Проделки судьбы

Мороз практически обжигал лицо – зима давала о себе знать. Они ехали меж гор, перебираясь через перевалы на выносливых Скайримских конях. Спутниц было трое, но все они в основном молчали на протяжении всего пути. Меродолия и Сейсар просто не знали, что сказать, смотрели друг на друга, как чужаки, из Сераны же ничего не удалось выбить. Она несет с собой тяжеленный Древний свиток, который отдавать не собирается, а отнимать насильно настоятельно не рекомендует, хотя у Сейсар уже возникала и такая мысль. Неизвестно, как долго она пробыла взаперти в Крипте – Сейс все еще помнит ее удивленное лицо и округлившиеся глаза: «Сиродил – это Империя?». Вампирша ехала либо сзади Сейсар, либо сзади Мер, то и дело комментируя «чудесную скайримскую погоду». Тем не менее, она не была обузой, даже наоборот – время от времени скрашивала дорогу, когда тягостное молчание давило настолько, что уже становилось невыносимо и хотелось лезть на стену и вопить; человеческой едой она не питалась, но и нападок не совершала. Сколько же вампиры могут находиться без пищи, или это у нее сила воли такая? Тем не менее, иногда засыпать рядом с ними Сейсар было не комфортно. Не то, что бы ее мучила паранойя, но ты спишь бок-о-бок с вампиршей, которая без пропитания жила черт знает сколько наедине с ценной реликвией. Везти ее «домой» было решением одного человека. Серана говорила, что любой ценой хочет попасть домой, и только там она, возможно, заговорит, а это уже какой-никакой шанс найти зацепку. А Меродолия… она вообще очень редко бросала какие-то комментарии, словно погрузилась в раздумья, постоянно уходила куда-то ночью, даже ела гораздо меньше. Серана вела их к себе домой. Самое страшное в этой было фразе, что никто не знает, что именно она подразумевает под «домом», но то, что это вампирское убежище – понятно сразу. Именно это Сейсар и пугало. После всего с ней произошедшего она вообще думала, что ее уже ничем не напугать, но все, кажется, только начинается. Ветер выл так, что в ушах звенело. Они укрылись в пещере, но снаружи метель действительно свирепствовала. Едва разлепив глаза, Сейс оглянулась – ничего необычного, кажется? Серана дремлет напротив, сидя и откинув голову назад. Руки ее смешно сложены на коленях, словно она и не спит вовсе, но дыхание ее размеренно. Рядом начала беспокойно ворочаться Меродолия, словно что-то мешало ей спать. — Ты в порядке? — Да. На самом деле, Сей на ответ-то и не рассчитывала. Потому что думала, что Мер спит. Она лежала спиной к Сейсар, но напряжением от нее так и веяло. Казалось, что-то не так. На следующий день она наконец повеселела. Чувства Сейсар к напарнице постоянно колебались – она то удивлялась переменчивости ее характера, то раздражалась и даже злилась из-за ее порой неподдающегося логике поведения. А Серане, впрочем, было нормально – она не лезла в разборки, не стала разбираться в отношениях малознакомых людей, а всего лишь хотела добраться домой. До причала они добрались еще день спустя. К полуразрушенному пирсу была привязана хлипкая лодочка, покачивающаяся на холодных волнах, и пара весел. Коней, конечно, пришлось оставить здесь, а так же выложить из сумки ненужное барахло и взять только самое необходимое – еду. Неизвестно ведь, как долго придется плыть – конца края не видно холодной реке из-за тумана над ней. Зрелище, на самом деле, так себе. Таким образом, они втроем сумели уместиться в одной лодке, хотя Меродолию все никак не покидало ощущение, что если здесь лишний раз наклониться, то точно можно рухнуть воду. Впрочем, теория имела место быть. Гребли они поочередно, часто сменяя друг друга. Одна Серана сидела и задумчиво смотрела в туман, словно загипнотизированная. Ее ярко-оранжевые, практически кошачьи глаза в белой пелене можно было заметить издалека. — Что ты чувствуешь сейчас, когда вот-вот воссоединишься с семьей? – внезапно спросила Сейсар, и Серана обратила на нее внимание. Кажется, она