* * *
Меродолия, как и все, тренировалась, но дело это ей очень быстро наскучило. Она вообще не могла одним и тем же делом заниматься слишком долго. Повалив очередного соперника на землю, она вернула тренировочный клинок на стойку и поставила на этом точку. Ей было все равно на хмурые взгляды Израна, который периодически показывался где-то на мосту форта или на его ступенях – она пропадала раньше, прежде чем его комментарии успели добраться до нее. Некоторое время она, притаившись, наблюдала за Сераной и Марком. Вот за этими ребятами было действительно интересно наблюдать – они оба двигались, точно танцевали, под аккомпанемент ярких разноцветных вспышек, гремевших в воздухе. Она даже отметила, что Марк теперь не такой уж и олух – магия пошла ему на пользу. Но они ей тоже поднадоели. Ей было очень интересно наблюдать за Сейсар. Она, как и Марк, не делала скидку на то, что бой был тренировочным, и выкладывалась на полную. Меродолия с замиранием сердца наблюдала за сосредоточением во взгляде Сейсар, за тем, как она ловит каждое движение оппонента, готовая на него ответить. С полуторными мечами она справлялась великолепно. Сама Мер не сильно напрягалась в тренировках – это ведь всего лишь упражнения! Она уж было и сама хотела предложить подруге спарринг, как вдруг та, махнув всем рукой, решила пойти передохнуть. Меродолию поражало то, как легко ей удалось со всеми поладить, пусть близко она и не подпускала их, держа на достаточной дистанции, чтобы соратники оставались соратниками. Она помнит Сейсар, когда она, под грузом свалившегося на нее проклятия, видела в людях вокруг лишь часть своей ноши, они были ей в тягость. Она была, конечно, рада явным изменениям в подруге, но во многом завидовала белой завистью. Когда-то они уже перекинулись парой слов на эту тему – тогда, в Винтерхолде, когда убили дракона. Меродолия сказала, что с радостью бы поменялась с Сейсар судьбами, и тогда она не оценила этого. Меродолия до сих пор не могла понять: почему? Несомненно, она была рада и горда своей возможности помогать Сейсар на ее нелегком пути, но у нее было все, чего не было у Мер. И она наивно считала, что любящая, богатая семья и исключительность сделали бы ее жизнь интересной и бесподобной, полной настоящих подвигов, и она была бы достойна всех тех восторгов, которые обращены на Сейсар, когда она демонстрирует свои Драконорожденные силы – как тогда, в Винтерхолде… Но ведь Меродолии не повезло родиться Бурей Клинков. Однако она понимала, что это были лишь ее фантазии и мечты в какой-то степени не до конца созревшего разума. Поэтому она лишь продолжала благоговеть перед Сейсар и видеть в ней лучшую версию себя.* * *
Сейсар окутала сладкая пелена сна, в которой было тепло и уютно, будто в родительском доме. Последние два дня были посвящены тренировкам, и тело болело после насыщенного дня. Кажется, она даже получила несколько новых синяков. Прикоснуться щекой к холодной подушке было самым настоящим наслаждением – сон ее был глубок и спокоен. Сейсар давно уже не снятся сны – она видела лишь бесконечную темноту. Лучше уж так, чем видеть бесконечные кошмары – она ясно помнила, с чего все это вообще началось. Голова болела от одной только мысли о тех мучительных видениях. На долгое уже время они оставили ее, и она могла спокойно спать, невзирая на храп соратников. Она много размышляла в последние дни и во время тренировок достаточно общалась с остальными Стражами, чтобы разглядеть в каждом из них что-то особенное. Большинство замыкались в себе и поначалу не шли на контакт, но достойный противник хорошо развязывал им языки. Вскоре Сейсар поладила даже с мрачной Тильде – она оказалась очень отважной женщиной, настоящей нордкой. Каждый из них был настроен решительно – ни один Страж сейчас не повернул бы теперь назад. Их не пугала возможная смерть. Сейсар была поражена таким отношением к своему долгу – у этих людей было, чему поучиться. А что еще более важно – они были простыми. Агмейр, сын фермера; Селанн, бывший Дозорный; Оллрод, бывший ремесленник, и другие. Это одновременно радовало ее и печалило: на плечи людей, у которых есть лишь они сами и их клинки, опустилась столь непосильная ноша. Но им хотя бы было до этого