Их ступеньки

- Почему ты не рассказала мне об этом тогда?! - Это было бы бестактно. Некрасиво. Они снова сидели на ступеньках, там, где проговорили ночь напролет, не замечая быстротечности времени, а утром впервые поцеловались перед расставанием. Еще не зная, как мало в их жизни будет и проведенных вместе часов, и поцелуев, каждый из которых было бы легко вспомнить, если бы было возможно забыть. Вокруг так же не было ни души, в такой же не то слишком поздний, не то чересчур ранний час. Да и был бы кто-нибудь, все равно бы их не увидел. Ведь от Эдварда с Изабеллой остались одни души. Невидимые никому, кроме них двоих. Быть может, их мог бы увидеть медиум или спирит, может быть нет. С криком «Привидения!» до сих пор никто не убегал. Загадочник уже открыл было рот, но в итоге промолчал, просто выпустил руки Изабеллы, которые держал в своих ладонях, и ласково обнял ее, бережно прижав к себе обеими руками. - Ты ничего не спросил, но ответ на твой не заданный вопрос – потому, что я такая. Какая есть. Была, осталась… Озвучить в лицо мэру и главе мафии то, что мне открылось о его любви к тебе – запросто, нисколько не заботясь о последствиях. Поэтому, промолчав об одном, я не смогла держать язык за зубами и благоразумно помалкивать о другом. – со своей обычной проницательностью и прямолинейностью, неторопливо проговорила молодая женщина и негромко засмеялась, уткнувшись Эду в грудь. - Все могло бы сложиться иначе! – не удержал тот после этого полных горечи слов. – Если бы я знал, я бы поговорил с Освальдом, он бы не рискнул убивать тебя, автоматически занимая место главного подозреваемого! - Что бы ты сказал? - Какой смысл говорить об этом теперь, не важно. – глубоко, судорожно вдохнул Нигма, сдавил на миг двумя пальцами переносицу, как он всегда делал в минуты сильного волнения, и поправил очки. – Извини. - Я знала, что ты любишь меня, Эдвард. Я билась за нашу любовь, как умела, с открытым забралом, и проиграла в итоге… - Нет, Изабелла. Не говори так. – с нежностью, стараясь поскорей успокоить, провел Загадочник рукой по ее отливающим лунным серебром волосам, при этом успокаиваясь душой сам. - Всего-навсего жизнь, но не только свою, нашу с тобой общую тоже. Но не твою любовь… А его мог бы ты полюбить? Вы были настолько близки, грань между дружбой и любовью тонка, первое с легкостью обращается в другое. - Нет. Рано или поздно поняв, что ошибся, в силу того, что еще плохо его знал, если бы даже влюбился, любить дальше все равно бы не смог и не захотел. Люди его склада мне чужды и неприятны. - Ты тоже очень откровенен, Эдвард. - Такой я не со всеми, Изабелла. По улице, неторопливо шурша шинами, проехал грузовой фургон, взметнув фонтан еще не подметенных опавших листьев. Запах горячего свежевыпеченного хлеба и сдобных душистых булочек повис на мгновение в чистом прохладном воздухе и рассеялся без следа. Напомнив Эдварду с Изабеллой их единственный совместный завтрак, и то, что больше так никогда не будет. Они замолчали на некоторое время, не сговариваясь, зябко прижавшись друг к другу ближе. Говоря вместо слов прикосновениями, легкими как сорванный истлевший до прожилок лист. - Те герои Шекспира, которых ты перечислила, сперва мне пришло на ум то, что все они умерли. Это первое, что вспоминается о Ромео и Джульетте, Отелло и Дездемоне, Антоние и Клеопатре. – аккуратно поправил Эд немного растрепавшуюся от порыва ветра, уложенную волосок к волоску, прическу девушки. На Изабелле было то же платье, что в день их встречи. В вечер, почти в ночь, что стало так символично. Ночь для их короткой и трагичной любви наступила почти сразу. Сам он всегда оказывался одетым в тот же самый костюм, что тогда. – Гамлета и Офелию ты тем ни менее не упомянула, самых известных его героев. - Антоний и Отелло - солдаты с руками по локоть в крови, Ромео убивал не колеблясь. Ты об этой параллели? О ней я не задумывалась раньше. Меня напугало то, что ты убийца, Эдвард, я говорила, но… это же привлекло к тебе еще сильнее… Опасность, риск… Хождение по краю бездны… Кажется, я обыкновенный адреналиновый маньяк, в силу чего не смогла, а точнее не захотела промолчать, когда нужно. - Мне знакомо это