кожу, тонкие пальцы играли с темными кружками сосков, проводили линии вдоль впалого живота. Ученый одной рукой проник в брюки Реборна — тонкие пальцы, всю жизнь работающие с компьютером, проникли во взмокшее тело киллера, сорвав с припухших от поцелуев губ соблазнительный стон. Верде стал настойчивее двигать пальцами, чувствуя, как тело Реборна реагирует на его ласки, активно двигая бедрами ему на встречу. Верде наслаждался этой уже довольно затянувшейся прелюдией, но одна мысль все никак не шла из его головы. Ему было бы куда приятней, если под ним сейчас лежало не это тело. Он куда бы с большим удовольствием и мастерством ласкал бы тело самого Реборна, а не эту жалкую подделку. Ему хотелось гладить чуть загорелую кожу на мускулистой мужской груди, проводить языком вдоль линии брюк, осторожно прикусывая кожу на выступающих бедренных косточках. Хотелось в ответной ласке сжать горячий и твердый член Реборна, а потом сделать тому самый потрясающий, самый невероятный минет в его жизни. Хотелось чувствовать его грубоватые пальцы на своем теле и его плоть внутри себя. А что могла дать эта подделка? Женское тело словно создано для утех под покровом ночи, оно отвечает на любую ласку. Оно податливо и нежно, но… Куда приятнее срывать стоны и вздохи с мужских губ, зная, что это ответ на твое умение быть шикарным любовником. Мужчина в постели не врет, он искренен, а женщина всегда сможет сымитировать. Эти мысли заставили Верде остановиться. Он смотрел сейчас на лицо, так сильно изменившееся под действием лекарства, но видел в глубине глаз того, кого сейчас так сильно желал получить в свою постель. В тот же миг до его слуха наконец долетели вопли Тсуны, который явно намеревался ворваться в лабораторию и прекратить бесчинства, которые двое «давних знакомых» сейчас вытворяли друг с другом. И, возможно, это было последней точкой, которую Верде хотелось поставить в этом многоточии. — Прости. — Верде поднялся с пола, отворачиваясь от Реборна и поспешно поправляя на себе одежду. Когда ритм его сердца несколько унялся, и первая волна возбуждения отступила, давая возможность наконец нормально застегнуть брюки, Верде повернулся и посмотрел Реборну прямо в глаза. — Я безумно, больше, кажется, всего на свете сейчас хочу тебя… но не в таком виде и не такой ценой. А сейчас приведи себя в порядок, я собираюсь впустить твоего ученика, а то, того и гляди, он вышибет мне дверь. Верде прошествовал к своему столу. Мысли в голове путались. Что теперь подумает Реборн? Что Верде еще больший извращенец, чем может быть таковым гениальный ученый? Да и плевать, даже если потом киллер уже не появится в этой лаборатории и не захочет продолжать эксперимент. Найдутся другие подопытные кролики. Тот же Скул, или даже Колонелло, который мечтает вернуться в нормальное тело, чтобы их роман с Лал Мирч смотрелся нормально, а не как прогулки мамаши с непослушным ребенком. У тебя была возможность трахнуть лучшего в мире киллера, а ты ее упустил. Чертов идеалист! — Когда оденешься, я впущу Саваду. Мне пришла в голову мысль, как вернуть тебя в тело аркобалено. Верде продолжал смотреть в стену над своим рабочим столом. Где-то внутри его души вдруг на миг появилось чувство, которое он много лет назад вышвырнул из своего тела — чувство стыда за содеянное. Крайне неправильное чувство для того, кто каждый день переступает нормы морали и гуманизма в погоне за неведомой мечтой быть умнее всех. Трясущимися пальцами застегивая рубашку, Реборн не отрывал внимательного взгляда прищуренных глаз от спины Верде. Что-то было не так, это чувствовалось в движениях ученого, в его взгляде, и виной всему этому точно был не истерически вопящий под дверью Тсунаеши или то же самое лекарство. Оно подействовало и наверняка эти последствия пригодятся Верде, но все же что-то его беспокоило. Киллер принялся лихорадочно прокручивать в голове весь их разговор, и разгадка потихоньку начала складываться в маленький эмоциональный паззл. Реборн широко улыбнулся, небрежно собирая волосы и пряча их под пиджак. Аркобалено медленно разгладил на себе рубашку, на две пуговицы застегнул изрядно помятый пиджак и брюки, после чего одним плавным движением поднялся с пола, заодно подхватив сиротливо лежавшую у ножки кушетки шляпу. Повертел на пальце, смахнул пылинки и надел на голову. — Ты несколько болтлив сегодня, Верде, — ухмыльнувшись, аркобалено потянулся, с удовольствием чувствуя, как тянутся и приятно отзываются на каждое его движение мышцы. — Или я просто отвык от твоей взрослой версии? Кстати, — Реборн скользнул между столом и Верде, замирая