За стенами

Джек стоит у окна в детской. По ту его сторону — дождь. Дождь, ветер, грохочущий досками заколоченных окон, и свобода. Всё, чего по эту сторону у Джека нет. Он дышит глубоко, стоит с распахнутыми глазами и не видит. Секунды ударяются о безмолвные стены каплями воды. Хлопок, резкий скрежет — вырывают из оцепенения. Джек вздрагивает и отмирает. Он знает — так хлопает тонкий брезент, и взвизгивают напоровшиеся на дерево спицы. За окном пролетает выхваченный у кого-то порывом ветра зонт. *** Кроссовки барабанно высчитывают ступеньки в подвал и с силой ударяются о каменный пол — последние несколько можно и разом перемахнуть. Рискуя отбить ступни, подвернуть ногу и напороться на торчащие из досок гвозди. К чёрту! Ноги, братовы вздохи, что угодно — не сейчас. Ладони нашаривают брошенный в ящик с хламом недособранный передатчик. Толку от него чуть — слишком мал радиус действия. Джек, как понял, сразу его забросил. Но только не сейчас. Где-то здесь, в округе — человек. Свободный. И до него можно докричаться. Корпус разворочен — кто-то переворошил все детали в поисках нужной. Ещё не хватает батарейки — крохотной, такие в особняке редкость, тогда и искать не стал. Починит. Холодильник этот древний чинил, что, собственноручно собранный прибор не наладит? Починит. Обязан починить. Падает прямо тут, в подвале, на колени, выгребает из карманов запчасти и прочую механическую мелочь. В оглушительно вязком воздухе уши скорее чувствуют щелчок, чем слышат его. - У тебя есть время играть с конструктором, Джек? Впервые даже не хочется отвечать Кукловоду. - Почему бы тогда не пройти несколько испытаний? Провод встает на место — хвала богам, не оборван, просто отошёл. - Я могу послать кого-нибудь ещё, - раздраженно напоминает голос. - Как думаешь, Джима, Дженни? Или твою мелкую крысу, свалившуюся вчера от кровопотери? Джек поднимает голову. Камера мигает ему красным. - Гостиная, пятнадцать раз, попадаясь в ловушку, - жёстко чеканит Кукловод. Динамик всхрипывает и отключается. В темноте не видно, как Джек решительно сдвигает брови, и в уголках его губ залегает улыбка. Я научу тебя свободе, Кукловод. *** Это продолжается уже сорок минут. Джек, пошатываясь, проходит по комнате. Ножницами пополняет ряд разрезов на плече, оставляет в списке всего один предмет и опускается около стола. Не скрываясь, чинит передатчик — с каждого прохождения хотя бы по полминуты. Удерживать во влажных, скривившихся от порезов и подсохшей крови пальцах отвертку трудно. Джек не чувствует её ладонями, действует только на глаз. А всемогущий Кукловод, не разменивающийся по мелочам, молчит. Своих слов он назад не берет. За окном бушует ливень, а в особняке не спят два человека. Джеку в лицо дышит свобода — не тот призрак прохладного ветра сквозь оконные доски детской. Настоящая. Кукловод напряженными глазами следит за монитором, сцепив пальцы в замок. Он может приказать прекратить. Остановить зарвавшуюся марионетку. Вместо этого он включает динамик в комнате Джима. - Гостиная, - говорит, зная, что повторять не придется. Смотрит, как доктор спросонья нашаривает сумку с лекарствами. Тянется выключить звук, но перед этим успевает услышать, как об паркет ударяется выскользнувший из мокрых пальцев, насквозь пропитанный кровью передатчик. Кукловод отходит к окну. Из плохо проконопаченной щели тянет сыростью и запахом мокрых досок. По стенам стучат мощные капли разошедшейся грозы. Во дворе в ветках дерева бьется вырванный у него из рук утром зонт.