сама не знала, как ответить на этот вопрос – подолгу всматривалась в Сейсар, словно смотрела сквозь нее на воду, стараясь разглядеть в мутной глади хоть какой-то ответ на этот щепетильный вопрос. — Я не знаю, как назвать это чувство, - помолчав чуть-чуть, ответила она. Все стало ясно: это то самое чувство, у которого и названия-то нет. Ты едешь в родной дом, но не знаешь, ждут ли тебя там. Серана пробыла несколько столетий взаперти со свитком, и сейчас она сбита с толку – не понимает, что происходит, не знает, чего ждать, пусть и не подает виду, храня все это под холодной маской спокойствия. Минут через десять в рассеивающемся тумане показались темные очертания высокого каменного замка. Чем ближе подплывала лодка, тем мрачнее казалось построение. Оно внушало вид величественной старины, но что-то в нем как будто бы отталкивало – эта жуткая неизвестность и холод, которым веяло от вампирского логова. Подобно огромной горгулье, замок склонился над холодным морем и отбрасывал на него свою жуткую рогатую тень. Ястребы кружили в небе над многочисленными острозубыми башнями. Лодку бросили у пирса, а Серана, почувствовав себя комфортно среди белой пелены, скинула капюшон, все время скрывающий ее от пагубного воздействия солнечных лучей. Их кожа была крайне уязвима к ним. Она первая шагнула вперед, а Сейсар с Меродолией переглянулись впервые за некоторое время. Даже последняя казалась достаточно растерянной,хотя у нее всегда все шло по плану. Они чувствовали себя неуютно на чужой земле, словно все здесь смотрело на них, как на чужаков. Каменные горгульи, стоящие вдоль моста, ведущего к замку, стояли неподвижно, но затылком Сейс чувствовала, что они готовы сорваться с места в любую минуту. Серана шла, как завороженная, а вот Сейсар едва сдерживала себя, чтобы не положить руку на меч – это был бы неучтивый знак. — Пока мы не вошли. Серана внезапно остановилась и повернулась в сторону своих компаньонов, встретив на их лицах один большой вопросительный знак. — Я просто хотела поблагодарить вас. Но когда я войду, действовать буду сама, - эти слова, на самом деле, звучали неутешительно, как прощальная речь. Надо ж было развернуться прямо на подходе к замку и сказать такие вещи. — Пожалуйста. Ваши дружки из Стражей тут бы устроили разнос, но я надеюсь, что вы достаточно благоразумны, чтобы не совершать подобного. Давайте без лишнего шуму. Сверкнув глазами, она развернулась и приблизилась к воротам. Невысокая фигура в теплой шубе присмотрелась к лицу подошедшей женщины, и в глазах старика засиял свет. — Леди Серана! Вы вернулись! Привратник, заметавшись от волнения, не сразу даже вспомнил, где находится рычаг для поднятия ворот. Он учтиво склонил голову, и даже не стал комментировать пришествие незнакомых лиц. Он в недоумении вытаращился на них, и не заметить того, что привратник был человек, достаточно сложно. Вампиры настолько зажиточные и гордые, что позволяют себе содержать «домашнюю скотину»? Сейсар скривилась от омерзения. Двери замка распахнулись, и внутрь зала ворвался свежий поток воздуха, который так долго сдерживали прочные каменные стены. Стоило Сейсар шагнуть за порог, как ее затошнило, а на глаза навернулись слезы. Запах крови и плоти был настолько едким и удушающим, что противостоять кашлю было практически невозможно. Меродолия не издавала ни звука. Обернувшись на звук, высокий вампир поморщился, сверкая рыжеватыми глазами в полумраке коридора. В нос ему ударил запах человека, на который он среагировал мгновенно. — Да как ты смеешь сюда вх… – приглядевшись, вампир обронил чашу, из которой тут же выплеснулась алая жидкость. Свет свечей весело заиграл на небольшой лужице. Меродолии, казалось, вообще не существовало – настолько тихо она вела себя, сливаясь с тенью помещения. — Леди Серана, это правда Вы? — Вижу, меня ждали, – сейчас она говорила гораздо более уверенно. У Мер и Сейс не было причин ей не доверять, но насторожиться им это не