Ненавистное удовольствие

      — Твоя излишняя самоуверенность выглядит нелепо, ты в курсе, Тетсу? — пропел блондин, и, не поднимая глаз на слегка вспыхнувшего Куроо, немного отпил из своей рюмки. Пил он очень аккуратно, так что было совершенно понятно — пьянеть, находясь рядом со своим неприятелем, он не собирался. Куроо, хоть и был немного раздражен довольно-таки вызывающим поведением Конохи, быстро пришёл в себя, и без особой охоты сдаваться, напротив, он даже хотел поставить этого заносчивого мальчишку на место, продолжил парировать:       — Знаешь, Коноха, разговаривая со мной таким тоном, ты только сам «уподобляешься мне». Сбавил бы ты обороты и прекратил бы выеживаться на счёт того, какой ты дохрена образованный и остроумный. — Устремив свой пронзительный взгляд на внимательно слушающего блондина, заметил Куроо. Коноха же в свою очередь расплылся в довольной улыбке, словно ему только что сделали самый льстящий его самолюбию комплимент. На секунду Куроо показалось, что Коноха только и ждал этих слов.       — А я смотрю, ты тоже пытаешься острить. — Коноха прищурился. — Я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь, Тетсу. Мы с тобой одинаково не идеальны, имеем очень похожие изъяны, но ты как бы не старался не сможешь меня опустить настолько, насколько смогу это сделать я. По характеру и манере речи, как ты уже заметил, мы с тобой слишком разные. Ты, хоть и пытаешься это скрыть, прикрываясь равнодушием, очень эмоционален и я бы не сказал, что ты обладаешь высоким интеллектом. Так что даже не пытайся мне противостоять: я вижу тебя насквозь. — После этих слов Коноха вновь прильнул к рюмке, закрыв глаза в удовольствии. Ох, как же он был доволен собой всякий раз, как выкидывал подобное. Между тем обстановка накалялась. Куроо очень не нравилось, как Акинори ведёт себя в его комнате, да ещё под предлогом перемирия. Так что он просто обязан был отыграться, иначе его гордыне не было бы покоя.       — Не зазнавайся. А что, если я тоже вижу тебя насквозь, а? Что тогда?       Блондин будто бы замер на момент, удивившись тому, что его собеседник решил продолжить тему к тому же ещё довольно спокойным тоном, но тут же, всего через секунду, рассмеялся.       — Это исключено. Такой как ты не может постигнуть такого, как я. Да такие даже не хотят постигать, нет у них большой надобности и сильного интереса. Такие изучают людей лишь поверхностно, куда тебе.       Куроо и сам прекрасно понимал, что сознание и ход мыслей Конохи для него — это загадка, которую он, возможно, никогда бы и не смог понять, если бы они не переставали общаться. Он подумал об этом именно тогда, когда решил его подразнить, сказав, что тоже вполне может знать о нем чуточку больше, чем он предполагает. У брюнета давно уже созрел план на счёт того, как поставить этого неблагодарного наглеца на место. Оставалось только выждать подходящий момент и — хлоп — мышь в мышеловке. Тетсуро изо всех сил старался сдерживать себя, так как гнев буквально разрывал его изнутри, стоило только Конохе открыть рот. Акинори был до безумия противен брюнету, но между тем Куроо чувствовал что-то ещё, что-то очень странное, что-то, похожее на какую-то извращенную тягу к нему. Порою Куроо начинал очень грустить и скучать по Конохе и его остроумным шуткам, когда они с ним не виделись долгое время. А иногда казалось, словно он не может жить без той ненависти, которую разжигает в нем подлый блондин. И, чем больше он ненавидел Коноху, тем больше он начинал его желать. Это сумасшествие, и он сам это понимал. И сейчас он уже был на грани срыва. Все мысли путались: одна безумная мысль сменялась еще более безумной. Кровь прилила к вискам, голова совсем перестала соображать. Тетсуро начинал терять контроль над своим телом. Ненависть просто накрывала его с головой.       — Как у тебя на личном фронте? — Внезапно слетело с языка Куроо. — Есть девушка там, парень?       — Нет, никого нет, да мне и никто не нужен, а что, хочешь предложить встречаться? — Коноха нахально усмехнулся, будто бы даже не замечая сильного раздражения собеседника. — И, если что, я натурал, уж прости.       — Хах, а выглядишь, как отъявленный пидорас. Это комплимент, если что, уж прости.       — Я не уверен, что с таким отношением к людям, хоть кто-нибудь согласится с тобой встречаться. — Равнодушно ответил Коноха, заодно успевая заглянуть в рюмку собеседника.       — Да ты, смотрю, уже всю опустошил. Это вторая была? — Учтиво заметил блондин.       — Тебе-то какая разница. Чёрт, как же раздражает, когда ты говоришь таким тоном. Заткнуть бы тебя нафиг, чтобы не высвечивал. — Не успев приговорить последней буквы, Куроо резко подвинулся и, грубо взяв парня за футболку, потянул его к себе. Их губы соприкоснулись. Коноха недовольно промычал, но это лишь ещё больше возбудило Куроо. Он углубил поцелуй, заодно пытаясь проникнуть внутрь Конохи, но тот явно сопротивлялся, стискивая зубы как можно крепче. Тогда Куроо остановился. Губы его до сих пор горели. Была бы его воля, он никогда не разрывал этот горячий и мокрый поцелуй. Брюнет мельком посмотрел на Акинори: тот, немного покраснев, все ещё переводил дух от внезапного «нападения».       — Хорошо держишься, Коноха. Прямо почти как настоящий натурал. — Язвительно проговорил Куроо, улыбаясь.       — Почти?       — Натурал бы отпихнул меня, а не зубы стискивал, как какой-то неопытный пассив.       — Пассив? Что же, вижу, ты отлично в этом разбираешься, Тетсу. Между прочим, если ты не знал, то по твоим критериям можно каждого второго натурала обличить в гея. Тут очень важную роль играет внезапность, ну и человеческая природа. Если возбудить натурала, то он тебя захочет. Телом захочет, но не разумом. Почти то же самое иногда работает с поцелуями. Особенно, если парень этого долго не делал. Вот и все. — Уже размеренно и с растановкой сказал Коноха, успев отдышаться и отойти от недавнего шока.       — Опять ты много говоришь с этим самодовольным выражением лица. Знал бы ты, как это раздражает. Ах, нет, я уверен, ты знаешь, и тебе это даже очень и очень нравится.       — Да, нравится. Особенно могу заметить то, что ты мне в этом плане нравишься больше многих. Сразу столько сильных эмоций, такой смешной. — Коноха вдруг встал из-за стола, держа в руках пустую рюмку.       — Ты чего это?       — Хочу воды выпить. — Торопливо ответил блондин. Куроо нахмурился.       — Так вот, — продолжал вещать возбуждённый, как видимо, любимой темой Коноха. — Мне очень нравятся люди, а особенно проявления их истинной чисто человеческой натуры. А достичь этого можно двумя способами: запугав до смерти или же безумно разозлив. Я же отдаю предпочтение ярости, она мне кажется более горячей, даже обжигающей. В порыве гнева некоторые люди будто бы сами становятся бушующей огненной стихией, а это просто потрясающее представление я никогда бы не пожелал пропустить. К тому же, — Коноха отпил немного воды, затем поставил рюмку на столешницу и размеренным шагом, будто бы считая метры, подошёл к стене и начал рассматривать самую обычную картину с пейзажем, — напугать людей мне, честно говоря, намного сложнее, чем разозлить. Хотя, знаешь, есть такие интересные личности, которых почти что и разозлить-то нельзя, и вот тут-то и приходится собирать весь свой опыт в кулак, дабы их хотя бы чуточку припугнуть. Все же одинаковая натура у людей. Все они такие очевидные, такие смешные. Вот взять, хотя бы тебя, Тетсу. — Коноха обернулся через плечо и посмотрел на уже пылающего Куроо. — Ты поверхностно видишь людей, поверхностно судишь. В твоём мире есть место лишь бесконечным клише и общественному мнению. Скучно, согласись? — На этих словах Акинори вновь посмотрел на картину. — Но в таких людях, как ты, тоже есть своя прелесть, так сказать, выгода для общества. Не было бы вас, не было бы и гениальных людей, отличающихся от толпы одинакового скота. Это я так, образно, только не обижайся. — Хоть Коноха больше и не поворачивался к Куроо лицом, брюнет все равно понял, что тот только что расплылся в своей мерзкой самодовольной улыбке. Как же это в этот самый момент выбесило брюнета. Он готов был уже задушить Коноху за весь тот абсурдный бред, который он нес, совершенно не запинаясь, будто заученный текст.       — Коноха, — опустив голову, чуть сдерживаясь произнёс Куроо. Голос его дрожал от злости, а к вискам вновь прилила кровь. В этот раз ему будто бы стало ещё тяжелее терпеть эту ярость, скопившуюся в груди, чем тогда, в первый раз, когда он окончательно запутался и, словно в бреду, поцеловал своего недруга.       — А? — Чуть поведя головой, спросил Коноха.       — Скажи мне, пожалуйста, — голос брюнета то и дело надрывался, — а ты сам, кем себя считаешь? Небось, гением? — Куроо злобно усмехнулся.       — Ну-у, — задумавшись, протянул Акинори, — гением — не гением, а уж от простолюдинов, подобных тебе, я себя отличить могу. К сожалению, мне совершенно неинтересны обычные люди, разве что посмотреть на результаты своей манипуляции ими, а так, дружить, общаться — нет уж, увольте. Общение с ними, да даже просто пребывание в обществе, полном однообразных людей — все это безумно меня удручает.       — Говоришь, все люди такие предсказуемые? А знаешь что? Рассказывая мне все это, ты сам себя делаешь очевидным, становишься раскрытой книгой или как бы там выразился «гениальный» человек. Вдруг, не поймешь ещё, по-нашему, простолюдинскому. — С этими словами Куроо с ядовитой улыбкой начал подниматься из-за стола. Он почувствовал, что наконец-то ситуация стала меняться в его сторону, и сейчас у него будет шанс исполнить задуманное.       Коноха же быстро сориентировался, услышав позади себя томные шаги и обернулся. Куроо направлялся прямо к нему. Все лицо было залито краской, а с губ не сходила язвительная и какая-то даже торжественная улыбка.       — Хочешь мне ещё что-то на ушко сказать? — ухмыльнулся Коноха. Он уже заподозрил неладное, однако не собирался показывать своего подозрения взбесившемуся парню.       — Да как ты угадал-то? — спросил Куроо, после чего послышался короткий и судорожный смешок. Брюнет продолжал надвигаться на Акинори, словно неизменная стихия, которая так или иначе достигнет своей цели, обрушив на неё всю свою мощь. Коноха же не двигался с места, нервно улыбаясь. Внезапно Куроо остановился в трёх шагах от Конохи. Последний сильно удивился и начал внимательнее осматривать брюнета, стараясь понять, что же заставило его остановиться. Неужели передумал? Коноха вдруг почувствовал какое-то разочарование. Блондин все думал, что Куроо во что бы то ни стало побьет его, выпустив таким образом пар, да и сам Акинори не был против, наверное, он даже хотел бы этого. После того, как его хорошенько побьют после сказанных им ранее слов, он будто бы ещё больше себе начинал нравится, будто на душе легче становилось. Где-то глубоко внутри, уцелевшим кусочком души, умеющим как любить, так и сочувствовать, Коноха понимал, что все эти слова и его излишнее красноречие — пустая болтовня, приносящая людям лишь разочарование. Он ненавидел и обожал себя, когда в очередной раз на ком-то отыгрывался, заставляя того разозлиться. И именно эта ненависть к себе заставляла его желать какого-то наказания, чего-то, что могло бы его спасти, вытащить его гнилую душу из этой чёрной и бесконечно глубокой ямы. Тут Куроо внезапно начал говорить:       — Коноха, я же такой очевидный, а ну-ка скажи, что сейчас, по твоему мнению, случится?       