чувство, Изабелла. Когда так близок к провалу, но… Это потрясающе. За примерами кто здесь маньяк, к настоящему времени, далеко ходить не надо. - Ты пережил одну за другой потерю двух по-разному, но одинаково близких, дорогих людей. Смерть любимого человека, предательство человека, которому во всем доверял и кем напрасно восхищался. Твоя психика и без того была опасно ранена. Еще и фактически наркотики, которые ты стал принимать, чтобы справиться со стрессом и депрессией. Ты едва себя контролировал, не вини себя. - Знал бы, какие приходы с «колес» будут, буквально, кальян бы курил. – усмехнулся Эд, нежно трогая губами теплый затылок Изабеллы, вдыхая аромат ее волос с тонкой изысканной ноткой духов. – Почему ко мне пришла не ты... Не обращай внимания, мысль вслух. Ко мне приходили те, кого я убил. Или думал, что убил. - Ты ведь о призраках. Призраком я и стала, еще как они, оказывается, существуют. Могла прийти, ты прав. Но ни за что не стала бы этого делать. Разве мне могло захотеться мучить тебя? Пусть одним присутствием, которое ты мог ощутить, пусть лишь расставанием с восходом солнца. Невозможностью отпустить, забыть, идти дальше… жить… - Мне хотелось бы жить с тобой в доме со множеством широких окон на берегу океана. А тебе? - Жить с тобой в том же самом доме, а ты как думал? Смех призраков, призрачный смех – от одних этих слов веет печалью, а не весельем. Однако смех Эдварда и Изабеллы был исполнен не только безнадежной тоски по тому, что могло бы быть и чему никогда не бывать. - Медовый месяц мы бы с тобой провели в Италии. – невольно улыбнулся Эдвард, погладив мягкие округлые плечи своей призрачной возлюбленной, а Изабелла услышала эту полную тепла и грусти улыбку в его голосе. - Верона, Венеция, Рим. – мечтательно перечислила она, загибая пальцы на другой его руке, один за другим. - Никакого Парижа. - Никаких поцелуев на фоне Эйфелевой башни! - Колизей тебя устроит? – Эд не сразу заметил, что заговорил в будущем времени, которое у них отнял его бывший друг. Осекся. - Меня и эти ступеньки, более чем устраивают… - переплела Изабелла их пальцы и сжала ладонь, в свою очередь успокаивая его. *** Боль, тьма, а затем Загадочник впервые обнаружил себя стоящим у первой ступеньки, тогда как Изабелла поднялась ему навстречу с последней. Точно ждала его здесь все минувшие с их расставания дни и ночи. Что никак иначе так и было. *** Эд склонился к ее лицу и долго, неистово целовал, как в последний раз. Ему не обязательно было напоминать себе, что каждый раз может действительно оказаться последним. Как когда он проводил ее на конференцию, не зная, что Изабелла не вернется к нему, что в следующий раз он ее увидит в морге. Когда бессильно привалился к стоящему рядом Освальду, отправившему его любимую женщину на анатомический стол, и с чувством говорившему, что ради него он сделает все, что угодно. За одно это, облапавшего его над трупом Изабеллы, Пингвина хотелось убить снова. Медленно. Очень медленно. *** Эдварду Нигме было неоткуда узнать, как он тут оказался, и не останется ли один среди мрака в следующий раз навечно. В колледже не преподают того, перед чем наука до сих пор бессильна. *** - Мне бы хотелось троих детей. Мальчика, потом девочку, которую бы защищал старший брат, и еще мальчика, чтобы старшая сестра о нем заботилась. А тебе? - Собаку и двух котов. В придачу. - Но попозже, после того, как покуролесившие в свое удовольствие, загадочные мистер и миссис Энигма «вышли на пенсию». - Вот это ты придумала, браво! - У Набокова герой, скрывая свое имя, расписался в гостиничной книге, как князь П.О.