В этом году цветут рододендроны

      Хаширама Сенджу стоял посреди залитого солнцем сада у небольшого рокария с кружкой остывшего крепкого чая в руке. Он размышлял о чем-то своем, совсем не слыша неустанный поток ожиданий и предположений о светлом прославленном его — Хаширамы — будущем, который шумел где-то за его спиной. Это был его друг Мадара, он все строил планы на жизнь товарища, потому что в его жизни не было ничего плохого — положение, карьера, деньги, любовь на одну ночь.       Хаширама давно смирился с этим качеством Учихи и в подобных ситуациях лишь поддакивал и изредка вставлял свое слово, стараясь не обидеть собеседника. В минуты, когда Мадару невозможно было прервать (когда он с прикрытыми глазами словами рисовал сюжеты кистью мечт и воображения), Хаширама просто молчал, порой не думая ни о чем или уходя в свое сознание. Он уходил — душой, телом — созерцая все, что сотворил сам — свой сад. Конечно, здесь еще много над чем надо поработать — план, который создавался Хаширамой на протяжении нескольких лет нельзя было выполнить полностью сразу, —но и какие-то мелочи уже радуют всех, кто ни заглянет к Сенджу, и его самого тоже.       Была середина мая. Предстояло много работы на участке. Лучше не затягивать, пока погода позволяет, думал Хаширама. Не помешали бы лишние руки. Он обернулся, чтобы посмотреть на можжевельники и кустарники, спирею, еще не обработанную аронию, которые образовывали плавный переход от рокария к саду камней, где пока что одиноко красовался незаполненный водой водоем, уложенный белой крупной галькой, и наткнулся на Мадару.       Учиха замолк и нахмурился.       — Хаширама, ты меня не слушаешь. — Он сложил руки. — Тебе лишь бы на растеньица свои поглядеть, чем послушать друга. К слову, кустарники тебе ничего не скажут, а я дело говорю. Впрочем, ладно, я в дом пойду. Ты ведь кого-то ждешь, верно? — Мадара по извилистой тропинке направился в сторону двухэтажного дома, выстроенного в стиле классицизма с нотками Ренессанса, с большими окнами и красивым асимметричным вертикальным озеленении стен, — ты то и дело поглядываешь на часы.       Мадара легонько похлопал себя по левому запястью.       — Нашел себе раба, то есть, работника, помощника, а? Думал, чем оплачивать будешь его работу? У тебя же ничего нет и от помощи ты отказываешься… — Голос все быстрее и быстрее потухал, и силуэт Мадары исчезал среди сосен, кленов и камней.       Сенджу тяжело вздохнул, а затем через силу выдавил из себя улыбку, дабы приободриться, и пошел за товарищем.       Достигнув террасы, облицованной красным деревом, Хаширама потянулся и, немного потоптавшись — подумав, — вошел в дом. Услыхав, как захлопнулась дверь, Мадара, который на тот момент был на кухне, начал говорить:       — И вообще, Хаши, кто он такой? Ты же его совсем не знаешь. Впустишь, значит, его в свой дом, а он тебя потом облапошит и скроется. Все, поминай как звали. Лучше б брата своего приобщил, раз тебе так нужна помощь; он все равно ничего не делает. — Хашираме так и хотелось выкрикнуть: «ровно как и ты». — Только развлекается и молодость прожигает.       Мадара злобно стукнул кулаком по столешнице.       — Вообще-то он работает, — подал голос Сенджу.       — Ну да, ты хотел сказать, получает деньги просто так, за ничегонеделание. Но ты этому только рад, ведь он спонсирует тебя. — Мадара открыл дверцу холодильника и достал бутылку пива.       — Даже все, что лежит в этом холодильнике, куплено на его деньги. Ты не можешь обеспечить себе даже пропитание, получается! Сидишь в своем саду и не видишь жизни.       Хаширама устало потер переносицу. Снова упреки со стороны друга, снова давление.       — Ты кончил?       — Да, — ответил Мадара, сделав глоток холодного напитка, не сводя взгляда с Сенджу.       — Хорошо. Тогда оставайся тут что ли, или, если хочешь, можешь уйти. С минуты на минуту должен прийти тот парень; мне надо показать ему местность, объяснить все, хотя он сказал, что неплохо в этом разбирается, якобы с детства занимается садоводством. Это пока все, что я о нем знаю. Но он, правда, внушает какое-то доверие. У него… добрые глаза.       Хаширама закрыл глаза, припоминая, и чуть улыбнулся кончиками губ. Мадара сразу же почувствовал какую-то неприязнь.       — Ясно, — буркнул Учиха, поднявшись с высокого стула и схватив с него кожаную куртку. — Я пойду. Пока.       Мадара вышел из дома и направился по тропинкам к выходу с участка, где его ждал автомобиль.       За небольшой изгородью теплого серого цвета, которая почти вся обросла девичьим виноградом и кое-где была обвита лимонником, возле проезжей части (ведь там совсем не было дорожек для пешеходов) стоял молодой человек с двумя черными сумками в руках.       — Не помню, чтоб у меня был водитель, — сказал Мадара, остановившись у дверцы.       — Простите, я… — Парень робко кивнул в сторону дома Хаширамы.       — А! Ну, тогда вас уже заждались. Прошу! — всплеснув руками, возгласил Учиха. Затем он сел в автомобиль и, громко хлопнув дверцей, тут же тронулся с места.       Хаширама выбежал из дома вслед Мадаре, но не успел. Подбежав к самой калитке, он резко остановился и, увидев, что над местом, где только что стояла машина друга, лишь кружится поднявшаяся пыль, опустил голову.       — Мадара, дырявая ты голова!       В руках Сенджу держал белый конверт с деньгами.       — Простите, ваш приятель, он только что уехал, — парень, слегка потрясенный выходкой Учихи, наконец после минутного молчания обратил на себя внимание, — Хаширама Сенджу, если не ошибаюсь?       Хаширама кивнул.       — Да. Вы! Извините, не могу припомнить вашего имени…       — Ямато, — улыбнулся юноша и протянул руку через изгородь, — просто Ямато.       Хаширама легко пожал ему руку и открыл калитку, предлагая войти.       — Вы, верно, очень расстроились из-за этого случая? Конечно, это не мое дело, но может быть он оставил его вам, вы не думали? — Он указал на конверт, который Хаширама успел засунуть в карман.       — Нет, но спасибо. Давайте я вам покажу сперва дом, где вы расположитесь.       Хаширама повел Ямато за собой, на ходу рассказывая что-то о саде, растениях, мимо которых они проходили, о задумках, планах насчет размещения культур и составления композиций. Когда он говорил о своем любимом деле, все всегда красочно рисовалось перед глазами, все можно было лицезреть, ощутить, что получается достичь словами не многим. Ямато подметил, что Хаширама обладал таким талантом. И, видно, умел говорить на любую тему так же, как и на ту, в чьей сфере он специалист.       Хаширама показал летний домик гостю, проинструктировал и объявил, что дом в его распоряжении. В доме, конечно, прохладно, но есть достаточное количество теплых вещей и если что случится, он всегда может постучать в главный дом и попросить, чего его душе (и телу) угодно. А поскольку летние ночи иногда бывают на удивление холодными, такое обязательно должно произойти. В летнем доме также есть холодильник и погреб — там хранятся соленья и варенья, в общем, разнообразные консервы, — так что еду можно спокойно готовить себе одному, когда захочется, но Хашираме больше нравится вариант проведения совместной трапезы за одним столом, если, конечно, Ямато пожелает. К работе можно приступать хоть сейчас, хоть через день, хоть через неделю; Хаширама не станет его торопить, ведь он понимает, как сложно менять место жительства (хоть оно и временное) и как долго потом привыкаешь к новой обстановке. Ужин будет подан в главном доме через полчаса, если Ямато проголодался. Ямато обещался прийти как только разберет свои вещи и по-маленьку освоится в доме. Хаширама обещался показать весь участок завтра утром.       За ужином Ямато рассказал кое-что о себе, а Хаширама в свою очередь посвятил его в свое бытие. Ямато уже много поработал, видел разные места, разные сады; хотел бы иметь свой собственный участок, дом, сад, воплотить все те спонтанно возникшие когда-то превосходные идеи устройства красивого сада, однако, к сожалению, у него ничего не выйдет. Он давно копит, откладывает деньги на покупку участка хотя бы в шесть соток, но не хватает. Остается только работать в чужих садах или в специализированных магазинах для садоводов. В чужом саду сливаться с его жизнью и на краткий момент представлять, что все это — его. Но сады других людей ему не всегда по душе, ему что-то непременно не понравится. А сказать об этом нельзя — нужно только работать с предложенным. Он пытался, правда, но его слова чаще всего пропускали мимо ушей. Хотя, они наверное правы, какое право Ямато, простой парнишка, имеет перечить хозяину? Конечно, он нигде не обучался, он не специалист, не мастер, но он много читал и много видал, он запоминает всякие полезные вещи, технологии, делает пометки, а затем концентрирует на этом внимание, ищет информацию и строит из всего собранного структуру, хорошо понятную только для него самого, но также правильную. Но что больше всего его привлекает, так это альпинарии, рокарии и рутарии. Камень и растения — какое сочетание может быть лучше? Эта гармония, она словно витает в воздухе, когда встречаешься лицом к лицу с горной природой, ты сливаешься с ней, обращаешься в нее, она завораживает и в саду хочется провести весь день.       — К тому же, в основу любой композиции, включающей альпийские растения и камни, входят многолетники и поэтому она выглядит декоративно круглый год. А сами растения довольно неприхотливы и способны расти буквально на самих камнях, они небольшие, но очень красивые. Вообще, зачем я вам об этом говорю? У вас в саду, как я уже успел заметить, прекрасный рокарий.       Ямато улыбнулся обаятельной широкой улыбкой, заставив Хашираму как-то даже оживиться.       — И вот еще что: ваши рододендроны, они очень хороши. Поздноцветущие, верно? Надеюсь, смогу увидеть их цветение.       — Спасибо. Да! Конечно, увидите. В июне, не так уж долго ждать.       Рододендроны! Восторгу Хаширамы не было предела. Он вспомнил, как в апреле вел беседу с Мадарой и все смотрел на рододендроны. Кусты сильно вымахали и было заметно, как они хотят радовать своими цветками глаз летом, как рвутся к жизни, к свету. И теперь этот парень, Ямато… Неужели он тоже любит это растение? Но он так относиться ко всем растениям, не скажешь, что отдает предпочтение какому-либо особенному растению. Хаширама подумал, что все узнается, когда зацветут рододендроны.       После ужина Ямато поблагодарил Хашираму и направился в свой новый дом. Вчера еще он одиноко бродил по улицам, потому что его выкинули из гостиницы за неуплату за номер, а потом удача оказалась на его стороне, и он увидел объявление Хаширамы, и вот теперь он здесь. Еще будет получать плату за работу, хоть и немного, но на нормальную жизнь хватит. Утром будет работать в саду, в полдень уходить в город — может что и подвернется, найдется еще какая-нибудь работенка например, если учесть, что кроме садоводства он неплох в плотническом деле. Вечером, часа в четыре, он будет возвращаться в дом Сенджу и снова работать, пока не устанет (или, бывало, пока не стемнеет). В общем, Ямато был очень рад, что нашел это место: сад ему с первого взгляда понравился, хозяин, вероятно, добрейшей души человек. Полная противоположность его дружку, который повел себя сегодня так бестактно. От одной мысли о Мадаре лицо Ямато чуть заметно исказилось в гримасе отвращения. «Хотя как можно судить по одной случайности, по одной только его не лучшей стороне, которую он проявил, встретившись со мной,» — думал парень. Наверно, с Хаширамой он ведет себя иначе.       В размышлениях Ямато отправился спать.       Так началась новая нескучная глава в жизни обоих мужчин. Ведь вместе намного лучше. Несколько раз в неделю приезжал Тобирама, брат хозяина. Ямато отметил их необычные отношения: Тобирама был младше, но постоянно спорил с братом, говорил, что тот не прав во многом, подшучивал над ним, но на самом деле очень уважал точку зрения Хаширамы и прислушивался к советам, не показывая почему-то вида. Но несмотря на это, он показался Ямато любящим, волнующимся за брата и вообще хорошим.       Однажды Тобирама отвел в сторону Ямато, когда тот шел за инструментами в сарай, и спросил о том, как на самом деле поживает Хаширама. Ведь собственному брату он только и может сказать, что все хорошо.       — Он о чем-то немного переживает. Но вы не беспокойтесь, я могу с ним поговорить. Попробую развеселить его, не хочется, чтоб такой хороший человек грустил, — улыбнулся Ямато.       Тобирама кивнул и дал номер своего телефона Ямато и сказал, чтоб он звонил, если что прояснится.       