дело, пока «верхушки» были увлечены играми в политику и не желали принимать вампиров за реальную угрозу. Им невдомек было понять, что где-то там, в холодном мрачном замке на одиноком острове засел безумец, вознамерившийся погасить солнце. Зато простые жители отлично ощущали на себе тяготы растущей угрозы. Ей нравилось ощущать себя частичкой этой мозаики. В кои-то веки Сейс не ощущала себя отчаявшейся. Наоборот, кажется, на нее нашла приливная волна сил – глядя на упорство и целеустремленность своих соратников, Сейсар будто заражалась этими чудесными чувствами и поняла, что не может их подвести. Поэтому план должен быть исполнен идеально. Изран прав. Она должна доказать, что достойна зваться Довакином, каким бы проклятием для нее это не являлось. Звук рога пронесся по нижнему этажу форта ранним утром восемнадцатого числа. Все принялись собираться. Сейсар, разлепившая глаза после глубокого сна, была бодра – это был хороший знак, как она считала. Она обратила внимание на Меродолию, которая начала собираться быстрее всех. Она упиралась и не хотела напяливать на себя предложенную ей броню, мол, они стискивают движения, и ей удобно в ее одежде. В воздухе постепенно накалялось напряжение, но за завтраком Стражи старались оставаться веселыми. Лица их, однако, с каждым десятком минут становились все более хмурыми. Каждый носился по нижнему этажу, впопыхах собираясь. Какие-то припасы были собраны еще с вечера. Сейсар видела, как бегал Агмейр, спотыкаясь в еще не застегнутых поножах, как с упряжью в руках носился Гунмар, а за ним с радостным лаем спешили боевые псы, высунув красные языки. Троллей было решено не брать – до замка их никак не перевезешь. Пара человек осталась в форте вместе с Дексионом. С утра они повстречались с ним – слепой старик вышел в обеденный зал, чтобы благословить Стражей. Сейсар все еще было жалко его, но он не зря пожертвовал своим зрением – сегодня они едут сразить зло. Было предложено три варианта брони: легкий, средний и тяжелый доспехи. Стоит сказать, сделаны они были на совесть: Сейсар несколько раз потянула крепления, оценив их прочность, и удовлетворительно кивнула сама себе. Гунмар постарался на славу. Легкий доспех представлял собой прочное кожаное изделие со вставленной внутри стальной пластиной, был украшен увесистым ремнем и тремя застежками на груди. Кираса длиной была чуть выше, чем по колено. На бедрах поножей по паре серебряных ремешков, как и на высоких сапогах из прочной кожи, наручи защищал стальной панцирь. Тяжелый доспех был самым увесистым и внушительным: шлем с прорезью для одних только глаз в забрале. На лбу забрала – выгравированное солнце за щитом. Тяжелая кожаная кираса, застегнутая ремнем на поясе, с более крупной пластиной внутри и множеством внешних по всей ее длине снаружи – ровные ряды сверкающих стальных пластин напоминали драконью чешую. Два массивных наплечника, стальные крепления на наручах, поножах и сапогах, надежно защищавших конечности. Средний доспех являлся промежуточным вариантом между ними двумя: наплечник был всего один, из нескольких изогнутых пластин, поножи менее закованы в сталь, открытый шлем из уплотненной кожи, но зато он был прочен и не так тяжел – Сейсар устраивал этот вариант, для нее он был идеальной серединой. К каждому доспеху прилагался утепленный меховой плащ. Сзади на темной ткани из овечьей шерсти, скрывавшей под собой плотные меха, переливался золотистым цветом щит, заслонявший солнце. Снаружи забрезжил рассвет. Стражи начали седлать коней. Их в броню не облачали, но амуницию пристегивали утепленную. На подперсье – уже знакомый символ Стражи Рассвета. Каждой лошади к седлу цепляли по увесистой сумке с обеих сторон. Затягивали подпруги, крепили стремена: работа кипела. Лошади громко ржали и фыркали. Сейсар вскоре вышла на улицу, держа в руках шлем и непривычно бряцая при каждом шаге. В лицо ударил мороз. Она посмотрела на всю окружающую ее суету. Кто-то здесь лязгал доспехами даже громче – крупные мужи и женщины облачились в тяжелую броню. Первые лучи кровавого зарева играли на стали алыми бликами. Утро было благодатное – морозное, но без снегопада и ледяного ветра. Стражи начинали погружать в сумки припасы. С вечера