Джун-хён сказал: драконовские правила, предписывающие определённые манеры поведения с поклонниками, журналистами и вообще, общественностью — сетевой или реальной, годами выводились людьми поумнее некоторых легкомысленных айдолов, не приученных пользоваться головой.
Тэхёна и Чимина распекают; Юнги-хёну не особо есть дело до этих двух лузеров — пялится себе в айпад, но лидера слушает, иногда вставляя ехидные комментарии. Его не поймёшь, то ли он сопереживает в такой вот извращенской манере, то ли ему просто нравится масло в огонь подливать. Ничего, дойдёт и до него очередь, когда обнаружится, что он опять не сполоснул за собой ванну и не вымыл засохшую ещё с утра чашку с хлопьями. Правда, наехать на Юнги-хёна и заставить его убрать за собой способен только Хоби-хён. Когда у того лопается терпение из-за постоянного бардака, и он превращается в форменного монстра, на уборку подкидываются все до одного, даже лидер бегает с тряпочками как подорванный, несмотря на то, что их общагу и так убирает клининговая компания.
Но пока герои шоу — Ви и Чимин, которые забили вчера на правила и затусили с левой девицей, а сегодня вроде бы ходили с ней в кафе. Тайком. То есть, в кафе-то они были на виду, но ничего не сказали хёнам, а самое главное, ничего не сказали Чонгуку, хотя уж вроде ему-то должны были довериться, друзья как-никак. Вроде бы друзья. Чонгук стоит, привалившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, и со злорадством слушает, как Намджун-хён рвёт и мечет.
Джин молча смотрит на разъярённого Намджуна. Сказать ему нечего, он у них вечный неопределившийся. Ему вроде и донсенов жалко, но и открыто вставать на их защиту он не будет. Хоби-хён тоже молчит, но этот-то точно на стороне лидера. Только донсэнов он осуждает вовсе не за «легкомысленный порыв» и не за то, что «репутация группы под угрозой», а за то, что спалились, в этом Чонгук уверен на все сто. И от души согласен с хёном. В самом деле, уж такие-то бы вовсе не брались за тайные операции. Где-то ещё примешивается глухая досада, а ещё недоумение — они живут все вместе уже кучу лет, а эти двое так ничему и не научились? Тех же Юнги или Хосока на леваке поймать вообще нереально, скорее уж Намджун-хён прославится в балете.
А лидер переводит дыхание и смотрит на провинившихся. Чимин, неважно, прав он или нет, обычно врубает сладкую обаяшку на полную — это почти всегда работает; а Ви прикидывается наивной инопланетной формой разума (чем бесит иногда до икоты, потому что ситуацию эта хитрая жопа сечёт получше некоторых землян). С их стороны это означало бы хоть какой-то отклик, да только не похоже, чтобы эти двое прониклись пламенной речью лидера. Даже странно — ни споров, ни протестующих воплей, ни подлизываний, ни невинных хлопаний глазами; слушать-то они слушают, но если до них дошло хоть одно слово, то Юнги-хён тогда — китайская ванильная плюшка. Интересно, когда до лидера допрёт, что они пропустили все его мудрые нравоучения мимо ушей? Ви чуть ли не зевает.
— Ладно, забудем про разъярённых поклонников, — трёт виски Намджун. — И плевать, что мне дадут по башке, если кто-то догадался вас заснять. Будут правы — не уследил. Но вы подумали о том, что из-за вас, кретинов, ваши менеджеры могут лишиться работы? Да, Тэхён, да! Они не справились, они за вами не доглядели, они вас не поймали, не скрутили и не вернули на стезю добродетели, поэтому менеджеры они хреновые. А Бан Шихёк всё-таки бизнесмен, Бан Шихёку хреновые менеджеры, которые не способны держать в узде порывы подопечных, не нужны. На его месте я бы их уволил, как думаешь, Чимин? Вы с ними закадычные друзья, вот и расскажите им по-дружески, как вы их подставили.
Кажется, впервые за всё время слова лидера подействовали. Чимин заёрзал. Лица Тэхёна Чонгук не видит, но готов поклясться, что тот упрямо кусает губу и пялится немигающе в стенку за спиной лидера.
— Про пример, который вы подаёте младшему мемберу, даже заикаться не буду, надо быть умалишённым, чтобы равняться на таких бестолочей, как вы, — продолжает Намджун. Это он зря переживает, Чонгук не вчера родился, сам разберётся, когда, с кого и какие именно примеры брать.