прямо перед ним и глядя в глаза; положил руку на его грудь, сжал рубашку и потянул аркобалено на себя, одновременно привставая на цыпочки — гениальный засранец все же был выше него, черт его побери! — чтобы шепнуть: — ты только что упустил свой шанс трахнуть меня. В следующий раз не поворачивайся ко мне спиной, Верде. Уж я-то долго думать не буду, ведь… И тут Реборна словно под дых ударили. Он согнулся, пытаясь вдохнуть воздух, который почему-то застрял в глотке и категорически не собирался проходить в легкие, а еще через пару столетий аркобалено осознал, что сидит на краю стола. Он встряхнул головой и вскинул удивленный и чуть озадаченный взгляд на высокого Верде, криво улыбаясь, а затем вообще начиная захлебываться высоким детским смехом. А в следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Тсуна. Реборн кинул взгляд в его сторону, подмигнул Верде и застыл на столе маленьким спящим ребенком, пуская слюни. Ворвавшись в лабораторию Тсунаёши увидел уже спящего аркобалено — в привычном для него виде: ребёнок с оранжевой соской и шляпой. Подбежав к спящему Реборну, который без задних ног сопел, Савада погладил того по щеке и с облегчением рухнул на пол. — Что тут вообще творилось? Почему вы меня выгнали? — Тсунаёши обратился к Верде, и весь его вид говорил о полном непонимании происходящего. — Как только Реборн проснётся, мы уйдём отсюда. На сегодня моя тренировка окончена, хочу домой! — и, сложив руки у себя на груди, сморщив лоб и надув губы, Савада всем своим видом показал, что не сдвинется с места, пока не получит ответы на свои вопросы. Верде устало потер переносицу и взъерошил свои зеленые волосы. Определенно, сегодня не его день. Что там Реборн говорил? Была возможность, а он ее упустил? Да, возможно, да, этот вариант не исключается, но кто сказал, что этот заносчивый маленький аркобалено Солнца не притащится сюда снова, и на этот раз без своего ручного вонголенка. — Я не знаю, ради чего он тебя сюда притащил, как тебе известно — я никого сегодня не ждал, — ученый изо всех сил держался, чтобы не перейти на крик. — И незачем ждать, пока это ходячее недоразумение проснется — можете идти прямо сейчас! Держать не стану! Ученый отошел в сторону, словно предоставляя будущему Десятому возможность забрать сонного ребенка со стола и уйти восвояси. Усталость навалилась внезапно, словно его накрыло теплым одеялом и укутало так, что не было возможности из него выбраться. Устало присев в кресло, Верде на секунду закрыл глаза… и в этот момент запищал таймер. Время вышло. Перед Савадой уже сидел аркобалено, в привычном, детском обличие. — А сейчас, уходите, прошу. — Верде поморщился от звука своего писклявого, детского голоса. — Тренировка, может, у тебя со мной и будет, но не обещаю, что после нее ты также легко отделаешься, как Реборн сегодня. Ученый хитро улыбнулся и закрыл глаза. Самый блаженным звуком для него сейчас бы стали звуки удаляющихся из его лаборатории шагов, которые обозначали бы, что этот идиотский день наконец закончился и больше сюрпризов не ожидается. Словно услышав его мысли, молодой Вонгола взял своего учителя и направился к выходу, напоследок сказав: — Ну и ладно, все равно у меня дурное предчувствие, но это уже не моя забота. Превращения жутко вымотали Реборна, поэтому он позволил себе забыться на руках Савады. Дремая в теплых объятиях, аркобалено чувствовал, как медленно расслабляются напряженные мышцы, как тихо уходит скручивающая его боль и как возвращается обычное хладнокровие. Ужасно хотелось спать, но возбуждение от произошедшего отдавалось в каждой клеточке маленького тела, не отпуская и вырывая из такого желанного отдыха. Реборн и не думал, что от ощущения вернувшегося взрослого тела — пусть и женского, — так сильно снесет крышу, и теперь киллер пытался привести мысли в порядок. Он непростительно сорвался, и оставалось надеяться, что Верде не сильно… разозлится на эту выходку расшалившегося тела. Потому что Реборну понравилось. Он не мог подобрать точное слово, но то, что происходило между ним и Верде — было не просто банальной похотью. Он определенно вернется еще к Верде. Определенно. А пока теплое дыхание Тсунаеши скользит по лицу и мальчишка аккуратно пытается его разбудить, что-то тихо приговаривая, Реборн вспоминает ладони Верде на своем теле, вкус его губ, чуткие пальцы, сорванный шепот и ни разу не жалеет о произошедшем. Последнее, что запоминает Реборн — холодный воздух на лице, стрекот каких-то насекомых, шепот листьев над головой, запах мокрой земли и приглушенное бормотание Тсуны, оскальзывающегося на грязи.