Темкин, само в голову пришло. Ты не против, Эдвард?.. Ты бы… взял меня… на охоту?.. - Мне бы захотелось, но я бы слишком сильно за тебя боялся и в итоге сам же тебя подвел. - Это невозможно. – улыбнулась Изабелла лучащимися счастьем и любовью глазами, проведя подушечками пальцев по его еще больше заострившейся скуле. Состроила гримаску, надув губы бантиком. – Ну пожа-а-алуйста! Они вновь рассмеялись, в этот раз на самом деле весело, снова крепко обнялись и опять долго целовались, не в силах оторваться друг от друга. *** Когда садилось солнце, Эд оказывался у дома, где его ждала Изабелла. Когда для живых опускалась ночная темнота, для него, не живого больше, тьма испарялась. Однажды он почувствовал свет сквозь эту непроницаемую черноту, именно почувствовал, как солнечное тепло сквозь лед. Так Эдвард узнал, что Изабелла неотлучно находилась рядом с ним. Заключенным в ледяном монолите. Выставленном впоследствии Пингвином на всеобщее обозрение в его новом клубе. Что Нигма тоже как-то узнал от нее, любопытно ведь стало, что с ним, с его телом, а она попробовала соврать, но убедительно не сумела. Чтобы утешить ее, готовую разрыдаться, переживающую за него, хоть и боясь отпугнуть, Эд рассказал, как, мстя за ее смерть, раскопал могилу отца Освальда Кобблпота, и выкинул на свет его останки, заставив Пингвина их увидеть. Поэтому тот сейчас поступает с ним так же. Что он виноват сам, Изабеллу нисколько не убедило и нисколечко не успокоило. Не оттолкнув так же нисколько, что его почти не удивило. Любовь – в глазах любящего. Уходить обратно в ледяной мрак, зная, что Изабелла всегда поблизости, от чего Эд всячески старался ее отговорить, понимая, насколько это тяжелое зрелище для любящего сердца, стало легче. *** Скоро должна была настать пора уходить. Край неба окрасился бледно-алым, полусмытой кровью. Стали чаще сновать машины, появились прохожие, из дома вышел жилец. Люди их не замечали, но, незаметно для себя, обходили стороной, если должны были столкнуться. Так почему-то инстинктивно отмечаешь на дороге сбитую птицу или мертвую кошку, когда не смотришь под ноги, увлечен разговором и взгляд направлен в другую сторону. *** - Изабелла… - Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, Эдвард. Ни в какой свет в конце тоннеля я без тебя не пойду. Пока нужна тебе, пока ты меня любишь. Прошу тебя, дай мне договорить, я сама успешно собьюсь. Хотя сто раз прокручивала в голове такой разговор, как ты наверняка думал раньше о том, что собрался сказать сейчас. Мне лучше здесь. На наших с тобой ступеньках. Ты со всем справишься, Эдвард, у тебя все получится, тебя не сломить никому, ничему, я знаю и ты это знаешь. В один из дней ты освободишься. Ото льда сначала, потом от прошлого. Живи дальше, умоляю тебя! Не живи прошлым. Преследующим тебя призраком, как угодно, в любой форме, включая незримую, я не хочу становиться. Я буду ждать тебя и надеюсь, что ты опоздаешь сильно-сильно! Почувствую, если с тобой произойдет несчастье, если только смогу – помогу, и так же почувствую, если стану не нужна тебе больше. Может, тогда я и смогу уйти. «…Прощай, прощай, и помни обо мне» до тех пор, пока… - Я люблю тебя, Изабелла. Даже с оговоркой тебе незачем говорить, чтобы я о тебе помнил. – сжал Эд объятия сильнее. Что ничему не могло помешать все равно. - Я люблю тебя, Эдвард. Не приходи сюда, когда сможешь делать это физически. Это окончательно сведет тебя с ума. Когда ты не со мной я здесь словно дремлю. Не буди меня, ладно? Разбудишь, когда вернешься насовсем, но об этом я не могу думать без страха. Эд хотел ответить, подбодрив ее, сказать хотя бы то, что умирать рано или поздно приходится всем, а в отличие от остальных ему известно наверняка, что со смертью жизнь не кончается, как не может закончиться настоящая любовь. Подумал о том, что однажды может приписать происходящее с ним в эти вечера, ночи и ранние утренние часы очередным причудам своего расколотого вдребезги разума. Сделал мысленную отметку оставить себе какой-нибудь знак, твердо говорящий об обратном. Хотел сказать Изабелле еще так много всего! Так же много, как хотел услышать! Но в эту самую секунду вновь не стало ничего. А в «Айсберг Лаунж» никто из приходящих раньше всех сотрудников в который раз не увидел занявшее один из барных стульев привидение недавно убитой молодой женщины. Беспрерывно плачущей, не сознавая того, чего она никогда не делала при любимом человеке, жизни с которым ее лишили. Неотрывно на него смотрящей, не видевшей никого другого и так же не замечаемой никем из наполнивших к вечеру клуб жизнерадостных людей. С наступлением темноты призрак Изабеллы исчез так же незаметно, как появился. В следующее мгновение она, смеясь от радости, сбежала со ступенек прямо в объятия Эдварда.