***
Это было то место, кое назвать прекрасным не повернулся бы язык у любого побывавшего здесь странника. Затянутое мглою небо неприветливо серело, разливаясь на горизонте охристыми отблесками пылающего вдали пожара. Вдыхать наполненный гарью воздух оказалось не так уж и просто, но жаловаться себе ковыляющий через пологий перевал юноша не позволял. Мелкое крошево острых осколков, подобно водным потокам, струилось под сапогами, старательно усложняя путь бредущего в неизвестность путника. И если любой путешественник когда-либо задавался целью и неуклонно ей следовал, то Леголас, повинуясь внутреннему желанию, всего лишь упрямо шествовал вперед. Горы звали, увлекая не сопротивляющиеся ноги вперед. Раскинувшиеся на тысячи миль вперед остроконечные пики угрюмо возвышались над долиной, пугая обилием разверзнувшейся тишины. Хоть эти края не были столь примечательными для ока, но отчего-то казались эльфу смутно знакомыми. Но чем же? Осилив невысокий подъем с прекрасным видом на выделяющийся габаритами средь множества собратьев утес, он присел на подвернувшийся валун. Путь оказался совсем не близок и не так уж безопасен, что подтверждала ритмично шагающая внизу колонна орков. Любопытно даже, кому на этот раз собралось бросить вызов исчадие тьмы. Людям? Гномам? Эльфам? Всему Средиземью? Внимательный враг орочьих легионов невесело усмехнулся и, укрывшись за каменным выступом, принялся наблюдать за происходящим. Войско продвигалось на восток. Значительная же его часть, ожидая чего-то, оставалась подле основания противоположного возвышения. Безусловно, война должна пройти по многим землям, увлекая в небытие огромное количество невинных жертв, вынужденных защищать честь своих государств. И, конечно же, темная рать не сможет оставить без внимания… Принц вздрогнул всем телом, уловив донесшиеся с горизонта звуки горна. … Лихолесье. Несметное количество воинов, все как один похожих друг на друга, бравым шагом следовали за своим предводителем. Обыденно и по-королевски достойно покачивающийся в седле эльф спокойно вел за собой армию. Признав в статном всаднике отца, Леголас нахмурился. Что он забыл здесь? Зачем отправился так далеко, наверняка зная, что орки и сами приведут себя погибели? Тем не менее, ответы на череду вопросов ему не позволило узнать появление в поле зрения еще одного воина. Она приближалась, легко и стремительно, наперерез эльфийскому войску. Светлые кудри нещадно трепал ветер, угрожающий окрик проносился по орочьим рядам, но всаднице, казалось, все было нипочем. Даже такое разделяющее его и собратьев расстояние не смогло скрыть от свидетеля сих событий волнение короля. Молодая лучница коротко поклонилась замершему владыке, на что тот бросил ей несколько упрекающих фраз. Уже замеченные врагами эльфы возобновили движение. … Тяжелая для всех битва давно близилась к финалу, когда не желающий отсиживаться в тени принц наконец минул череду скалистых выступов. Недобитые представители вражеского войска все еще продолжали вести сражение, хоть и шанса на победу они давно лишились. С трудом переводя сбившееся от продолжительной пробежки дыхание, Леголас поискал глазами отца. Тот, прикрываемый таинственной воительницей, по-прежнему храбро сражался одновременно с добрым десятком орков. Грузная тяжесть вдруг отступила от сердца, позволяя облегченно выдохнуть. Вероятно, король в полном порядке. А что же его спутница? Подобно дикой лани, эльфийка с невероятной быстротой перемещалась по утесу. Орки все так же падали возле ее ног, увеличивая количество в геометрической прогрессии, а она, довольная результатом, начинала преследование очередного врага. Впрочем, не все складывалось так хорошо, как должно было быть. Увлекшись прицельным выстрелом в тварь, что намеревалась как следует приложить чем-то тяжелым по затылку достопочтенного владыки, сражающегося ярусом ниже, девушка поздно заметила своего личного врага. Моментально вскинув лук, Леголас выстрелил. Стрела прошла через темную плоть, но орк даже не дрогнул. В лазурных глазах отобразились тени испуга и беспомощности. Однако она не