Младший Сенджу сказал брату, что он нашел неплохого парня, одобрил его. Хаширама очень обрадовался, что Ямато понравился Тобираме, и еще долгое время улыбка сияла на его лице.       Мадара больше не появлялся. Общался с Хаширамой только по телефону и не затрагивал темы о новом «соседе» друга.       Май пролетел, его сменил яркий солнечный июнь. Ямато стриг газон на небольшой поляне за домом, подкармливал растения, предавал форму арониям, ухаживал за рокарием и выполнял необходимую поливку, которая занимала очень много времени, ведь участок был большим, а дожди увлажняли почву не часто. По правде говоря, они с Хаширамой делали все это вместе, иногда даже Сенджу отказывался от помощи, потому что был убежден, что Ямато и так много чего делает, когда его и не просишь. Они разговаривали в свободное время и во время работы, проводили вечера вместе, сидя на веранде и любуясь тем, что создали.       Рассуждая о времени, красоте и природе, повседневных проблемах и жизни в целом, они незаметно для самих себя строили Дом.       Солнечные лучи блестят на водной глади водоема, тихо шумит небыстрое течение ручейка, дно которого уложено холодной галькой. В траве слышно громкое стрекотание. С каждым часом становится все жарче. Кустарники лениво покачиваются, ловя легкий западный ветерок. Бутоны рододендронов набухают, огненно-оранжевые, клубнично-розовые, розовато-белые и яркие карминовые, они, кажется вот-вот распустятся и предадут саду красок, бесконечное количество пестрых пятнашек на этом летнем холсте. Хосты сильно разрослись и цветут во всю, пузыреплодники отцветают. Первая клубника краснеет. Июньское утро.       Ямато вышел на террасу и, оглянув открывающийся с этого ракурса вид на часть сада (а именно: небольшой сад камней с водоемом, хвойники и рокарий), улыбнулся. Было девять утра; Хаширама еще спал.       Ямато тут уже три недели. С каждым днем в нем все сильнее теплится желание остаться на подольше. Несколько дней назад он даже хотел поинтересоваться, сколько еще Хашираме нужна его асситенция. Да-да, точно, это было в субботу. Жара стояла невыносимая, так что двери были нараспашку. Хаширама смастерил легкую занавеску из старой ткани. Тогда приехал Мадара впервые за длительное время отсутствия. Они с Хаширамой долго сидели на кухне и болтали без устали.       Ямато не знал, что прибыл гость; он только вернулся из города, и по дороге домой у него возник тот самый вопрос, поэтому он решил не медлить и спросить сейчас же (ведь потом все может забыться). Парень забежал в дом, чтобы найти хозяина, но, предположив, что он скорее всего в саду, туда и направился. Однако и там не отыскав Сенджу, он, вспотев и отчаявшись, зашел обратно в прохладный дом со второго выхода. Он легким движением руки отдернул занавеску и, заметив Мадару, остолбенел.       — Вы?! Я… — он осекся, — простите, я попозже зайду.       Не успел Хаширама слова сказать, как занавеска слегка поднялась на созданном выбежавшим Ямато ветерке. Но Ямато остановился на веранде и стал ждать, пока друзья закончат разговор или хотя бы позволят ему войти.       — Прости, Мадара. Он, кажется, тебя не взлюбил, — Хаширама почесал затылок.       — А он все еще тут, как вижу. Когда ты собираешься сказать своему работничку, что тебе нечем с ним расплачиваться? Тобирама же не давал тебе денег на имение дополнительных рабочих рук, а ты уже отдал этому мальчишке деньги, которые предназначались тебе! Может, — Мадара сделал паузу, — стоит его выгнать?       — Мадара! — возмущенно воскликнул Хаширама, — Мадара, как ты можешь такое говорить? Это вообще… тебя не касается!       — И что же теперь? — фыркнул Мадара. — У тебя появилось то, чем ты с другом поделиться не можешь? Я же всегда тебе дельные советы даю, а ты меня не…       — Да я сыт по горло твоими советами! Сам разберусь, черт бы тебя побрал! — Хаширама весь горел от негодования. В порыве гнева (вообще, его чувства были настолько смешанными, что это трудно было назвать чем-то определенным) он вылетел из кухни в сад, не заметив Ямато, который сидел все это время перед домом и слышал каждое их слово.       