Зачарованное кольцо.

-Молодец! — на плечо опустилась узкая кисть. — Ещё немного и ты превзойдёшь меня.       Я отложил переливающееся чарами кольцо и повернулся к мастеру, растягивай губы в наигранно смущённой улыбке: -Вы мне льстите. -Возможно, совсем чуть-чуть, — он отнял руку и показал на пальцах, сколько именно. Я еле сдержал разочарованный стон, плечо ещё покалывало от невинного прикосновения.       В кузнице было жарко, а мастер как всегда был закутан в длинную мантию. Кажется, он что-то говорил, указывая на ещё не остывшее кольцо, я не слушал, просто наслаждался голосом. Стараясь не пялиться сильно заметно, разглядывал острые скулы, покусанные в раздумьях и от того припухшие губы, длинные тонкие пальцы, массивный золотой браслет на худом запястье. И скрытая плотной тканью фигура. Я почти возненавидел эти дурацкие тряпки, пришлось с легкой досадой поднять взгляд выше. Розовый кончик языка скользнул по пересохшим губам, я судорожно сглотнул, глядя на него, как на гадюку.       От созерцания своего учителя меня отвлёк хлопок, вскрик и шипение. Мастер стоял, глядя то на свою руку, то на стол. Кольца на столе не было, зато были осколки, искрящиеся всевозможными цветами и тихо потрескивающие. Понимание пришло не сразу, но пришло. И на том спасибо. Похоже колечко разорвало, когда его попытались взять. -Дьявол, — зло выплюнул я сквозь зубы и пробурчал себе поднос: — Где я опять допустил ошибку? -Не стоило накладывать чары на камень, когда столько энергии вложено в метал, — ответил мастер. — У серебра высокая проводимость и оно не подходит для зачарования. Ты бы ещё медь использовал, — ехидно добавил он. -Виноват, простите, исправлюсь, — вздохнул я и принялся за уборку.       Сложив всё, что пару минут назад было украшением, в мешочек, я кинул его на переработку к остальному хламу. Мельком глянул на задумчиво рассмотревшего свои пальцы мастера и заметил, как на пол упали пара капель крови. Стало стыдно и обидно, должно быть я никогда не научусь искусству зачарования, и тогда вряд ли заслужу интерес своего учителя.       Когда я закончил уборку, солнце уже садилось и на небосводе появлялись первые звёзды. Свежий ветерок беззаботно гулял по мокрой траве и насвистывал незамысловатую песенку. В окнах гостиной тускло горел свет, наверняка мастер сейчас читает там какие-нибудь умную книжку.       Глубоко вдохнув, нырнул обратно в дом. Я не ошибся, действительно читал, безымянный палец был забинтован. Мерзко-то как на душе! На кухню, удалось проникнуть незамеченным. Не найдя ничего более съедобного, чем чёрствый хлеб, оставалось довольствоваться стаканом воды и идти спать.       На лестнице меня окликнули, пришлось вернутся. Я сел в кресло напротив и вопросительно уставился на учителя. -Я же вижу, что тебя что-то гложет, — он наклонился ко мне заглядывая в глаза. Сопротивляется этому было сложно, да и не хотелось. — Неужели расстроился из-за небольшой неудачи? — он взял мои руки в свои, поглаживая большим пальцем, улыбнулся по-отечески тепло. А меня повело, хотелось сгрести его в охапку и не отпускать. -Пустое, — качаю головой и улыбаюсь в ответ. — Очередная неудача, знак того, что пытался. Я помню, просто устал. Вас сильно задело? -Всего лишь царапина. Я просто хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь обратиться ко мне за советом. -За любым? — усмехаюсь и подношу пострадавший сегодня палец к губам, целую осторожно и стараюсь не отрывать взгляда. Мастер медленно кивает, видимо не понимая, что я творю. А я наконец решаюсь: -Я люблю вас, мастер, что посоветуете?       Молчание кажется невыносимым, но он тянет. Я извожусь в ожидание приговора и крепче сжимаю пальцы на чужой руке. -Не делай глупостей, — наконец тихо роняет учитель и вырывается, поднимаясь с кресла. Смущенно отворачивается, а на щеках играет румянец. Почему-то это вызывает умиление и сглаживает только сказанные слова. -Таких? — вскакиваю и сокращаю расстояние до минимума. Положив руку на его затылок притягиваю и осторожно касаюсь таких желанных губ.       В голове всё плавится и путается, оставляя одно лишь изголодавшееся желание. Тело отзывается мгновенно, в брюках становится тесно. Второй рукой прижимаю к себе за талию и окончательно теряю остатки рассудка, когда на встречу поддаются бёдрами и неуверенно отвечают на поцелуй.       Подниматься по лестнице и пытаться добраться до спальни было чистой воды безумием, а в гостиной очень кстати лежал ковёр, не очень мягкий, но тогда это казалось неважным. Было жарко, было сладко, были лихорадочно блестящие глаза и неуверенные ласки, были сводящие с ума стоны и мольбы. А потом чужое дыхание куда-то в шею и первое за долгие годы доброе утро.