склонилась под вражеской стрелой, лишь подарила первый и последний взгляд побледневшему принцу, безмолвно срываясь со скалы на глазах у остолбеневшего Трандуила. Леголас видел, как бросился к обрыву отец, бесполезно пытаясь рассмотреть тело в туманной бездне, как хрипло и отчаянно звал ее по имени, раздавал подчиненным гневные указания о немедленном поиске и, не услышав никакого отклика, безнадежно упал на колени, не заботясь о мнении подданных. Незримая боль разразила, словно гром среди ясного неба, душу принца. Она разбивала сердце на мелкие осколки, уничтожала крупицы надежды и порождала тьму… Существующая тонкая грань понимания между эльфами вдруг стала намного ощутимее. Леголас не сомневался — это отвратительное состояние сейчас принадлежит не ему. Стараясь лишний раз не шуметь, он немедленно спустился к отцу и аккуратно положил ладонь на его плечо. Трандуил не дрогнул, лишь обернулся. И принц бы многое отдал за то, чтобы больше никогда не видеть стеклянных глаз эльфа, что душой стал будто бы мертв. Король равнодушно смотрел в одну точку куда-то мимо сына, а последний с ужасом заметил, как собственная рука проходит сквозь плоть и более не чувствует родительского тепла. Вместе с тем онемевшими губами владыка едва заметно шепчет молитву и растворяется в сгущающемся вокруг тумане.***
Позолоченные стрелки настенных часов окончательно замерли. Их давний блюститель нахмурился. Остановка времени — дурственный знак. Обрамленные светлыми тонами покои рделись розоватым бликом. Рассвет медленно, но полноправно вступал в свои права. Хоть и ночь, бессонная и мучительная, подошла к концу, но облегчения совсем не принесла. И кто бы только мог подумать, что даже взрослые дети порою склонны к необдуманным поступкам… По-прежнему бледный, как непокрытое красками полотно, сын не подавал значительных признаков жизни. От собственной беспомощности король готов был рвать на себе безупречные волосы. Почему же, почувствовав накануне произошедшего незримое волнение, он не придал ему особого значения? Быть может потому, что Леголас, будучи достойным воспитанником, никогда прежде не выступал против воли государя? За последнее время количество неприятных разговоров между отцом и сыном, где последний все чаще говорил о совершенно абсурдных возможностях, заметно увеличилось. Не то принцу вдруг вздумается в одиночку осмотреть окрестности, не то подобравшиеся вплотную к эльфийской тропе пауки взволнуют юную душу, а орки, беседа о которых вчера оказалась особенно трудной… Леголас был слишком настойчив и тверд в доказательствах своей надобности, и возразить ему король оказался едва ли способен. Трандуил помнил, как блестели решительностью глаза принца, как нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу, тот озвучивал свою просьбу. Гордость за него многократно преумножалась. Но может ли слишком быстро повзрослевшее чадо понять, чего стоит родителю смириться с его благородными, но слишком опасными намерениями? Единственный сын — это все, что осталось в жизни, давно потерявшей смысл. Лишь он — единственный луч, пробивающийся в ледяную бездну пустоты, луч, который напоминал владыке о потухшем в Мглистых горах солнце. Рассеянным взглядом эльф скользнул по белоснежной постели. Ни единого пятнышка. Прислуга слишком преданна своему правителю, дабы омрачать его покои неряшливостью. Да и имеет ли сейчас хоть какое-то значение подобная мелочь, когда самое дорогое в мире, сливающееся с кипельной простынью, по глупой случайности может и вовсе исчезнуть? Нет, только не сейчас. Слишком много несделанного, несказанного, неувиденного… Скованный по рукам и ногам обязательствами, за редким исключением Трандуил мог порадовать себя времяпрепровождением с сыном. Однако маска холодной отстраненности и гордости никак не покидала лица короля даже в сладостные периоды. Проклятая привычка… В детстве Леголас часто просил отца остаться с ним подольше, а когда получал отрицательный ответ, то провожал его статно удаляющуюся фигуру долгим и грустным взглядом. С угрызающей совестью король отдавал кроху на попечение нянек, и так