Ямато не мог сдвинуться с места в смятении. Неужели лучшие друзья могут ругаться из-за него? Он же ничего не значит, он никто Хашираме, лишь помощник, даже не приятель. Тогда почему он так за меня заступается, чем я это заслужил; верно, это его благодушие, думал Ямато.       Тем временем Мадара равнодушно, словно так все и должно быть, допил свой холодный кофе и собрался уходить; гордыня не позволяла ему оставаться. Он покинул помещение, остановившись перед Ямато и кинув в его сторону быстрый презрительный взгляд. Он молча прошелся по каменным дорожкам, снова остановился, сплюнул и вышел за пределы участка. Машина, издав устрашающий рык, укатилась.       Ямато с минуту еще сидел, не сводя глаз с пустынной дороги. Он кое-что решил.       За ужином Ямато рассказал Хашираме, что совершенно случайно подслушал их с Мадарой последние слова.       — И знаете что, Хаширама, я решил, что могу работать у вас бесплатно.       — Прости?       —Да! Не потому, что у вас, как я узнал, нет денег, а лишь потому, что мне нравится работать в вашем саду. И считайте это дружеской помощью, поддержкой. Ну, то есть, мы с вам, конечно, не друзья, но… — парень засмущался, — но вы очень добры ко мне и я готов заплатить вам тем же.       — Вздор! Я не могу позволить тебе остаться без заработка.       — Но я работаю в городе на полставки, я могу обходиться этими деньгами. Я могу обеспечить себя. Спасибо. — Ямато встал из-за стола. — Давайте не будем ругаться из-за этого, пожалуйста.       Вспомнив тот день, Ямато легонько тряхнул головой. Сейчас же все хорошо. Бесплатно он может работать тут ровно столько, сколько его душе угодно. Теперь они с Хаширамой и правда были как соседи и, более того, друзья. Ямато улыбнулся своим мыслям и скрылся среди зелени июньского дня. Сегодня он не пойдет в город; у него выходной в магазине, можно провести весь день тут, с ним. Ямато нахмурился. С чего бы это? Он хотел бы пробыть весь день тут, в саду на природе, вдали от шумных улиц вечно бодрствующего города. От потока мыслей он схватил не тот инструмент.       — Черт!       Из сосен в небо вспорхнула трясогузка. Что же это такое? Ну-ка, парень, соберись, приди в себя! Ямато бросил работу и пошел к восточной части дома к крану для шланга освежиться. Голову сильно пригревало. Ямато умылся и решил сесть на скамью в тени рододендронов перевести дух. Работать в такую жару совсем не хотелось. Еще только утро, а солнце так беспощадно палит. Ямато стянул с себя мокрую майку и потер лоб, посмотрев на чистое неподвижное небо. Ничего не сделал и уже вспотел, невероятно! Он вздохнул. Лучше сидеть в тени, чувствовать себя будто спрятанным от всего мира в дальнейшем углу, где тебя никто не найдет, но в то же время ты видишь все. В таком углу и сидел Ямато. Среди рододендронов. Юноша прикрыл глаза.       Вдруг где-то у дома послышалось шуршание. Ямато выглянул из кустов. Подле залитого солнцем рокария на ассиметрично вымощенной дорожке стоял Хаширама. Он делал хвост, чтобы от волос было не так жарко. Капли пота блестели на его коже. Он покопался в старых вещах дома и, думая, что так ему будет легче находиться под солнцем, надел тесный джинсовый комбинезон на голое тело. Из-под верхней части одежды была видна широкая крепкая грудная клетка. Соски как-то неуместно выглядывали наружу и приковали к себе взгляд Ямато. Шатен залился краской. Показалось, что воздух стал душней. Ямато присел обратно на скамью, не издав ни звука, и спрятал лицо в руках.       Немного посидев и успокоившись, Ямато пошел поздороваться с Сенджу и поговорить о чем-нибудь. Он, правда, не знал о чем, но подумал, что тема сама как-нибудь найдется. В конце-концов, можно просто обсудить погоду.       Еще один день подходил к концу. На закате небо было окрашено во всевозможные розовые и голубые оттенки. Жара спала и дул вечерний слабый ветерок. Хаширама сидел на деревянной ступеньке веранды и задумчиво потягивал виски со льдом. Раз в месяц он мог позволить себе алкоголь, но, конечно, в маленьких количествах. Он не хотел утопать в такой жизни, которой жили его брат и лучший друг. Да и не мог, ведь большой город развращает, а природа действует совершенно напротив: умиротворяет. Сейчас же Хаширама просто хотел отдохнуть от этого крайне тяжелого дня — тридцать градусов тепла, как работать в такую погоду? — да и всего того, что обрушилось на него за последние дни.       