Как только Тетсуро закончил предложение, по телу Акинори прошла лёгкая дрожь. На секунду он оробел, ведь ему на место прошлой мысли пришла совершенно новая. Эта совершенно новая мысль возникла в тот момент, когда блондин посмотрел прямо Куроо в глаза. Что-то в них было такое игривое, а гнев будто бы даже пропал. Будто бы его сменила безумная страсть. Все это пронеслось в голове у Конохи со скоростью света. Он резко тряхнул головой в надежде позабыть все эти тревожные догадки и, почти что не колеблясь, ответил, солгав самому же себе:       — Побьешь меня.       — Да-а-а… — загадочно протянул Куроо. — Побью, и ты будешь молить меня о пощаде, будешь реветь, как девчонка и просить остановиться. — Губы брюнета вновь исказились в хитрой улыбке.       — Если что, то я особо молчалив, когда ко мне применяют любую физическую силу. — С глазами, полными высокомерия, произнёс Коноха. Он совсем не хотел показать слабины перед своим врагом, особенно таким, как Куроо Тетсуро.       — Я не был бы так уверен. — Ухмыльнулся Куроо и, быстро преодолев три шага, разделяющих обоих парней, прижал не успевшего ещё опомниться Коноху к стене. Он смотрел Акинори прямо в глаза с секунду, наслаждаясь приятным теплом изо рта парня. А затем резко схватился за его член левой рукой, начиная медленно его массажировать через штаны. Сам же брюнет продолжал смотреть в упор на Акинори, будто он несомненно хотел увидеть результат своих манипуляций. Коноха же слегка покраснел, приоткрыв рот. Теперь его лицо выражало наигранное недовольство и явное наслаждение, но Акинори все равно старался держаться, дабы в подходящий момент резко вырваться и убежать.       — Ну и где твои пламенные речи?       Куроо, нащупав головку, сильно её сжал. Коноха резко зажмурился из-за совершенно внезапного действия Тетсуро и задрал голову вверх, вместе с тем изо всех сил стараясь не издать ни единого звука. Вместе с новым ощущением болезненно-приятной дрожи по спине тело Конохи сильно ослабло, а ноги немного подкосились. Дыхание становилось все чаще и чаще. На секунду Акинори почувствовал, словно ещё немного и он уже будет готов отдаться этому несчастному извращенцу. Такой исход совершенно не устраивал Коноху, поэтому он также быстро, как у него пронеслась эта мысль в голове, собрался и резко вытянулся вдоль стены, вновь посмотрев на Тетсуро. Между тем Куроо, продолжая мять сквозь штаны взбудораженный член Конохи, второй рукой залез ему под футболку и начал блуждать по его горячему телу вверх, обводя пальцами пупок и соски.       — Тетсу, — жадно глотая воздух, проговорил Коноха. — Ты у нас ещё, оказывается, по мальчикам? — Стараясь выдавить из себя надменную улыбку, спросил Акинори.       — Ты ещё продолжаешь язвить? — Буркнул Куроо. Создавалось впечатление, что это уже начинало его раздражать.       — Ч-чтобы ты з-знал, — произносить слова Конохе с каждой секундой становилось все сложнее и сложнее. — Я не-е лю-блю сдаваться. — Приложив все свои последние силы к тому, чтобы выдавить из себя эти предложения, Акинори в чувствах плюнул прямо в лицо Куроо. Затем он ехидно ухмыльнулся. Но не успела эта ухмылка продержаться и секунды, как тот час же она сменилась сильным укусом нижней губы. Куроо, совершенно не теряясь, вытерся лицом о футболку Конохи, а после умело нащупал губами соски и начал их посасывать, один за другим, сквозь футболку, иногда будто бы невзначай сильно прикусывая. Ритм, с каким он массажировал пенис блондина, изрядно участился.       — М-м. — Вдруг вырвалось из Конохи. Он прикусил губу ещё сильнее. Внезапно из неё потекла кровь.       — Ого, сколько же мы усилий прикладываем. — Сладким голосом промурлыкал Куроо, отстраняясь от затвердевших сосочков. После этих слов он потянулся к лицу Конохи и жадно впился в его губы, заодно смачно проходя языком по губе и слизывая свежую кровь. Блондин протяжно простонал сквозь зубы. Как и в прошлый раз, он не давал Куроо пройти внутрь. Но проворного брюнета это совсем не смущало. Он продолжал протискиваться языком между зубами Акинори и наконец он проник внутрь. Пощекотав небо Конохи, Куроо быстро переключился на язык блондина, обвивая его своим. Стало очень жарко. И Куроо и Коноха залились густой краской. Акинори вдруг понял, что ему стало очень тесно в штанах. К вискам прилила кровь, добавляя краски к его и так уже покрасневшему лицу. Она била ему прямо в голову, отчего все мысли, все человеческое словно в миг исчезло из его памяти. Остались лишь животные позывы и маломальское владение речью. В этот момент Куроо аккуратно отстранился, чтобы полюбоваться своей «работой». Коноха, не теряя ни минуты, начал судорожно и быстро вдыхать кислород. Немного отдышавшись и почувствовав, что Куроо пытается снять с него штаны, он резко вцепился ему в руки и, до сих пор ещё задыхаясь, проговорил:       — Не смей.       Куроо взглянул на него слегка удивленно и, прищурившись, спросил.       — Прости, что? Я не расслышал. Ты не мог бы повторить?       — Не смей, — точно так же повторил Коноха.       — А повежливее попросить? — Спросил Тетсуро, засовывая руку в трусы парня. В теле Конохи с жаром отдалось горячее прикосновение Куроо к его возбужденной плоти. Ноги вновь начали подкашиваться, а спиной Акинори сползал вниз. Блондин был уже, считай, на пределе и ему показалось, что вот-вот и из его уст вылетело бы это унизительное «пожалуйста». Однако он быстро собрался и, больше ни о чем не задумываясь, грубо сказал: — отвали.       — Неужели ты такой глупый? Совсем жизнь ничему не учит? — С этими словами Куроо положил руки на плечи Конохи и резко надавил на них, заставляя его скользить спиной по стене быстрее. Не успел Коноха опомниться, как он уже сидел на полу, дрожа всем телом.       — Ты… — только хотел произнеси Коноха, как Куроо тот час же его перебил:       — Помнишь, я тебе сказал, что заставлю тебя молить о пощаде? И я это сделаю, уж поверь мне.       Выдержав короткую паузу, брюнет вновь принялся за штаны, грубо стягивая их с изящных ног блондина.       — Перестань.прекрати сейчас же. — Запинался Акинори. Но Куроо, совершенно проигнорировав «приказы» Конохи, уже успел снять с него штаны и швырнуть куда-то в бок. Блондин хотел было приподняться, чтобы хотя бы ногой дать этому мерзавцу в рожу, но тут же почувствовал сильнейшую слабость во всем теле. Он осознал, что оно перестало его слушаться. Холодок прошёлся по спине Конохи. Теперь ему по-настоящему стало страшно. Между тем Куроо уже ласково через трусы водил пальцами по паху блондина, сводя Коноху с ума.       — Перестань, — закрывая глаза от наслаждения, промычал Акинори. С каждым новом словом интонация Конохи менялась, становилась менее надменной и более мягкой. Казалось, он почти что смирился со своим нынешнем положением.       Куроо резко стянул с Конохи трусы.       — Отвали-и-и, хватит.       — Тебе же нравится, Коноха. — Куроо провёл пальцем вдоль пульсирующего члена блондина. — Почему ты отрицаешь это?       Не дав ответить Акинори, Куроо взял в рот головку пениса Конохи, обводя её влажным и горячим языком.       — А-ах, — отчаянно простонал блондин от неожиданного удовольствия.       — Черт.       Перестав дразнить Коноху, Куроо полностью заглотил его член и начал двигаться вверх-вниз вдоль всей длины ноющей плоти.       — Прекрати, а-мм, ах, — отрывисто вырывалось из уст успевшего уже вспотеть парня. — Хватит. п-пожалуйста. — наконец выдавил он.       — М? — не выпуская член изо рта безмолвно спросил брюнет. После продолжительного молчания Конохи, Куроо ускорил темп, заодно трогая блондина за яички.       — Пожалуйста, — чуть ли не прокричал Коноха. — Перестань, пожалуйста, прошу, хватит. — Эти слова он произнёс будто бы скороговоркой на одном дыхании. Куроо же вновь ослушался, желая довести дело до конца. Он принялся облизывать пенис, свободной рукой сильно сжимая головку и заставляя Коноху все чащей постанывать. Коноха весь извивался, чувствуя пульсирующую боль внизу. В горле пересохло. Дышать стало совсем нечем. Единственное, чего он сейчас желал — так это побыстрее кончить. Куроо, словно услышав откровенное желание Конохи, отстранился от члена и стал быстро надрачивать Акинори, крепко сжимая плоть. Потные руки сильно скользили по изливающемуся пенису. Это доставляло блондину двойное удовольствие.       — Ааах, — протяжно простонал Коноха и в бессилии повалился на пол. Некогда напряженные мышцы сразу же расслабились. Куроо почувствовал липкую жидкость на руке.       — Вот так-то лучше. — Он дождался, когда Коноха вновь посмотрит на него и показательно облизнул руку, улыбнувшись. Акинори ещё сильнее покраснел и хотел было выразить недовольство, но связки совсем его не слушались. Он лишь злобно промычал, пытаясь отдышаться и прийти в себя.       — Видишь, не только ты можешь предугадывать действия людей. Должно быть, ты не Бог. Знаешь, ты сейчас такой жалкий. Лежишь на полу весь обессиленный, красный, испачканный в своей же сперме. Прямо не скажешь, что это ты людей унижать любишь, грязный извращенец. Тебе так нравилось, когда я тебя трогал, хах. — Коноха молчаливо покачал головой из стороны в сторону. — Нет уж, не отрицай, я сам все прекрасно видел и слышал. Как ты извивался, как протяжно стонал. А ещё, это подтверждает мои слова о том, что ты похож на пидора. Так ведь оно и вышло. Ну что, приятно быть раздавленным, мистер заносчивый ублюдок?       За весь монолог Куроо, который он с такой страстью рассказывал, Коноха успел отдышаться и теперь просто лежал, смотря в потолок и слушая все эти пламенные речи брюнета. Где-то внутри себя он на секунду посмеялся над собой.       — Ты доволен? — Продолжая смотреть в потолок, совершенно спокойно и даже с ноткой равнодушия спросил Коноха.       — Я? — Будто бы в комнате был кто-то ещё, к кому могли обратиться, отозвался Куроо. — О-о нет, это ещё далеко не всё. У меня есть еще, что тебе сказать. Так что придётся ещё чуточку потерпеть, Коноха. — С этими словами, не желая терять ни минуты, Тетсуро подобрался к блондину и внезапно навис над ним, побудив того резко встрепенуться и широко открыть глаза.       — Ты чего это дела… — вновь подал голос удивленный блондин, как вдруг Куроо вновь прервал его страстным и глубоким поцелуем. Теперь уже Акинори не сопротивлялся, напротив, было явно заметно, что он получает безмерное удовольствие. В какой-то момент Тетсуро даже показалось, что Коноха будто бы плавится под ним, абсолютно растворяясь в сладостных желаниях и наслаждении. Куроо с лёгкостью проник языком в рот блондина, тщательно обследуя всю его полость.       Тетсуро безумно нравился Коноха именно таким: кротким, послушным. Но не успел он полностью насладиться резкой перемене в поведении Конохи, как тот ещё более поразил Куроо, взяв его за футболку и углубив поцелуй. Куроо почувствовал, как блондин довольно-таки грубо проник в его рот, пытаясь нащупать язык. Брюнет усмехнулся про себя и сам обвил горячий язык парня. В одно мгновение их скользкие языки сплелись. Слюны становилось все больше, а дышать с каждым мгновением — все труднее. Наконец, Куроо прервал поцелуй с целью вновь стать доминантом и заставить Коноху лечь обратно на пол. Но ему не пришлось прикладывать каких-либо усилий, так как Акинори сразу же повалился на пол. Видимо, судорога, вызванная сильным удовольствием, никак не отпускала его. Тогда Куроо, не долго думая, начал стягивать с распластавшегося на полу парня футболку.       — Постой. — Робко проговорил Коноха, когда мятая футболка уже оказалась в руке Куроо. Брюнет же продолжал игнорировать всякую просьбу о том, чтобы он остановился. Сняв футболку с блондина, Тетсуро принялся покрывать тело Конохи жаркими поцелуями. Тщательно облизав ключицу парня, Куроо начал спускаться ниже, не упуская подвернувшегося случая пройтись по поверхности возбужденного тела влажным языком. Добравшись до сосков, свободной рукой он принялся сжимать пальцами один, в то время как другой брюнет обрабатывал языком, несколько раз обведя его вокруг. Коноха же блаженно стонал, до сих пор стараясь делать это как можно тише, только вот теперь это выходило у него очень плохо. Его тело вздрагивало всякий раз, когда он чувствовал тепло изо рта Куроо или же его прикосновения, а корпусом он поддавался вверх, весь изгибаясь в спине при каждом поцелуе. Тетсуро стремительно продолжил покрывать поцелуями туловище, спускаясь все ниже и не пропуская ни одного миллиметрика кожи. Он легонько прошелся языком по выступающим рёбрам, спустился к животу, аккуратно обогнув пупок и, не доходя до паха, начал водить губами по ногам, оставляя влажную дорожку от мокрых и жарких поцелуев.       — У тебя такие красивые ноги, Коноха. — Проговорил возбужденным голосом Куроо, приподняв голень блондина для большего эффекта. И тотчас начал целовать её. Акинори же смущенно отвернулся, резко накрыв рукой лицо.       — Прекрати. — вдруг послышался слабый голосок Конохи, когда Куроо принялся за вторую ногу.       — Все ещё плохо. — Отрезал брюнет и вновь возвратился к ногам.       Коноха же был не в силах убрать руку и так и лежал, не открывая глаз, будто хотел сейчас проснуться в своей постеле в холодном поту из-за ночного кошмара. Но это ни на йоту не помогало. Коноха все чувствовал здесь и сейчас: как он лежит на абсолютно ледяном полу, который совсем никак не может охладить его пылающее тело; как по его телу пробегаются губы чужого человека, заставляя его кожу гореть, словно негаснущий огонь; как к его вискам приливает, кажется, огромный поток крови, а пенис предательски ноет, его просто разрывает от возбуждения; как он одновременно хочет и ненавидит этого Куроо, чёрт бы его побрал.       Вдруг Коноха почувствовал, как его дырочки коснулся будто бы раскалённый язык. Он резко и протяжно простонал, при этом начиная сильно нервничать.       — Что ты делаешь?! — выкрикнул ошеломленный Акинори, не прекращая постанывать. — Прекрати! Перестань! — Его голос срывался почти после каждого гласного звука, то нарастая, то резко падая. Куроо это только ещё больше возбуждало. Тетсуро раздвинул ноги блондина поудобнее и просунул язык глубже, обжигая слизистую внутри.       — А-ммм. — Взвыл Коноха, прогибаясь в спине. — Я говорю: хватит! Хватит! Нет. Перестань.       Акинори внезапно начал сильно ворочаться с целью поскорее вырваться из цепких рук брюнета. Но тот лишь сжимал его ноги крепче, а язык плавно сменил сразу на два пальца.       — А-а-а. — Вырвалось из блондина. Он сильно зажмурился. Из его глаз маленькими серебристыми струйками потекли слёзы. — Нет. Перестань. Не надо, — сквозь слёзы медленно проговаривал Коноха. Голос его начал затухать. Создалось такое впечатление, будто бы он уже полностью сдался и более не имеет ни единой надежды на хороший исход. Куроо это сразу же приметил, между тем продолжая аккуратно проталкивать пальцы дальше. Следом он протолкнул третий палец. Коноха сильно укусил свою руку, которую он до сих пор не осмелился поднять с лица, одновременно приглушенно простонав. Куроо, слушая все эти чувственные и громкие стоны блондина, наблюдая за тем, как он одновременно страдает и наслаждается, как плачет, с каждым мгновение все больше возбуждался и, наконец, брюнет почувствовал, что больше уже не в силах сдерживаться. В голове ничего не осталось, кроме одного животного желания поскорее всадить этому наглому уроду, который сейчас выглядел столь жалко, столь горячо. Куроо начал стремительно растегивать шеринку и снимать с себя штаны. Акинори же, услышав звук расстегивающейся молнии, быстро убрал от лица руку и с глазами, полными страха, посмотрел на взбудораженного Куроо, совершенно не узнавая в нем человека. Он испуганно взвизгнул. На месте уже успевших засохнуть мокрых дорожках, появились новые струйки слезинок.       — Нет! Не надо! Нет-нет-нет-нет! Господи, прошу, не надо, перестань, умоляю тебя! Прошу, ради всего святого, хватит! Спасите!!! — слезно молил Коноха. Его накрывала истерика все больше и больше. — Прошу! Господи, прошу! Нет!       Сердце стучало как бешенное. Он плакал так сильно, что в груди становилось настолько больно, будто бы его рубят топором. Между тем Куроо будто бы не слышал слёзной мольбы блондина. Он, быстро освободившись от штанов и трусов, начал грубо преподнимать бедра Конохи. А тот сжимал пальцы рук, словно пытался ухватиться за него и всё плакал, и плакал, и плакал. Куроо, удобно устроившись, совсем недолго подержал свой большой и сильно пульсирующий член возле припухшего входа Конохи, затем, очень резко и со всей силы вошёл в него до самого основания. Тут Акинори сильно закричал от резкой боли внутри. Слёзы потекли ещё быстрее. Куроо совершенно ничего не волновало в этот момент. Он думал лишь о том, как же доставить себе удовольствие. Тетсуро, совсем не жалея страдающего парня, грубыми толчками начал двигаться в нем. Коноха издавал протяжные и болезненные стоны, то и дело всхлипывая. Куроо участился. Но и этого ему было мало и, наконец, сильно разогнавшись, он смог почувствовать этот самый кайф от грубого секса, которого ему так не хватало. Он с нарастающей скоростью вдалбивался в Коноху, словно это было жизненно необходимо, словно это был весь его кислород. Тут болезненные стоны и всхлипы начали сменяться пьянящими стонами безмерного удовольствия. Куроо явно нашёл правильный угол. Брюнет продолжал трахать Коноху, не меняя прежнего темпа. Внутри Акинори было так горячо и тесно. Входя в него вновь и вновь, Куроо чувствовал, как сладостная дрожь отдаёт во всем его теле. Он бы век не выходил из этой пьянящей его разум задницы. Коноха не переставал стонать от наслаждения. Их стоны с Куроо будто бы сливались в единое целое, создавали дурманищаю мелодию, из-за которой потные горячие тела обоих парней обдавались еще большим жаром. Руки, которыми Куроо крепко вцепился в бедра Конохи, сильно скользили по влажной коже. При каждом новом толчке слышалось смачное хлюпанье: это бедра Тетсуро бились о ягодицы блондина. Длинных, полных откровенного удовольствия десять минут комнату наполняли редкие всхлипы, учащенное дыхание, протяжные стоны и хлюпающие звуки. Наконец, Куроо почувствовал, что больше уже не может сдерживаться. Член сильно ныл, заставляя Тетсуро двигаться быстрее. И, сделав три заключительных грубых и глубоких толчка, он излился прямо внутрь Конохи, стараясь как можно дольше не выходить из него. Акинори же протяжно промычал, кончив на несколько секунд раньше брюнета. Оба парня тяжело дышали. Сердце до сих пор прыгало, а кровь не отливала от висков. Они чувствовали, как сильно пересохло в горле. Через некоторое время Куроо вышел из Конохи. От входа протянулась липкая ниточка спермы. На небольшом расстоянии она порвалась, прилипнув к полу. Следом, как только Тетсуро отстранился, из отверстия Конохи полилась белая жидкость. Акинори тут же упал на пол, совершенно не чувствуя своего тела и все ещё тихонько постанывая. Куроо же, слегка отдышавшись, улыбнулся.       — Ты такой же человек, как и все другие вокруг тебя. Такой же грязный, слабый и очевидный. Не строй из себя кого-то, кто выше этого. Через себя не перепрыгнешь, как ни старайся. Это мой тебе совет. — С этими словами Куроо, подобрав валяющуюся рядом одежду, неровным шагом направился к двери в ванную.       — Я в душ. — Пробормотал брюнет, скрывшись за дверью. А Коноха так и остался лежать на холодном полу, слушая сильный стук своего никак не успокающегося сердца. Вдруг его лицо исказила пугающая ухмылка, и он нервно посмеялся над собой.       — Как же это он меня прочёл. Всё так, всё так… — Закрыв глаза, шепотом пробормотал Акинори. Теперь комнату ещё долго заполнял одинокий истерический смех.