помешало. Здесь каждый камень был против их присутствия. Вампир-эльф, встрепенувшись, уже словно и не замечая людей, развернулся и шагнул к балкону, возвышающемуся над огромным, ярко освещенным залом. Он развел руки, торжественно заявляя: — Мой Лорд! Друзья! Серана вернулась! Звуки пиршества в зале мгновенно стихли, хотя до этого замок гудел, как пчелиный рой. Но стоило только Серане появиться в их поле зрения, как по залу разнеслись громкие аплодисменты. Подойдя ближе, Сейсар увидела то, о чем тут же пожалела. В горле встал ком, ее передернуло от отвращения, а по спине побежала мелкая дрожь. Столы, расставленные в форме буквы «П», напоминали одно сплошное кровавое месиво. С них стекала кровь, а помимо бокалов, тарелок и некоторых столовых приборов, на них лежали людские тела. Они не пожраны, крупных следов от укусов на них не наблюдалось, да и сами жертвы дышали, балансируя на границе сознания. Рты вампиров были запачканы кровью вплоть до подбородка или даже шеи, что делало из них не только монстров, но еще и животных. Они недружелюбно сверкали глазами, хмурились и скалились. Вампир, холодно поприветствовавший их до этого, сейчас настойчиво, с угрозой в глазах смотрел на спутниц Сераны, побуждая спуститься вслед за ней. Сейсар чувствовала, как добровольно идет в ловушку - вот-вот захлопнется сзади дверь клетки. Аплодисменты кончились так же быстро, как и начались, и в зале повисла безмолвная тишина, нарушаемая лишь звуком ее каблуков. Из-за стола в центре встала высокая, крупная мужская фигура и вскоре приблизилась к Серане, всматриваясь в ее лицо. — Моя давно пропавшая дочь вернулась! Надеюсь, мой Древний свиток у тебя? – хриплый бас раздался во всем помещении. Глаза мужчины горели тем же красным огнем, а черная борода ярко контрастировала с бледной кожей, на которой проступали синие венки. Его богатое вампирское одеяние шлейфом волочилось за ним, а за счет высоких сапогов он казался громадным, словно скала. Серана была весьма похожа на него. — И после стольких лет это первое, о чем ты спрашиваешь? – в голосе дочери дрогнуло разочарование и нотка гнева, но она все еще сохраняла спокойствие. — Да, свиток у меня. — Разве мне стоит упоминать вслух, что я, конечно же, рад видеть тебя, дочь моя! Остальные присутствующие, закончив рассматривать Серану, обратили десятки рыжих огоньков на двух сопровождающих. Сейсар сжимала кулаки настолько сильно, что через некоторое время обнаружила на ладонях красноватые следы в виде полумесяцев. Хрип пленников, пусть и тихий, на самом деле казался оглушающим. Мер стояла, словно стена, неподвижно, пристально рассматривая вампирского Лорда. «Куда я влезла», - в очередной раз думалось Сейсар. Все они смотрели на них лишь как на очередных жертв, готовые, словно стадо голодных львов, накинуться и растерзать в любой момент, щелкни только пальцем. Она начинала сходить с ума от стонов пленников и их тяжелого дыхания. Градус напряжения начинал расти с каждой секундой, проведенной здесь. — Ах, если бы твоя предательница мать была здесь, я бы заставил ее посмотреть на это семейное воссоединение, прежде чем вздеть ее голову на пику, – даже Сейсар почувствовала, как напряглась от таких мечтательных отцовских изречений Серана. Видимо, не все так просто в их вампирском клане. Когда его яркие очи обратились на них, Сейс практически съежилась, готовая провалиться сквозь землю, лишь бы не проводить здесь еще больше одной минуты. Он мог чувствовать, как бешено стучит ее сердце. На лбу Меродолии выступили мелкие капельки пота, а брови сдвинулись к переносице. Она была подобна загнанному зверю, который все равно был готов продолжать сопротивление. — А теперь объясни мне, кого это ты привела в наш зал? — Это мои спасители, которым я обязана свободой. Прищурившись, вампир сделал тяжелый шаг в их сторону. Казалось, что он рос с каждым своим шагом. Прямо как страх перед ним. Вампиры очень чутко ощущают такие чувства у окружающих, как