Ид & Эго

– Расскажите мне все, Аня, пожалуйста, расскажите, иначе я не смогу вам помочь. – Я… я расскажу. Я очень хочу выбраться отсюда. Вы мне, правда, поможете? – Постараюсь, для этого я здесь, – сказала я. – Хорошо. Не могу точно сказать, когда все началось, но я помню, как у Нее появилось имя. Началась сессия и я начала учиться. То есть до этого я тоже училась, но больше была расслаблена. Как-то сидела, писала конспекты, и в голову пришла блестящая идея. Благодаря некоторым книгам мне была известна теория расщепления личности. В одной книжке герой мысленно запер все ему дорогое в комнате, а что осталось, отдал на растерзание мучителям. В итоге он отпер дверь и стал прежним. Вот и я подумала, почему бы не придумать вторую меня, которая бы занималась, не отвлекалась, учила, а мне бы осталось только всем готовым воспользоваться! – Аня подняла руку, чтобы потереть под челкой лоб. – Кто же это будет, подумала я. И тут же на помощь пришла память, выпустив на поверхность фильм «Королевство кривых зеркал». Девочка Оля и девочка Яло. Я прочла свое имя наоборот – Яна. Отлично, обрадовалась я, имя уже есть! Дальше! Но дальше соваться стало страшно. Я испугалась последствий. Вдруг раздвоюсь, а собраться не смогу? Или Яна окажется злой? Под такие мысли я дописала конспект и поехала домой, не догадываясь, что придумала имя ранее безымянной части своей личности. О! Эта девушка существовала давно! Может быть, в прошлом она тщательно скрывалась, однако в начале учебного года стали появляться следы, отмахнуться от которых, или не заметить которые, было нельзя… – Аня задумалась и замолчала. Я смотрела на бедную девушку и гадала, сколько пришлось ей пережить. Конечно, налицо шизофрения, но ведь у каждого своя история. Каждый сходит с ума по своему, это вам любой психотерапевт скажет. – Аня, что это были за следы? – осторожно спросила я, стараясь вернуть ее к разговору. Она тут же ответила. – Пуговица. – Что? Пуговица? Расскажи мне о ней, – без разрешения я перешла с ней на «ты». – В магазине я искала мелочь в кармане осенней куртки, знаете, такие маленькие карманы на липучке? Я рылась там и вытащила монетки, с ними была и черная пуговица. Продавщица торопила меня, но я не могла оторвать глаз от находки. КАК ОНА ТУДА ПОПАЛА? – вспыхнуло в голове. Не помню, как расплатилась, бросила покупку в пакет. Не помню даже, что купила. Пуговицу я убрала в тот же карман и по дороге домой начала строить версии. Это моя пуговица? Кажется, нет, свою я бы положила в сумку. Девчонок из универа? У кого-то оторвалась по дороге, не было кармана, и я положила в свой, а отдать забыла? Но я не могла припомнить такого случая. Подобрать чужую пуговицу и убрать в карман, нет, не в моих правилах – это я точно знала. Может, положили родители, но зачем? Маленькая черненькая дрянь не давала мне покоя. Дома первым делом я переворошила свой гардероб, и все пуговицы оказались на месте. Когда с работы пришли родители, спросила их. Они посмотрели на меня как на дуру, и сказали, что не клали мне ничего в карманы. Вот тут-то подкралось подозрение на саму себя. Я взяла у кого-то эту проклятую пуговицу… может, даже у трупа… Ой, я отогнала эту мысль, слишком уж она показалась мне жуткой. В детективах пуговичка с рукава пиджака выдавала убийцу. В общем, я решила избавиться от нее. Надела пуговицу на иглу и на балконе над пепельницей сожгла. То, что осталось – бесформенный кусочек пластмассы – выкинула. Постаралась забыть. – Аня снова опустила голову и перестала говорить. Ее волосы, выкрашенные в пепельный цвет, полностью скрыли лицо. Делать какие-либо выводы было еще рано, и я попросила ее продолжать. – Какое-то время ничего не происходило. Кончилась зачетная неделя. Наступил Новый год. И вот на новогодних праздниках – БАЦ! – новый сюрприз. В своем кошельке, он лежит все время в сумке, я нашла двадцать рублей. Вроде бы радоваться надо, а у меня паника. Делая новогодние подарки, я потратилась основательно, не оставалось ни рубля, и вдруг, откуда ни возьмись две десятки! Может быть, эти деньги я не заметила? Тогда почему занимала пятьдесят рублей у подруги, если могла занять тридцать. На проезд в автобусе оставить деньги я не могла – у меня проездной. ТАК КАК ЖЕ ОНИ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ? Опять спросила маму с папой, нет, они ни причем. Снова я? А, может, Яна (имя у нее уже было)? Еще один вопрос без ответа. После всего этого я начала прислушиваться к себе. Стала более внимательной к мелочам, стала плохо засыпать. Каникулы прошли, привет второй семестр! Не хотела я учиться, не хотела возвращаться в университет. Черт, я даже не хотела в него поступать! – сорвалась Аня на крик. В комнату к нам заглянул охранник, но я его отослала. Аня притихла, снова спрятавшись за волосами. Я молча ждала. Страха у меня не было, а вот интерес появился. Ведь шла я сюда как на еще один визит к помешанному, а получила нечто большее. Что-то в этой девушке привлекло меня. Вдруг Аня резко выпрямилась и глянула на меня. Я вздрогнула. – Это Она перекрасила меня и сделала челку, – сказала она. – Хотите слушать дальше? – как-то ехидно спросила Аня. Я кивнула. – Некоторое время я чувствовала запахи. То были духи Яны, но ведь я этого тогда не знала. А еще был шепот. Например, сижу я ни о чем не думаю и слышу, будто шелест, прислушиваюсь – разбираю слова. Потрясу головой – тишина. Так я слышала мысли Яны. Просыпаясь ночью, я искала своего медвежонка, с которым сплю, но он оказывался на полу – Яне он не нравился. Мне было страшно, очень страшно за себя и… и родителей. Яна проявлялась все сильнее. Я замечала, что дома ругаюсь с воображаемыми людьми, поношу кого-то, на чем свет стоит… а в университете воображаемые люди оказывались реальными студентами. Они зло смотрели на меня, но я ничего не понимала. Это Яна ругалась с ними, когда выходила на поверхность. – Аня, но разве твои друзья ничего не замечали? – не дождавшись, когда она в следующий раз отключится, спросила я. Хороший вопрос, согласитесь. – После школы у меня не было настоящих друзей. Они разъехались по другим городам. В универе хорошие ребята, с некоторыми я сблизилась, они лучшие товарищи, но не лучшие друзья, понимаете? Может, один или двое видели происходящее со мной, но кто сейчас лезет не в свое дело? «У Аньки едет крыша» – вот и все. Ха! – вспомнила она и повеселела. – Видели бы вы их лица, когда на улице ко мне подлетел парень. Мы шли, никого не трогали, и вдруг кто-то хватает меня за талию. Я смотрю на пацана округлившимися глазами, а у него в горле застревает «Привет, я…». Разглядел меня и отшатнулся без слов, как будто привидение увидел. Сперва я решила, что он обознался, но… Эти его «Привет, я…»! Вдруг это было «Привет Я…» то есть «Привет, Яна!»! – А родители? – спросила я. – Мне они показались хорошими людьми, не верится, что они не пытались тебе помочь. – Они же все время на работе! Вечером, уставшие, они спросят «как дела?» и все. Мама смотрит сериалы, папа спит. Сначала-то я не хотела их тревожить, проблем им и так хватает, и мысли заняты другим. Когда же я попыталась им что-то растолковать, то они списали все на то, что у меня нет парня, и я веду небогатый новыми впечатлениями образ жизни. Ну а в выходные тем более все заняты: мама отсыпается за неделю, папа уходит гулять. Мои родители лишь живут в одной квартире, и связывает их только то, что есть общий ребенок. Мама как-то сказала, будто всю любовь к папе выжгла водка, которую он пил. Папа звонит кому-то, когда мамы нет дома, стоит ей появиться, он