Пункт одиннадцатый: Она любит всяческого рода мероприятия, но стесняется во всем этом участвовать. Помоги ей справиться с этим.
Я кутаюсь в пальто, высматривая Эда. Нетерпение выгнало меня из дома на десять минут раньше, чем было обусловлено. Но я все равно поглядываю на экран телефона каждые десять секунд. Когда я в последний раз была на настоящем свидании? Это было примерно… никогда. Может потому, что меня раньше мало интересовали такие отношения с противоположным полом и мне было некогда. Поправляю волосы, уложенные волнами. Я не уверена, как долго ли продержится завивка и когда аккуратные волны превратятся в обычные непослушные кудри. Эдвард появляется за две минуты до назначенного времени. Он хитро улыбается, изображая поклон. — Леди. — Сэр. — Я подумал, что первое свидание без цветов будет испорчено по всем параметрам. Но розы — это банально. И они какие-то, — он задумался, подбирая нужное слово, — слишком взрослые для нас. Я хихикаю, прикрывая рот ладонью. — Я еще не закончил, а ты уже смеешься! — укоряет меня парень. — Так о чем я? Ах да! Это тебе. Он протягивает мне оранжевую герберу на длинном стебельке и выжидающе смотрит на меня. Рыжий парень дарит рыжей девушке оранжевый цветок. Мне определенно нравится, как все складывается. Я аккуратно принимаю подарок, даже не пытаясь скрыть смущенной улыбки. Снова пытаюсь вспомнить, когда мне в последний раз кто-то, кроме отца, дарил цветы. Кажется, мальчики из группы на позапрошлое 8-е марта… — Ну что? Идем покорять танцпол? Эд как сама галантность предлагает мне локоть и до самого кафе мы идем под ручку, разговаривая обо всем и не о чем одновременно. Темы будто бусинки нанизываются на нить разговора одна за другой. Музыка, кино, какие-то несущественные мелочи, делающие жизнь ярче. Никакой неловкости. Я даже не смущаюсь, когда мой смех вдруг срывается с нормального на крики тюленя. Эдвард лукаво замечает, что у меня просто очаровательный смех и я несильно бью его по руке. Зайдя в кафе, мы понимаем, что все, кроме нас и персонала, могут поклясться, что помнят 1965-й так, будто это было вчера. В освобожденном центре зала бодренько двигаются старички и старушки. Колокольчик звякает и все смотрят на нас. Слиться с окружением не выйдет — наши шевелюры словно огонь среди седовласого льда. Первой к нам подходит пухленькая женщина в вишневого цвета платье. Она взбивает обрезанные под каре седые волосы, украшенные кокетливым ободком с красным тканевым цветком. — Вы такие милые, просто загляденье! Я Салли, глава нашего танцевального клуба. — Эд, — представляется парень и пожимает ей руку в черной перчатке. — А это — Полли. Прекрасно выглядите, мэм. — Какой обаятельный юноша, — Салли краснеет от удовольствия. — Мы все ждали, когда к нам присоединится молодежь! И вот вы тут! Раздевайтесь, одежду можно повесить там, — она суетливо машет рукой в сторону вешалки для пальто. Эд помогает мне снять пальто под внимательные взгляды членов танцевального клуба. Женщины явно едва сдерживаю счет от желания ущипнуть его за щеку. Салли щебечет, что похвальна забота юноши о сестре. — О нет, мы не родственники, — торопливо выношу ясность я, разглаживая несуществующие складки на юбке платья. Нежно-зеленые цветочки, собравшиеся в целую полянку под поясом, к низу юбки почти исчезают, оставляя девственно-белую ткань. Платье сидит идеально, будто пошито специально для меня. Но у этих воротника апаш и рукавчиков-фонариков до локтей, и даже у этой юбки полувековая история. Я оборачиваюсь на Эда, уже избавившегося от синей куртки. На нем твидовый серый пиджак, белая хлопковая рубашка и изумрудная бабочка. Я расплываюсь в довольной улыбке. Бабочка! Каким-то