— Хён, ну, ты уж… — Чимин уязвлён до глубины души, с удовлетворением замечает Чонгук, но тут встревает невозмутимый голос Юнги-хёна:
— Мон, ты не прав, как раз пример из них можно сделать очень даже хороший и показательный. Вспомни борьбу средневековых коллег за спасение заблудших душ методом гуманных допросов. Если собрать все Тэхёновы шмотки, очистительный костёр будет грандиозным. И очень поучительным. На крайняк, оставь их без сладкого.
Чимин заулыбался, но наткнувшись на взгляд Джун-хёна, тут же опустил глаза. Джун-хён смотрит на Ви и Чимина тяжёлым взглядом, а потом медленно поворачивается к Юнги. Обладай тот хоть каплей суеверия, давно осенял бы себя крестом — Чонгук и то уловил пожелание провалиться сквозь землю. Чимин и Ви притаились — радуются, что про них забыли, пока цундере-хён отвлёк внимание лидера на себя.
— То есть, твой совет — аутодафе и поменьше сахара? — ледяным тоном сказал Намджун. — Может, скажешь ещё, как мне поступить — сразу написать оправдательное письмо ПиДи-ниму или подождать, когда он завтра включит свой комп и сам увидит фотки?
— Мон, ещё ничего не случилось. И не отнимай хлеб у юристов и пресс-атташе. Предоставь им разбираться с этой байдовиной.
— Сидеть и ничего не делать? Эти вот… будут ходить по Сеулу, подставлять свои жопы под камеры, ваши — под огонь критиков, а моей жопой Бан Шихёк займётся лично…
— Не нагнетай.
— Я не нагнетаю, — вспыхнул Намджун. — Ты почитай, что творится. Обвинения в изнасиловании, в домогательствах, фанклубы закрываются один за другим, а от слов «корейские нетизены возмущены…» меня уже тошнит. Давно тебя критиковали за то, что задел рукой Джису? Тэхён, а ты давно бегал от сасэн-фанатки? Только тогда жертвой был ты, а вот когда она тебя догонит, не дай Бог, споткнётся и расквасит себе нос, жертвой мигом станет она, а ты будешь ходить по судам и доказывать, что пальцем её не тронул. Если тебе срать на карьеру певца, то, может, подумаешь над этим: Оню-сонбэ вышибли из его дорамы на ровном месте и не посмотрели, что там отснятого материала до едрени. Он, может, и не сделал ничего, но от него теперь все стараются избавиться!
— Вот точно такая же ситуация! Оню-сонбэ в ночном клубе бухал, а я кофе со льдом купил, — буркнул Ви.
— Нет, ты меня не зли. Ты не один на белом свете, мы все друг от друга зависим. Всё, что делаешь ты, отражается на нас. Ты подумал, какой у нас будет выход, если от нас отвернутся фанаты?
— Джуни, ты в своём уме? — спокойно спросил Юнги-хён. — Не превращайся в законченного параноика. В конце концов, они пили кофе, а не торговали с борта детскими органами, вот тогда я бы реально заволновался.
— А я бы и в этом случае потребовал доказательств, даже если бы Тэхёнова рожа была вся в кровище, как у лондонского Потрошителя, — поддакнул Хосоки-хён. Ви поморщился.
— Да, они облажались, поступили неосмотрительно, но дело уже сделано, так? — гнул своё Юнги-хён. Лидер колебался. — Посидели, пообщались с симпатичной мордахой, ох-ах, оппа-саранхэ, адьё. Так?
— Вообще-то… — смущённо покашлял Тэхён.
Все как по команде уставились на него, и на лицах читались самые противоречивые эмоции. Юнги-хён безнадёжно махнул руками — мол, ну, теперь сам выкручивайся. Джин-хён выглядел слегка испуганно, Чимин явно боролся с желанием придушить подельника, а из глаз лидера только что молнии не вылетали. Хоби-хён потряс головой, закатив глаза, и вздохнул.