бросает трубку, как влюбленный юнец. – Я вспомнила про Яну, – сменила тему Аня, и я не стала ей мешать. – Были еще интересные случаи. Яна оказалась большой любительницей дискотек. Я же их терпеть не могла. Когда все дома ложились спать, просыпалась Яна и уходила развлекаться. Веселилась до утра, приходила и ложилась в постель. Вставала моя мама, потом папа, а я не могла проснуться. Звенел будильник. Я переводила звонок на час вперед, чтобы доспать. В итоге не успевала в читальный зал, не успевала приготовиться к семинарам. Я спала по 12 часов в сутки и не высыпалась. Иногда мне хотелось курить или выпить, а потом все проходило. Иногда охватывала вселенская злоба, а порой было всех жалко. Я совсем перестала себя понимать. То, что из моей памяти выпадали целые дни, в конце концов, перестало меня волновать. Я просила у всех помощи, намеками и открыто, но ведь ПОМОЧЬ СЕБЕ МОГЛА ТОЛЬКО Я САМА. Аня выжидающе смотрела на меня, она закончила свою историю. Вместо слов я молча встала и вышла. Понимаю, это не профессионально, но я ничего не могла с собой поделать! Я оказалась на улице и выкурила две сигареты, прежде чем прийти в себя. Давно не слышала ничего подобного. Передо мной был сумасшедший, и вот же время совершенно здравомыслящий человек. Мне всего тридцать два, но за время работы я много чего повидала, однако Аня… Я вернулась и заметила в ней перемену. Пригляделась, и меня прошиб холодный пот, я не заметила, как села на стул. Теперь была Яна. В той же одежде, но другой человек. – Здравствуйте, – поздоровалась Яна. Голос! Голос изменился, подумала я. У Яны голос немного хрипловатый, и он идет ей. – Можно я расскажу вам свою историю? – спросила, улыбаясь, Яна. – Ну конечно. – Я была с самого начала. Смотрела на мир глазами Ани, порой что-то делала. Ходила в детский сад, училась в школе, поступила в университет. Я и была Аней, до некоторых пор. До тех пор, пока меня не отрезали, чтобы превратить в раба. Вы знаете, каково выполнять черную работу и не получать ничего взамен? Знаете, как это смотреть на понравившуюся вещь и не покупать ее, потому что Она берет другое? Каково носить одежду, от которой тошнит, есть еду, один запах которой уже хороший предлог для самоубийства? Общаться с людьми, которых ненавидишь? Я жила, словно за стеклом, не имея возможности повлиять на происходящее. Меня нельзя упрекнуть в том, что я была нетерпелива, я держалась, сколько могла. Потом начала бороться за жизнь и свободу. Разве это преступление? – в глазах Яны стояли слезы. Я и сама готова была расплакаться. Мне и в мысли не могло прийти, что эту проблему можно рассматривать с такой точки зрения. – Я посадила Ане, а, следовательно, и себе, зрение. Я читала по ночам, образовывалась. Когда у Ани случались озарения – это подсказывала я. У Аньки не было парня, а мой Виталька добрый, умный и нежный. Учится со мной в одном универе. Ха-ха! Это он к Аньке подходил, принял ее за меня! Как Она его напугала! Мне два часа пришлось его убеждать, что это была я, просто у меня в тот раз были месячные. – Яна усмехалась, вспоминая, а потом внезапно спросила, – Интересно, Аня знает, что уже не девственница? Яна веселилась и, о ужас, я улыбалась вместе с ней. – А как на счет пуговицы и денег? – сказала я. – Ну, деньги были мои, а вот пуговица… Убейте, не знаю. – Яна говорила искренне. – Дискотеки, сознаюсь, правда, так ведь не каждую ночь! Иногда я встречалась с Виталькой, поэтому Аня не досчитывалась дней. И, кстати, тот случай, после которого меня и ее забрали сюда, устроила Аня. – Да-да, вот поподробнее не расскажешь? У Ани я не успела спросить. Она задумалась, мне даже показалось, что появится Аня, но через несколько минут заговорила Яна: – Аня решила помочь себе сама. Она приехала в