Один во тьме летает Мотылек

Леа шла по улице. Было поздно, фонарь жалко светил тусклыми казенными лампочками, ветер срывал вязанную шапочку с красно-огненных волос девушки. Леа торопилась, величественная фигура девушки сжалась в комочек, обернувшись в какую-то сороконожку, быстро перебирающую лапками пока её не заметил воробей. Увы, Воробей её заметил. Леа, пусть и была высокой и отнюдь не слабой леди, а тень отбрасывала маленькую и подрагивающую на разбитом горячим солнцем и холодными снегами тротуаре. Наверное, наши тени отражают наши сути, скрытые под высокомерными оболочками, срывают маски и оголяют истину. Как жаль, что мы редко на них смотрим. Внезапно, маленькую тень Леа накрыла большая и хищная тень. Своими габаритами она вытеснила тень девушки с тротуара, будто бы сожрала ее. Ох, только бы Леа не ждала подобная участь! Девушка не смела обернуться. По оголенной из под шарфа шейке Леа пробежался ветерок, вызвав мурашки. Плечи инстинктивно вздернулись вверх, тоненькая струйка пустилась от шеи и ниже. Леа ускорила шаг. Дрожащая, маленькая тень девушки схватилась за лучик фонаря, точно мотылёк за лампу, но крылышки затрепыхались, ослабели, и больше не смог сделать ни взмаха мотылёк, упал, как упала надежда Леа.Она перешла на бег, уже не скрывая своей паники, а неслышимый, невидимый из-за спины, но мелькающий грозной тенью Преследующий не отставал ни на шаг. Леа думала что знает куда бежит, но она ошиблась. Её гнали, знали куда, как знали что девушка попадется в эту ловушку, ухватится за тлеющий луч света, не заметив, как тот ослепит её, погрузив во тьму. Леа беспомощно бросила взгляд на каменный тупик, в который была загнана. Темные камни, холодные, наверное, полые изнутри, безучастные к чему-либо живому, они давили на Леа своей неизбежностью, вгоняли в отчаяние. Даже тень пропала, Леа осталась совершенно одна наедине с чем-то большим,более умным и расчетливым, нежели она сама. Девушка прижалась спиной к глухой стене, повернув упрямое и хорошенькое личико в неизбежное. Леа долго бежала, её чудесные девичьи щечки должны были налиться жизнью и кровью, но она была бледна, как мертвая красавица в похоронном саване. В зеленых, стеклянных от страха глазах отпечатался яркий свет фонаря, яркий как солнце, на которое больно смотреть. Наверное, в последнюю секунду все в жизни ярче, громче, вкуснее, и все так и скандирует: Жить! Жить! Жить! Но ты уже не можешь вторить этим словам. Под фонарем одиноко и глухо бился о стекло маленький мотылёк, жалкий и насмешливый символ жизни, жизни, которая теплится ещё в этом маленьком и бесполезном тельце,жизни, которая направляет мотылька хлопать хрупкими крылышками, биться крохотным тельцем о холодное и мутное стекло фонаря, искать дорогу к свету, пока крылышки не ослабеют, пока не дрогнет свет фонаря, из ночи в ночь.