было не одно столетие. Сын рос, а занятость владыки ничуть не уменьшалась. И лишь в те свободные минуты, что Трандуилу наконец удавалось выкроить из своего графика и посвятить их родительству, тот понимал, что доселе не получавший должного внимания эльф больше в нем не нуждается. Ах, если бы только время могло повернуть вспять! Вероятно, он бы куда больше проводил времени времени с сыном, говорил с ним по душам и берег от опасностей, а затем, ни о чем больше не сожалея… О Эру, сейчас все было бы по-другому! Шумно выдохнув, владыка прикрыл глаза и обессилено приземлился в кресло. Несомненно, в нынешнем положении принца есть и его непосредственная вина. За тягостными размышлениями Трандуил не сразу заметил, как долгожданно дрогнули ресницы доселе бессознательного эльфа. — Отец? Окликнутый хриплым голосом король вздрогнул и, сперва не поверив собственным ушам, приблизился к кровати. Под усилившееся биение сердца из груди его вырвался облегченный выдох, немедленно рассеивалось окутавшее разум волнение. — Леголас… — владыка осекся, не зная, что именно следует говорить в такой момент. В конце концов, в подобной ситуации он оказывался впервые. Мутный взор сына между тем прояснялся, быстро сменяясь беспокойным выражением. С внезапной переменой Трандуил и вовсе позабыл о постепенно зарождающемся в голове монологе. Принц, словно не памятуя о своем не самом лучшем состоянии, весьма резво завертел головой. Что-то напряженно искавшие глаза в немом удивлении остановились на возвышающемся над постелью эльфе. — Отец? Почему… ты здесь? Король ничуть не удивился подобному вопросу. Право, о чем же еще можно спросить того, кто прежде не слишком часто позволял себе быть настоящим отцом? От чего-то Трандуилу захотелось сделать шаг вперед, дабы сократить разделяющую их с сыном пропасть. Единственный шаг никогда не сможет привести к полному пониманию, но если их будет намного больше… — Я нахожусь там, где и должен сейчас быть. К неожиданности, Леголас изобразил на своем лице нечто сродни испуга. — Но что произошло? Владыка небрежно плеснул вина в покоящийся на столе кубок и, не спуская глаз с обеспокоенного чем-то неведомым сына, хладнокровно выдал: — После того, как некто неподобающий поведением истинному наследнику королевского престола бросился вон из дворца, стража соблаговолила доложить о произошедшем. По моему личному приказу, безусловно, поисковый отряд был вынужден отправиться на его поиски, а через некоторое время беглец был доставлен сюда в бессознательном состоянии. Я полагаю, ты уже догадался, о ком идет речь? Трандуил смерил сына строгим взглядом и отошел к окну. Он вновь скрыл правду. Но смог бы Леголас хоть когда-нибудь поверить в то, что вдруг омраченный беспокойством родитель теперь бросится за чадом в одиночку? Тем не менее, какой бы внушительной не казалась сладкая ложь, в сердце принца закрадывались смутные подозрения. Как кровавое вино, пригубленное королем, разливалось внутри свинцовой массой, так и сердце оного с каждой немой секундой заметно тяжелело. Сын продолжал молчать, уставившись на фитиль догорающей в утреннем багрянце свечи. Только сейчас ему удалось как следует рассмотреть комнату и признать в благородных очертаниях интерьера покои короля. Леголас слабо улыбнулся своим догадкам и откинулся на кровать. Вся искусно выплетенная из льдинок маска отца теперь не казалось ему холодной. — Прошу меня простить за недостойное поведение, однако, абсурдность моего поступка вовсе не беспочвенна. Резко развернувшись, Трандуил пересек почивальню несколькими шагами. С довольно близкого расстояния пылающие яростью глаза напротив больше не пугали принца так, как раньше. — Считаешь, что у произошедшего имеются достойные основания? — И никак иначе. — Изволь немедленно объясниться. Подавив вздох, принц принялся рассматривать потолок. Повторять сказанное накануне больше не хотелось. Но, к несчастью, терпением король сегодня похвастаться не мог. — Отвечай, Леголас! Эльф смерил родителя хмурым взглядом. — Вне всяких сомнений, мой король дальновиден и мудр. Его приказы не подлежат