Вот из глубины дома показался Ямато, у него тоже был стакан с напитком. И хотя Хашираме хотелось побыть наедине со своими мыслями, он не был против общества Ямато, наоборот, даже рад.       Парень присел рядом с Сенджу.       — Я принес содовую. Может лучше разбавим?       Хаширама кивнул.       — Знаете, я сейчас разговаривал с Тобирамой. Вы знали? Мы неплохо общаемся с тех пор, как познакомились. Он почти все время говорит о вас.       Хаширама выразил легкое удивление на лице.       — Да-да, не удивляйтесь. — Ямато сделал глоток, — в общем, о чем это я? Тобирама сказал, что завтра или послезавтра — как получится — приедет, отдаст вам деньги, погостит. И вот еще что: он приглашает нас развлечься с ним в городе в пятницу. Не хотите развеяться? Все вместе. Он обещает, что будет весело.       Хаширама вздохнул.       — Я подумаю.       — Хорошо, — Ямато уставился в пол. Теперь он как-то еще больше смущался, общаясь с Хаширамой наедине. Но в моменты, когда все вокруг было тихо, словно застыло и было вне Времени, когда вздрагиваешь при одном шорохе где-то в десяти ярдах от тебя, тогда ему казалось, что они с Хаширамой одни на всем белом свете и за ними никто не присматривает, как это бывает днем, где поют свои причудливые песни маленькие птички, летают бабочки, шмели и пчелы, жуки и мухи, где-то тихо пробегает мышь, прыгает лягушка. В сумерках все иначе, все безмолвно, недвижно, будто мертво. И они, Ямато и Хаширама, вдвоем, одни…       — Неприятно, наверное, зависеть от другого человека, пусть он и родственник…       — Я сам выбрал себе такую судьбу, Ямато, — Хаширама грустно улыбнулся. — Я хотел исполнить свою мечту. Собственный дом, сад; такую же мечту, как у тебя. И Тобирама поддерживал ее. Он сам предложил мне все бросить, мою карьеру, обещал работать так усердно, чтоб я не волновался за наш бюджет. А я был только рад отстраниться от всей городской суеты, рутины. И пожалуйста, погляди, — он развел руками, а потом опустил голову. — Конечно, все эти постоянные разговоры о деньгах, они не прекращаются и, неудивительно, выводят из себя. А я ведь тоже не железный! Моему терпению есть предел, а уж когда при каждой встрече тебе это впихивают, как будто нет ничего другого, что можно было б обсудить! Я устал от этого.       — Я понимаю.       — Да, спасибо. Как бы то ни было, всем моим бедам один виновник и это я. С другой стороны, — Хаширама чуть заметно ухмыльнулся, — я все равно счастлив. У меня есть моя мечта, она повсюду, и теперь она и твоя тоже. Есть брат, друзья, теперь я нашел тебя.       Сенджу встал.       — Так или иначе, спасибо. Мне давно хотелось высказаться.       — Да.       — Но ты видишь, я совсем некрасноречив.       — Самую малость.       — Ты попал в точку, выстрелил в яблочко! В нужное время — я как раз уже пьян! А ты пришел и мне в голову ударило, что там! Надо же с другом быть откровенным. Ладно, спокойной ночи.       Хаширама похлопал Ямато по плечу скрылся в сумраке большого дома.       Теперь и на душе Ямато почему-то играла радость. Он направился к себе. Перед сном, присев на край кровати, в темноте, он ненароком припомнил, как наткнулся сегодня утром на спасающегося от жары Хашираму в таком… соблазнительном виде. Сразу дрожь пробежалась по телу. Парень покраснел. Что же это такое? Рука потянулась к брюкам.       Следующий день многое обещал, они оба это чувствовали.       Ямато проснулся среди белых простыней. Утренний ветерок дул из незакрытого вчера окна в прозрачный тюль, поднимая его и обращая в безудержный танец. Было тихо, хотя солнце уже давно взошло.       Ямато лежа потянулся и вскочил с теплой постели. Новый день — посмотрим, что станется с этим чувством.       Отведав скромного завтрака на небольшой веранде летнего домика, Ямато, почитав чуточку в беседке, отправился работать. Хаширама недавно купил саженец можжевельника, ему предстояло стать частью сада. Вчера Сенджу вместе с Ямато нашли для него отличное местечко, где он, когда разрастется лет так через пять, вместе с другими растениями будет составлять лучшую композицию из возможных: рокарий на плоскости. Ямато, бережно обхватив горшок двумя руками, понес его к рододендронам; именно там, рядом с ними, планировался будущий рокарий. Место было помечено камнями: копать яму на вчерашней жаре никого не привлекало, так что Хаширама взял немного гальки из кучи в сарае и выполнил круг на земле диаметром где-то пять дюймов.       