Заговорили все враз. Намджун орал, что они не имеют права рисковать ничьей карьерой, даже собственной, пока их всех воспринимают как единую группу, и он требует от них хоть немного сознательности. Чем громче он орал, тем тише и ниже отвечал голос Ви — верный признак того, что он тоже на взводе. Чимин, как воробей, скакал вокруг, готовый повиснуть или на Тэхёне, или на Намджуне, лишь бы не допустить драки, приговаривая: «Намджун-хён, ну… Мужики, хватит!» Чимин — пацан правильный, томность и лощёность — это у него для камер и сцены. Но если уж где заваруха затевается, в стороне он не останется точно. Юнги громкоголосо пытался убедить, что они цапаются на пустом месте, и решать проблему надо тогда, когда она появится. Хосок призывал всех разойтись, выспаться и разобраться утром на свежую голову. Чонгук растерялся — он-то предвкушал кучу новых поводов позубоскалить над хёнами, но, похоже, дело принимает серьёзный оборот. Он беспомощно взглянул на Джина, тот исчез на кухне и вернулся с запотевшим кувшином воды, который без долгих раздумий выплеснул прямо в гущу раздора.
Намджун и Ви как по команде отпрыгнули в разные стороны, и Чимин, на свою беду оказавшийся между спорщиками, принял всю порцию ледяной воды на себя. Он резко вдохнул и по-пингвиньи растопырил руки, стоя в луже воды. Насквозь промокшая майка льнула к животу и груди, с волос капало, со штанин тоже побежали ручейки. Чимин поднял ошалелые глаза, а потом пустил изо рта тонкий, упругий фонтанчик.
На секунду воцарилась мёртвая тишина, а потом Хосок с Юнги громко заржали, повалившись на диван. Джин истерически икал, согнувшись пополам и прижимая к животу пустой кувшин. Намджун и Ви поглядели на еле стоящих на ногах от смеха хёнов, на Чимина, друг на друга и тоже расплылись в улыбках. Чонгук сполз по косяку на пол — просто не мог без хохота смотреть на возмущённого и ошарашенного незапланированным душем Чимина.
Отсмеявшись, Джун-хён вздохнул:
— Ладно, поживём-увидим, — и свалил в комнату, переодеваться, а Чимин потопал в ванную, на ходу стягивая с себя мокрые шмотки и что-то бурча под нос.
***
Чонгук мается без сна. Он сам привык выставляться толстокожим, так в их профессии гораздо проще, но то, что он сегодня почувствовал, напрочь лишило покоя. Он, может, и гоняет иногда хёнов и передразнивает, но это всё фигня. Переживает он за них, как последняя собака. Ему, макнэ, вроде как не положено вмешиваться в разборки хёнов, да этого никогда и не требовалось, всё как-то утрясалось. Но почему-то именно сегодня им удалось его испугать. Чонгук вдруг как никогда отчётливо понял, насколько хрупкая вещь — дружба, когда на повестке дня стоит успех общего предприятия, и всё может пойти по бороде из-за какой-то дурацкой чашки кофе, выпитой на глазах у всех в какой-то дурацкой забегаловке. Чонгук нутром понимал, что во всём этом есть какой-то подвох, и всё это не совсем справедливо, но правила есть правила… Может, Тэхён чувствует то же самое и просто бунтует?
Чонгук поднимает голову. Тэхён залипает в телефон на кухне за столом и ждёт чайник, в ванной плещется Чимин, а старшие уже давно разбрелись по комнатам.
— Хён! Эй, хён, — свистящим шёпотом зовёт Чонгук. Ви слегка ведёт головой на звук, не отрывая глаз от экрана, — Вы почему мне ничего не рассказали?.. Хён! Вы зачем в кафе попёрлись вообще?
— М?..
— Ну, и ладно, — обижается Чонгук и, делая вид, что совершенно утратил интерес, тянется к пульту от телека.
— Да нечего там рассказывать, случайно всё вышло. Ты был занят, а Чимин был под рукой…
— Чтоб я ещё раз повёлся на твоё «за компанию»! — На диван рядом с Чонгуком падает Чимин, расчёсывая мокрые волосы пальцами и тряся головой, чтобы сохли быстрее, — Дай бальзам, у меня кончился.
— Ты достал, он у тебя закончился ещё неделю назад. — Тэхён тем не менее с грохотом ставит дымящуюся кружку на стол, скрывается на секунду в комнате и кидает потом найденную бутылочку на колени Чимину. — Тебе ещё Хоби-хён вломит, когда увидит, что в его крем кто-то своими граблями залез.
— А откуда он знает, что это я? Ты же слышал, ему нужны доказательства. Даже если у тебя будет вся рожа в его креме…
— При чём тут моя рожа?