страх, трепет, и прочие сильные эмоциональные всплески. Биение их сердец могли слышать даже они сами. — Примите мою благодарность за возвращение моей дочери, – несмотря на все, изъяснялся вампир крайне спокойно. — Скажите же мне ваши имена. — Меродолия. И Сейсар, – неожиданно, но Мер первая подала голос, шагнув правее – ближе к спутнице. Сейсар оцепенела. — Мое имя – Харкон, и я – здешний лорд. Полагаю, моя дочь уже сообщила вам, кто мы такие? — Догадаться было бы несложно, – бледная Сейсар еще раз окинула трапезный зал взглядом, встречаясь с десятками прищуров. Харкон хмыкнул, и, сделав пару шагов туда-сюда по залу, вновь обернулся. — Древние и сильнейшие вампиры в Скайриме, – каждое слово в его фразе даже по отдельности звучало неутешительно, — Сотни лет мы жили здесь, вдали от мирских тягот. Но всему этому пришел конец, когда моя жена предала меня и скрылась с тем, кого я ценил больше всего. И знаете, вы заслуживаете награды за то, что вернули мне мою дочь. Именно от этой фразы хотелось сбежать отсюда к чертям, сломя голову, крича что-то вроде «не нужно мне от вас никакой награды!». Обычно после таких изречений, особенно со стороны «древнейших и сильнейших» вампиров, ничего хорошего не выходит. — Но есть лишь один дар, которым я могу отплатить вам. Я предлагаю свою кровь. Вкусите ее, и вы станете львами среди ягнят. Люди будут дрожать при вашем приближении, и вы позабудете вовек, что значит страх смерти. Рука Меродолии предательски дрогнула. Она отвела взгляд, уставившись в каменную плитку пола, забрызганную мелкими крапинками крови. Губы ее превратились в тонкую розовую ниточку. Здесь, казалось бы, и выбирать не надо – к черту это им не сдалось, но что их ждет в случае отказа? Может, кара за отказ настолько страшна, что лучше уж избрать этот путь и правда забыть о страхе смерти? Напряжение росло - все, даже этот каменный пол, обагренный человеческой кровью, ждали одного-единственного слова. — Что нас ждет в случае отказа? Лорд Харкон, кажется, такого вопроса не ждал. Он был уверен, что ему тотчас ответят твердым согласием. — Я изгоню вас из замка. Я пощажу вас, но с того момента вы станете добычей, – он поморщился, как будто принял это, как личное оскорбление. Отказываться от крови самого лорда! — Быть может, вы нуждаетесь в убеждении? Он вновь шагнул назад, и темная пелена поползла по его коже, заструилась, как сети вен, оплетая и окольцовывая кожу. Кожа приобрела серо-голубой оттенок, заметно уплотнилась, подобно кожаному доспеху, и лишилась волос. Лысая челюсть выдвинулась вперед, зубы и клыки вытянулись, сверкнув в тусклом желтоватом свете вечей. С треском на спине выросли крылья, обтянутые кожей – на свету можно было увидеть тоненькие прожилки вен и сосудов. Чем-то его вампирское обличье напоминало тех каменных горгулий, стоящих у входа. Ком подкатил к горлу в очередной раз, и Сейсар уже на этот раз не удержалась, чтобы не закрыть глаза и нервно сглотнуть. Даже Меродолия отступила назад, оглушенная звуком биения собственного сердца. Вампирам вокруг сцена начинала нравиться все сильнее. Семейное воссоединение набирало неожиданные обороты. Лорд протянул когтистую серию лапу вперед, выжидающе глядя на людей. — Делайте свой выбор. Сейс растерянно повернулась к Меродолии, но та, как оказалось, смотрела на спутницу уже какое-то время. Смиренно Мер кивнула Сейсар, что означало «Решай». Воевать на стороне смертных или бессмертных? Они вступили в Стражи Рассвета с целью защищать мир живых от вампиров. Но на плечах Сейсар уже лежит долг защищать Тамриэль от драконов, так почему бы вампирами не заняться кому-нибудь другому? Но другой вопрос – хочет ли она видеть себя такой? Хочет ли принять на себя проклятие бессмертия, потерять человечность и питаться людской плотью? Стоит ли на самом деле сомнительное могущество таких жертв? Вид Харкона пугал и отталкивал, он казался чудовищно сильным, но он променял свою человечность на это