оспариванию. И, как отец, он способен видеть, но видеть ничего, увы, не желает. Лишь от одной этой мысли в моей душе зарождается печаль… Вопреки ожиданиям, Трандуил на сей выпад никак не отреагировал. Несколько растерянный Леголас непонимающе воззрился на перелистываемые страницы толстого фолианта, взятого с полки владыкой. Тонкие пальцы неспешно подобрались к середине книги, когда владыка вдруг выудил из нее сложенный вдвое бумажный обрывок. Он был пожелтевшим и местами потертыми, но отец держал его так, словно в руках покоилось увенчанная драгоценностями реликвия. Трандуил не менее бережно развернул находку. Уголки его губ дрогнули, плавно переходя в горькую улыбку. Король долго рассматривал изображенные на бумаге символы, а затем, словно опомнившись от забвения, посмотрел на безмолвно наблюдающего за ним сына. — Что это? — позже поинтересовался Леголас, осторожно принимая протянутый ему лист. Неровно пляшущие ряды букв, выцарапанные неумелой детской рукой, старались как можно скорее порадовать успехами в чистописании уважаемого владыку и слезно приглашали его посетить покои принца. Отнюдь, Леголас не смог не признать своего давнего шедевра. Трандуил же, вдоволь налюбовавшись сверкающими от неожиданного прозрения очами наследника, вновь отвернулся к окну. — Вероятнее всего, я никогда не был в праве просить тебя о чем-либо, но сейчас вынужден сделать исключение. Прошу тебя, Леголас, выслушай меня и не перебивай. Принц недоверчиво глянул в сторону короля, но возражать не стал. — Сперва, я смею сказать, что этот разговор не должен состояться при таких обстоятельствах. Здесь есть и моя вина, но речь сейчас не об этом. Знаешь, смотря на тебя, я все чаще задумываюсь о том, что делаю что-то не так. Ослепленный королевством, давно потерявший всяческую надежду на счастье, я позабыл о немалой его составляющей. Теперь же мне хочется… Нет, я просто обязан просить у тебя прощения. Но могу ли я заслуживать его? О, если теперь ты вздумаешь от меня отвернуться, я все пойму! Увы, я не знаю, что такое отцовство, не умею открыто дарить любовь, как это делала твоя мать. А сейчас ты стал так похож на нее, Леголас, своим некоторым безрассудством, что мне становится страшно. Страшно окончательно потерять все, что дорого мне. Впрочем, я больше не намерен искать отговорки и лишний раз находить повод для того, чтобы удержать тебя. Теперь ты взросл и волен поступать так, как заблагорассудится. Лишь помни, что королю Лихолесья еще нужен наследник, а отцу, хоть и плохому, — сын. Леголас выронил собственную рукопись. Никогда еще отгороженный от внешнего мира непроницаемой стеной король не был с кем-то откровенным. Быть может, все это лишь нелепый сон? Злая шутка судьбы? Однако повисшее в комнате молчание лишь подчеркивало серьезность разговора. Для Трандуила мучительные минуты казались вечностью. К стыду, он все же не нашел в себе сил повернуться, страшась увидеть в глазах сына презрение, и так и не понял, что ошибался. Совладав со слабостью, Леголас поднялся с постели. От многочисленных ушибов ноги предательски ныли, то и дело норовили подкоситься, но он упорно шел вперед. Шел к тому, кто давно нуждался в поддержке близкого и, следуя величественной гордости, томился ожиданием. Ладонь эльфа непринужденно легла на отцовское плечо. Лишь теперь взгляд последнего не был лишен осмысленности, как в тот страшный миг, когда канула в пропасть… Его жена и мать оставшегося в безопасности принца. — Тяжбы прошлого не должны омрачать будущего, винить себя не нужно. Hannad ablen il, Adar. Eg boe nin.*****
Уже четверть часа один из лучших эльфийских лекарей нерешительно топтался перед покоями лесного короля. Ранее доносившиеся изнутри голоса не позволяли ему самовольно ступить на порог, но природное любопытство в тишине не ведало границ. Эльф нетерпеливо заглянул в щель и удивленно вскинул брови. Владыка Лихолесья, на время сбросив маску, с невиданным трепетом обнимал сына. Не осмелившись прервать столь важную для царской семьи идиллию, лекарь тихо прикрыл дверь и удалился. Теперь этим двоим будет, что сказать друг другу.