университет, дождалась начала пары и вышла в коридор… Яна рассказывала. А я буквально видела все своими глазами. Вот Аня вышла, огляделась, и направилась к деканату. Открыла дверь и увидела то, что хотела увидеть: декан факультета была одна. Надежда Григорьевна сидела за столом и что-то писала. – Надежда Григорьевна, здравствуйте, можно с вами поговорить? – Да, Аня, что случилось? – декан знала всех студентов по именам. – Э-э-э… мне нужна помощь. – Так Аня, что произошло? – Я схожу с ума. – Почему ты так решила? – участливо спросила Надежда Григорьевна. – У меня раздвоение личности-и… – на последнем слове Аня начала плакать. – Только без слез. Если ты слышишь голоса, то это… – Надежда Григорьевна была грубо прервана. – НЕТ! Я знаю, что это, я теряю контроль над мыслями и действиями! Помогите мне! – Мы можем сходить в кабинет психологической помощи… – и снова декану не дали договорить, что начало ее слегка раздражать. – Я была там! Они болтали о какой-то ерунде и посоветовали пить валерьянку! Поймите же вы – Я СХОЖУ С УМА! Схожу с ума! Что, этого никто не видит? – тут она сказала самой себе. – Мне, может, нужно все крушить? Не успела Надежда Григорьевна запротестовать, как Аня метнулась к шкафу с папками и начала скидывать их с полок. Затем она кинулась к столу с бумагами, студенческими контрольными и приказами, чтобы смести и их. Когда подняла стул, Надежда Григорьевна вскинула руки, защищаясь, но стул полетел в низенький столик, уставленный кружками преподавателей. Кружки разлетелись, на них, словно снег, опустился сахар из небольшой баночки. Надежда Григорьевна, наконец, закричала, зовя своего зама: – Алена Олеговна! – этот зов услышали во всех аудиториях и подумали, что кто-то окрикнул зама декана в коридоре. Алена Олеговна услышала, она как раз выходила из туалета, и бросилась в деканат… – …Вдвоем они утихомирили Аню, связав ее шарфом, потом вызвали скорую. Еще не кончилась пара, а Аню уже уводили врачи. Те немногие, кто видел их, решили, что произошел несчастный случай, посудачили об этом и забыли, так как больше информации об этом не было. – Яна посмотрела на меня, потом добавила. – В деканате, должно быть, сейчас делают ремонт, Аня там хорошо потрудилась. Мне было трудно что-либо сказать. Я пыталась найти выход и топталась на одном месте. Родители Ани наняли меня, чтобы узнать мнение специалиста не из городской психушки. Или я соглашусь с диагнозом врачей, или опровергну наличие психического расстройства. Но Боже, что мне делать? Эти две девушки, по-своему замечательные, жили в одном теле, которое должно принадлежать только одной. Отдать Яну врачам (почему-то я больше думала о Яне, чем об Ане)? Чтобы они напичкали здорового человека депрессантами и, в конце концов, сделали больным? А как же Аня? Имею ли я право решать, кто из девушек останется? Сложно. Аня сошла с ума, напомнила я себе, но Яна нормальна. С другой стороны, ведь именно из-за Яны поехала Анина крыша… Неимоверным усилием я удержалась, чтобы не сжать голову ладонями. Напротив меня сидели люди, ожидающие приговора, а я не знала, как поступить. Решила все Яна. Она просто сказала: – Я почти контролирую Аню, если вы поможете мне держать ее, то все будет хорошо. Я ошарашено смотрела на Яну, и до меня доходил смысл ее слов. – Возможно, – заговорила я, – Аню придется убрать совсем. – Я буду скучать по ней, она не плохая, но должен остаться только один. Как в фильме «Горец», – улыбнулась Яна. – Да, я помогу тебе. Мы будем работать, потребуется время, но, думаю, мы справимся, – решение было принято, и мне стало легче. – Спасибо вам, – тихо сказала Яна, сдерживая слезы. – Я люблю родителей, люблю Виталика и хочу быть с ними. Вы не пожалеете, что выбрали меня, – и она заплакала. – Я тебе помогу, не сомневайся.