— Не знаю, говорил-то он про твою, — хмыкает Чимин, яростно вороша волосы.
— Вы рассказывать будете, нет? По-людски же прошу, — шипит Чонгук, который уже потерял терпение, недовольно наблюдая за перепалкой. Мало того, что свалили без него, ещё и рассказывать не желают. — Ты что, реально затусил с фанаткой?
— Нет, я реально
НЕ затусил с фанаткой, — говорит наконец Тэхён, передразнивая осуждающий тон Чонгука и видя, как макнэ прямо на глазах расслабился, добавил: — Вы за кого меня принимаете?
Чимин качает головой.
— А чего тогда с Джун-хёном спорил? — не унимается Чонгук.
— А чего он разнуделся, будто я не понимаю, для чего мы тут и чем занимаемся?
— И ничего лучше не придумал, чем спорить? Он же теперь на все сто уверен, что ты со своим свиданием подложил нам свинью.
— Когда поймёт, что оскорбил меня недоверием, будет очень извиняться.
Чонгук и Чимин дружно фыркнули.
— Скорее, шею свернёт за такой прикол. А Юнги-хён будет гнобить до пенсии.
— А это уже не ваша печаль. Я спать. Чимин, идёшь?
— Я ещё чай не пил.
Чонгук провожает взглядом Тэхёна, который беззаботно оставил своего подельника наедине с умирающим от любопытства макнэ. Ну, и ладно. Поступки этого парня вообще бывают за гранью. Чонгук иногда удивляется, как при таком характере Ви умудрился дожить до своих лет. У него даже складывается впечатление, что Тэхён и сам офигивает, когда выходит сухим из воды после своих приколов.
Чимин шуршит чайным пакетиком на кухне, наливает кипяток в кружку, а Чонгук гипнотизирует его с дивана чёрными блестящими глазами.
— Хё-он? — вкрадчиво начинает он, — Хён, а посмотришь со мной сериал? Принести тебе подушку?
Чимин плывёт от одного только «хё-он». Чонгук давно подозревает, что тот, скорее всего, прекрасно изучил все его приёмчики (благо, знакомы не первый год), но всё равно почему-то безропотно ведётся к радости макнэ.
— Посмотрю, — говорит, — Только не спрашивай меня ни о Тэхёне, ни о кафе, ни о девице.
— То есть, девица там правда была.
— Ну, не паразит ты, скажи?
— Хён, я там тебе ещё печенье оставил.
— Я всё равно буду молчать, — хихикает Чимин и треплет свободной рукой Чонгучьи волосы, — Не переживай за него, и за группу не переживай.
— Нормальные вы люди, — обиженно оттопыривает губу Чонгук и сразу превращается в ребёнка, — Что за тайны? Сбежали без меня, не доверяете, значит?
— То есть, ты бы хотел, чтобы Намджун-хён на тебя сегодня глотку драл? Тэхён иногда путает берега, но у тебя-то голова на плечах.
— А сам тогда чего?
— А что мне оставалось? Не отпускать же его одного, наедине это вообще подозрительно…
***
Чонгук растянулся на диване и сопит, не досмотрев серию до конца, пристроивши голову на бедро Чимину. Сам Чимин тоже еле вымаргивает; нить повествования давно потеряна, тело сковала уютная, тяжёлая дремота, и шевелиться совсем не хочется, хотя нога затекла зверски. Сзади раздаётся шорох; Чимин, махом стряхивая сон, оглядывается и прижимает палец ко рту. В проёме стоит Тэхён, закутанный в чёрную мешковатую толстовку с капюшоном до самого носа, и оценивает ситуацию в гостиной. Чимин выразительно стучит пальцем по запястью и грозит Тэхёну кулаком; Тэхён кивает и бесшумно растворяется в чёрном коридоре.
Утро встретит их абсолютным молчанием соцсетей по вчерашнему поводу, отсутствием сенсационных разоблачений в naver, и Намджун перестанет выглядеть так, будто их карьере уже пришёл разгромный конец. Юнги просто пожмёт плечами и скажет: «Я говорил». А по дороге на студию Чонгук потихоньку сунет в руки Тэхёну найденный в прихожей билет на ночной автобус до Инчхона. Конспираторы плюшевые. Чонгуку явно надо получше за ними присматривать.