седьмым чувством я знала, что он придет в бабочке. Парень ловит мой взгляд и тепло улыбается. Он будто знает, о чем я думаю. А я думаю, что ему чертовски идет эта нелепая бабочка. Думаю, насколько изголодалась по его прикосновениям, которых была лишена два дня. И думаю, что это глупо и опрометчиво — скучать по человеку, которого знаешь всего пару дней. Я подозреваю, что схожу с ума. Но не противлюсь этому. Я хочу сходить с ума. Хочу гореть. Хочу скучать по его касаниям к моей коже, по его улыбке и взгляду, предназначенных только мне. — О чем ты думаешь? — Эдвард привлекает меня к себе за талию. Я тихонько выдыхаю. Он и понятия не имеет о моих мыслях. — О том, что твоя бабочка каким-то чудом гармонирует с моим платьем, — нахожу ответ я. — Женщины, — он закатывает глаза, силясь не смеяться. Я хмыкаю и вдруг ощущаю его горячее дыхание возле своего уха. — Но я знаю, что думала ты о чем-то другом. — И еще тише он добавляет: — я тоже. Я поворачиваю голову, встречаясь взглядом с ненастно-голубыми глазами, чуть сощуренными во внимательном взгляде. Меня не пронизывает никакая молния, как описывается в книгах. И ноги не подгибаются. Я просто забываю о существовании этих самых ног. Я вся обращаюсь во взгляд. Всего несколько секунд мы безотрывно смотрим друг другу в глаза, после чего одновременно прерываем зрительный контакт, возвращаясь в мир с новым знанием. Теперь я знаю, что он тоже сходит с ума. Мы пропустили появление танцевальных инструкторов, настолько увлеклись друг другом. Салли сообщает нам, что это Дик и Бекки, лучшие инструкторы, каких только можно найти в Нью-Йорке. И сегодня они научат нас танцевать настоящий твист. Дик включает проигрыватель и предлагает нам встать в пары и просто начать двигаться, чтобы мы уловили ритм. Нас с Эдом затянули в центр. Рядом для «моральной поддержки» Салли и её пожилой кавалер в клетчатых подтяжках и черной фетровой шляпе. Чувствую себя безумно неловкой и похожей на морскую медузу, пытаясь двигаться под музыку. Эдвард ухмыляется, наблюдая за мной, ровно до того момента, как я хватаю его за руку и вынуждаю танцевать. Мы такие неуклюжие по сравнению с этими бодренькими пенсионерами. Будто нас затащили в игру, где все, кроме нас, знают правила. — Хорошо, — музыка прерывается, а Дик хлопает в ладони. — Некоторые из вас уже знают часть движений. Давайте начнем с шагов. — Леди, за мной! — командует Бекки, уводя женскую половину на левую половину зала. Я беспомощно смотрю на Эда, когда Салли берет меня под локоток, увлекая за собой. Следующие полчаса я старательно пытаюсь повторять за Бекки движения. Постепенно у меня начинает получаться. Иногда я бросаю взгляд на мужскую половину зала, где Эд, сама сосредоточенность, разучивает шаги твиста, постукивая каблуками коричневых оксфордов по паркету. Проходит еще десять минут перед тем, как инструкторы ставят нас обратно в пары. Подойдя к Эду, я приседаю в легком реверансе, смотря на него снизу-вверх. — Теперь разучим следующую связку… Мы следуем наставлениям инструкторов, двигаясь под счет. Раз. Одна его рука на моей талии, другая держит мою. Два. Мы кружимся и меняется местами. Три. Раскрытие — рука Эда исчезает с моей талии. Четыре. Мы движемся по кругу, «туша окурки ногами». С каждым повтором счет становится все быстрее и скоро сменяется музыкой. Никто не прекращает танца. И я замечаю, что получаю от этого удовольствие. Мне нравится то, как юбка взлетает при незамысловатых движениях, а сердце стучит в ритме твиста. Скоро я уже смотрю не на свои ноги, боясь допустить ошибку, а на лицо своего кавалера.Come on let’s twist again, Like we did last summer! Yeah, let’s twist again, Like we did last year!