Ямато остановился возле рододендронов и чуть не уронил горшок. Зацвели! Как долго они с Хаширамой ждали этого! Ямато склонился над цветками ощутить нежный душистый аромат. Проведя свободной рукой по отчетливо сизым кожистым листьям пылающих насыщенным розовым цветом веток, он улыбнулся. Как бы он не ценил каждое из существующих декоративных растений, какими бы они все не были разными и по-своему хорошими, все-таки рододендроны занимают в его душе особое место. Он вырос среди рододендронов. Рододендроны научили его любить природу. Ямато предался на минуту воспоминаниям, но затем качнул головой и принялся за работу.       Вскоре яма под саженец была выкопана, и Ямато стал готовить землю для посадки. Все, что ему понадобится, он уже принес: воду, песок, торф, перегной, землю, доломитовую муку. Всего понемножку, ведь альпийским растениям вовсе ни к чему плодородные почвы, они и так живучи.       Тем временем Хаширама вышел во двор. Он всегда вставал позже Ямато, а сегодня уж слишком припозднился. Ему этой ночью тоже не спалось, все сидел и прислушивался к тишине. Его беспокоил Мадара, и он чувствовал вину перед Ямато, тем, чьи шаги он с замиранием сердца ожидал услышать ночью. Он пролежал почти до рассвета, однако он был бодр, выйдя на улицу. Он знал, за что с утра пораньше возьмется Ямато, поэтому, обогнув сад камней, водоем и небольшой хвойник по мощенке, Хаширама предстал перед чудесным цветущим и таким уютным уголком сада — перед рододендронами. «Только погляди, ты только погляди!» — причитал в восторге Сенджу. Кажется, в тот самый момент он был счастливее всех на свете.       Затем Хаширама подошел к Ямато, который уже закончил с посадкой молоденького можжевельника.       — Они бесподобны, не правда ли?       Голое загорелое тело Ямато чуть дрогнуло, когда Хаширама положил руку ему на копчик, проведя ею по спине сверху вниз. Он сделал это намеренно.       — Да.       — И денек чудесный. — Хаширама сделал глубокий вдох.       Ямато отошел.       — Я все сделал, — он указал на растеньице и потер запачканные землей руки, он совсем позабыл надеть перчатки, когда взялся за посадку.       — Да, ты молодец! Присядем? — Хаширама сел на скамью рядом с цветущим рододендронами. Как только он чуть коснулся соцветия, пряный аромат устремился прямо в воздух. — Ты, верно, устал. Отдохнешь, хоть. Они просто великолепны!       Ямато оттер пот со лба и рухнул рядом с Хаширамой.       Нынче оба немного измотались. По большому счету, из-за чувств.       — Мадара как-то странно ведет себя.       — Да?       — Ему не нравится, что ты здесь работаешь, со мной, хотя он тебя совсем не знает. Он даже не объяснял, почему. А я с ним о тебе говорю очень редко. Слишком мало, чтобы делать какие-то выводы.       — И что же?       Хаширама подумал.       — Он, конечно, мой друг, но мне плевать, если ты ему не нравишься — это его дело. Ты хороший человек, без сомнений.       — Спасибо.       Ямато посмотрел на цветки.       — Вы не думали, что Мадара просто хочет уберечь вас от плохого, как ему самому кажется, общества?       — Уберечь?! Он даже не попытался что-то о тебе узнать. И вообще, мне что, уже друзей самому нельзя завести? Нельзя ни с кем познакомиться без его надзора? Ведь это неправильно, так не должно быть! — воскликнул Хаширама.       — Да, вы правы.       Подул теплый ветер. Рододендроны легонько закачались.       — Поговорите с ним об этом. Вы, кажется, не всегда говорите ему, что чувствуете на самом деле.       — Да. Знаешь, иногда хочется забыть о нем. То есть, не знать его. Но потом, как подумаю о всех хороших его качествах, — а их очень много! — хочется, чтобы он был рядом.       Ямато закрыл лицо тыльной стороной руки.       — Мне иногда хочется, чтоб вы были рядом. Очень близко, — выпалил он.       — Прости? — Хаширама сделал вид, что не расслышал.       