могущество. Потерять человечность – потерять себя, так думала Сейсар, когда принимала решение: — Нет. Вампиры загалдели все, как один. Зашипели и заверещали, разозленные таким решением. Громкий звон раздался во всем зале – кто-то, кажется, в недоумении уронил посуду. Харкон прищурился, но дополнительных комментариев по поводу решения Сейсар отпускать не решил. — Да будет так. Я изгоняю вас, и отныне вы – добыча для нас, как и все смертные. Он мощно хлопнул крыльями, поднимая с пола пыль. Взметнулся в воздух, строго и холодно глядя на двух людей. Серана посмотрела на них с каким-то… сожалением? Сожалеет о том, что они не выбрали тот же путь, что и они все? Стоны умирающих пленников заглушены вампирским галдежом. Словно в рое насекомых. Первая опомнилась Меродолия – схватила Сейсар за руку, утаскивая с собой назад. Туда, откуда они и пришли. — Пошли, нам надо выбираться. Она шла быстро, широкими шагами, практически не срываясь на бег. В висках ее стучал отбойный молоток, и они обе чувствовали, что в спину им направлено столько презрительных, вечно голодных взглядов, что нельзя гарантировать даже то, что они выберутся с этого живыми. Они ни в коем случае не оглядывались назад, словно на них в любой момент могли накинуться кровососы целой стаей. Они пролетели мимо привратника, несясь вниз, к многострадальной лодке, по каменному мосту. Горгульи, которые могли наброситься в любой момент, не стали выпрыгивать со своих каменных постаментов - они позволили Сейсар и Мер промчаться к пирсу, не препятствуя. На самом деле, их молчание было немногим лучше нападения – даже каменные горгульи молчаливо смеялись им в спины, осуждающе глядя свысока. Меродолия отмотала веревку, а Сейсар схватилась за весла. Ледяная вода студила ноги, еще и холод стоял собачий, что уж говорить про неприятный осадок после столкновения с целым замком вампиров. Они спешили как можно скорее покинуть их территорию. Такого адреналина они вдвоем не испытывали давно, хотя казалось бы – чем их-то уже можно удивить? Им до сих пор не верилось, что сейчас они плывут живые, даже не укушенные ни разу. Быть может, этот страх – нормальное явление после первого столкновения с вампирами, а быть может, Сейсар пора бы уже привыкнуть к опасностям и подвохам этого мира. Меродолия, замерзнув, укуталась в шубу, брошенную ею же на этой лодке. Дунув в ладони, она растирала их, глядя куда-то в спокойную гладь воды. — Почему ты отказалась? – она же первая и нарушила тишину. Сейсар в недоумении посмотрела на нее, удивляясь, как вообще можно такое спрашивать. — Какого ты низкого обо мне мнения. Я не животное и не монстр, Меродолия. И никогда не хотела им быть. — Да ты только подумай, что, возможно, потеряла. Ох, как Меродолии нравилось устраивать такие допросы раз за разом. Она будто таскалась за ней специально, чтобы каждый раз испытывать моральные устои своей напарницы. Мер пристально смотрела в глаза Сейсар, анализируя ее ответы и сопоставляя с поведением. Она ведь и сама ни за что не стала бы вампиром, так почему именно Сейсар ей так интересна? — Я никакие радости жизни не променяю на то, что он предлагал мне. Я не жажду бессмертия. Это противоестественно. Все мы умрем когда-нибудь. Могли, например, сегодня… — Было бы неучтиво с их стороны набрасываться на освободителя их местной принцессы. — Ты об «учтивости» у вампиров говоришь? Ты видела их лица? Они недалеко ушли, но нас считают за дичь, за животное, на которое нужно охотиться. Усмехнувшись, Меродолия отклонилась назад, устремив взгляд в небо. Неужели она выискала в этих словах то, что искала? Сколько они с Сейсар путешествуют, а все равно мало чего знают друг о друге, да и Мер предпочитает сильно не распространяться о себе. Словно есть в ней что-то, что тревожит ее саму, а делиться этим она не хочет. Может быть, Сейс удастся ее раскусить? Она чувствует, как напряжение между ними все растет и растет. Неужели повод для тревоги есть на самом деле?