Вдруг Эд подхватывает меня, прижимая к своему боку, и кружит. Я поджимаю ноги и смеюсь. Участники танцевального клуба расступаются, освобождая вокруг нас место, и хлопают в ладоши в такт музыки. А мы танцуем так, словно это обычное для нас дело. Будто все эти движения, шаги и поддержки отточены до мелочей. Будто мы подходим друг другу как фрагменты в детской игре «собери картинку». Глупость, конечно, но я забываю, где заканчиваюсь я и начинается он. Песня заканчивается. И мы стоим друг напротив друга. Запыхавшиеся, вспотевшие и счастливые. Он пытается что-то сказать, но захлебывается воздухом каждый раз, когда открывает рот. Я даже не пытаюсь заговорить, зная, что это бесполезно. — Чарльз, поставь нам что-нибудь медленное, пожалуйста, — раздается где-то рядом голос Салли. — Танцуйте, ребята, танцуйте, — подбадривает нас женщина. Кто-то выключает верхнее освещение. Я не могу найти источника золотисто-масляного освещения, мягко окутывающего нас. Он струится из самих стен. Звонко стучит монетка о приемник автомата. Легкий щелчок и музыкальный автомат оживает, услужливо подсвечивая лампочками каталог с песнями. Мужчина в подтяжках и фетровой шляпе задумчиво отбивает ритм по вишневому глянцевому боку машины. Кнопочка с номером пластинки тугая, и мужчина с силой надавливает на нее. Огоньки на автомате замирают. Скрип. Пластинка ложится на в проигрыватель. Шшшшш. Иголка опускается на край пластинки. Всё замирает в предвкушении. Я узнаю песню с первых аккордов. Что же еще это могло быть? Что еще бы так подошло? Элвис Пресли и его « Can’t Help Falling in Love». Мы медленно движемся вокруг своей оси. Я обнимаю его за шею, перебирая пальцами короткие завитки его волос. Он бережно обхватывает ладонями мою талию, кажущуюся мне теперь невозможно тонкой. Рядом с Эдвардом я чувствую себя хрупкой, как засохший цветок. — Всю жизнь мечтал танцевать с красивой девушкой под Элвиса, — шутливо сообщает Эд, отрывая меня от пола. Я раскидываю в стороны руки и прогибаюсь в спине, жмурясь от удовольствия. Он осторожно опускает меня обратно. Мои пальцы вскользь касаются его скул, ощущая легкую щетину. — Я тоже. Ничто не сотрет эту глупую счастливую улыбку с моего лица сегодня. Я притягиваю Эда к себе и касаюсь его губ своими губами. Чуть отстранившись мгновение спустя, вижу обескураженное выражение его лица. Он будто не верит в происходящее, роняя взгляд с моих глаз на мои губы. Поверь, Эд, я обескуражена не меньше тебя. И он целует меня. Мягко и нежно, позволяя мне, при желании, прервать передачу микробами. Ненавязчиво и легко. А когда мне кажется, что ноги вот-вот предадут меня, парень с готовностью прижимает меня к себе. И этот поцелуй определенно стоит всех тех поцелуев, которым я не позволила осуществиться. Тараканы в моей голове уже притащили книгу «Важные события в жизни Полины» и теперь каллиграфическим почерком выводят на странице:«хх.04.20хх. Первый настоящий поцелуй Полины украл самый потрясающий парень нашей жизни. А еще мы танцевали под Элвиса Пресли.»
***
Мы покидаем кафе через час. За это время Салли успела перезнакомить нас со всеми членами танцевального клуба. Мэри (или Джен? Или Лора?) не хотела нас отпускать, пока мы не попробуем её фирменный брусничный пирог, который действительно оказался хорош. Она так обрадовалась, что нам понравилось, и завернула нам с собой еще несколько кусков. Как я и предполагала, и Эда и меня, почти каждый желал ущипнуть за щеку. Поэтому выходим мы с горящими щеками, упакованном в бумажный пакет брусничным пирогом и веселым настроением. Только девять часов вечера, а улица уже почти пуста. Морозный воздух щекочет нос, и я несколько раз чихаю. Эдвард провожает меня до дома, хотя я совсем не хочу туда. О чем ему и говорю. — А я не хочу, чтобы твоя тетя в следующий раз не отпустила тебя ко мне, — серьезно отвечает мне парень. Я прыскаю со смеху. Будто Ане есть дело, с кем я провожу вечер. Она сама то дома почти не живет. — Что смешного я сказал? — Ничего, — мы останавливаемся у подъезда. Я поворачиваюсь лицом к Эду и беру его за обе руки. — Просто ты совсем не знаешь Аню. Ей все равно. Он наклоняется ко мне и шепчет на ухо: — Если бы ей было все равно, она бы не наблюдала за нами из окна. Поэтому сегодня я примерный кавалер, сводивший девушку на танцы и вернувший её домой в девять вечера. — В его голосе появляются заговорщические нотки: — но кто сказал, что завтра я не украду тебя в это же самое время и не буду отпускать домой до рассвета? Что скажешь, Полли? Только он может произносить мое имя так соблазнительно. — Ммм, — «задумываюсь» я. — Скажу, чтобы ты забрал меня завтра в половине девятого. — Договорились. Я чмокаю его в губы и захожу в подъезд.