Солнце выглянуло из-за облаков, и ветер прекратился. Сад наполнился светом, жизнью.       — Несколько ночей… несколько ночей подряд я думаю о вас. Перед тем как заснуть.       — Ямато…       — Вы не подумайте, я не… Я не знаю, что это за чувство. Вот решил вам рассказать… Простите, вы ведь говорили о друге, а тут я влез со своим.       Ямато поднялся. Хаширама тоже.       — Мне надо руки отмыть.       Сенджу не был поражен новостью. Он знал, чувствовал, что у этого парня в последнее время творится то же самое в сердце. У Хаширамы, наверное, и с самого начала. Как только он увидал глаза Ямато, он был очарован им, но его мозг просто не хотел этого признавать.       Хаширама последовал за Ямато, когда тот пошел к уличному крану. Ямато ощущал присутствие Хаширамы за спиной и раскраснелся еще пуще.       — Ямато.       Сенджу развернул к себе парня, крепко схватив его за плечо и, не дав тому даже удивиться, поцеловал. Ямато было замахал руками, но потом успокоился и обвил ими шею Хаширамы, всем телом поддаваясь вперед. Сразу стало жарче. Сердце забилось чаще.       Отстранившись, Хаширама рассмеялся:       — Ты запачкал мою футболку.       Ямато в смущении отвел взгляд и потер руки. Хаширама, не долго думая, схватил парня под локоть и потащил к скамье, где недавно все это началось с одних только слов, которые вылетели благодаря эмоциям.       Он усадил Ямато под рододендроном, а сам встал напротив него. Хаширама, плавно подняв руку над кустом, легко сорвал один цветок. Тычинки судорожно затрепетали. С выражением, полным серьезности, Хаширама вложил крупный розовый цветок Ямато в волосы и рассмеялся. Ямато улыбнулся и, тут же вскочив с места, оказался позади Хаширамы. Он обхватил руками живот Сенджу и, приподняв его футболку, провел рукой по влажной коже. Хаширама вздрогнул. Руки Ямато были какими-то прохладными и… грязными. Он ощутил терпковатый слой земли на своем теле в местах, где Ямато успел чуть дотронуться. Ямато быстро сорвал футболку с Хаширамы и прильнул всем телом к нему.       — Я подумал, может вам жарко, Хаширама, — прямо в ухо Сенджу негромко промурлыкал Ямато.       — Да?.. Спасибо, — запнулся смущенный садовод.       Тотчас Хаширама оказался сидящим на газоне подле самого пышного куста рододендронов. Ямато сел на него и целовал его шею, плечи, затем губы, щеки, глаза и снова шею. Хаширама зажал в кулаке несколько травинок и боялся открывать глаза. Это действительно происходит? То, что могло ему только присниться? Он открыл глаза.       — Знаете, Хаширама, я не так уж часто занимаюсь этим, да и вообще могу не делать этого месяцами, это… — слова звучали отрывисто в перемежку со слабыми стонами и краснеющими щеками, — это доставляет не так много удовольствия, чем… Но вы, Хаширама, — он улыбнулся, — я хочу вас.       Последовал долгий влажный поцелуй.       Ямато снова улыбнулся и, чуть спустив брюки Хаширамы, взял в руку на его уже затвердевший пенис. Сенджу закрыл глаза и еле слышно простонал. Ямато начал надрачивать ему и вместе с тем продолжал покрывать поцелуями все его тело. Хаширама тихо издавал какие-то нечленораздельные звуки и, зовя Ямато, а потом, когда он возбудился так сильно, что не мог больше терпеть, он захотел подняться и перевернуть парня.       — Хаширама, я сам, — остановил его Ямато.       Он стянул свои шорты и бросил их куда-то в траву… Приятный запах резко ударил в нос — то были рододендроны. Хаширама не чувствовал ничего, кроме этого сладкого аромата и рвущего его на части желания. Что было дальше он плохо помнил. Помнил только вяжущие следы серой земли на коже, оставленные горячими прикосновениями Ямато. Помнил выражение его лица. Помнил, как розовый цветок выпал из его мягких шоколадно-каштановых волос и упал Хашираме на губы. Помнил тепло, которое накрыл их обоих с головой, подарило такое чувство, что не было им известно до сих пор. На молоденькой бархатистой траве со слюной, засохшей на полуоткрытых ртах, с бешеным биением сердца, с вспотевшими телами и горящими глазами они лежали и могли только улыбаться. Чему? Да чему угодно: розовому, желтому, белому, красному сияниям, теплым денькам, июню, лету; случаю, благодарили судьбу, человеческую натуру и Время.       Среди рододендронов.