она заточила эбонитовый клинок до такой степени, что об него можно было порезаться, лишь слегка надавив лезвием на кожу. Лезвие блеснуло в алом рассвете и отправилось в ножны. Пока она цепляла их к поясу, к ней внезапно подкралась Сорин: — Вот так утречко. Не думала, что жизнь моя дойдет до этого. — Знакомо… — Пару дней назад дозорные наши ночью, ближе к рассвету, черный дым заметили со стороны Рифтена. Да говорят, такие звуки неистовые стояли, что аж земля содрогалась. На дракона, говорят, похоже было, – быстро зашептала возбужденная Сорин. Сейсар вдруг замерла, а затем посмотрела в сторону Рифтена. Ныне там было тихо – никакого черного дыма, а в воздухе лишь лязг доспехов да ржание коней. — А Изран что? — Ему доложили, но он, видать, тревогу бить не стал. Ну да, я бы тоже не стала – что в этот Рифтен нос совать, проблем не оберешься. Сейс задумчиво смотрела вдаль. Почему он не сказал ей? Он ведь знает теперь всю правду. Сорин тем временем переключилась: нашла другую жертву. Молчаливый и хмурый, как осеннее утро, Илиард вывел четырех веселых собак, крупных хаски. Бодрые псы должны были повезти за собой две упряжки. Все эти сборы и ответственность, с которой к ним подходили, напоминали самую настоящую войну. Удивительно было признавать, но это действительно захватывало дух. Все эти резкие свисты, брань и усталые вздохи, лай собак и ржание коней пьянили, как приятно пьянят первые глотки выдержанного вина. Стражи были сплочены, и их сплочение придавало Сейсар уверенности и решительности. Вскоре она заметила Меродолию. Она осталась стоять на своем, хотя все же одеяние несколько сменила: белый плащ ее был будто только постиран, нагрудник из выбеленной кожи защищал тело. На пояс – единственный атрибут Стражи Рассвета – она прицепила небольшую набедренную сумку и пару ножен – с клинком и кинжалом. Она отстирала кожаные сапоги до блеска. Два крепления для метательных ножей на них были пока что пусты. — Ну что ж. Вот и оно, – произнесла она, приблизившись к Сейсар. Она окинула ее быстрым взглядом прищуренных голубых глаз. С порозовевших губ срывались небольшие клубы пара. На щеки от утреннего мороза налег небольшой румянец. Сейсар улыбнулась ей. — Не могу поверить. Казалось, целая вечность прошла. — Да, но нам еще предстоит добраться, сама ведь говорила, не забыла? Ты какая-то окрыленная сегодня. Сейсар сама знала, что радоваться нечему. Эти люди готовы рискнуть жизнями ради ее плана, который может обернуться чем угодно. Да и до Харкона действительно еще предстояло добраться, а путь лежал перед ними долгий и опасный. Но она старалась в кои-то веки мыслить позитивно. Меродолия, как обычно, испытывала ее на прочность. На самом деле, оптимизм ее можно было легко сломить. Поэтому она перевела тему: — Тебе предстоит основная роль. Лук Ауриэля будет полностью в твоем распоряжении, помнишь? — Да-да, помню, – скучающим голосом отвечала нордка. — А в чем остальной замес-то заключается? — Это ты узнаешь позднее. Вместе со всеми. Никаких привилегий. — И это после всего, через что мы вместе прошли? – с наигранной обидой в голосе произнесла Меродолия. — Ты ранишь мои чувства. Сейс вновь улыбнулась. Меродолия тоже не смогла сдержать улыбки, однако она быстро исчезла с ее лица: Сейсар насторожило это. Она внимательно посмотрела на Меродолию и вдруг удивилась – она собиралась с мыслями, чтобы что-то сказать. Это было странно. Обычно Меродолия почти не обдумывает свои дальнейшие слова – в какой-то степени она даже с ними неосторожна. — Слушай, Сейсар. Ах, нет, не могу так, давай отойдем. По просьбе Мер они спустились со ступень крыльца и отошли в сторонку, к стене за небольшим тренировочным полем. Меродолия тяжело вздохнула: — Я не знаю, чем для нас все это закончится, так что я хочу, чтобы ты знала, почему я все еще здесь. Я, быть может, пожалею о своих словах сразу же после того, как произнесу их, так что я скажу их всего единожды, и тебе нужно будет внять им. Я действительно пыталась убить тебя какое-то время. Выслеживала, шла по твоим следам, поскольку на кону стояла моя репутация в Братстве. Я видела, во что превращается твоя жизнь. Тогда, в посольстве, у меня был другой заказ, но я посчитала это своим шансом и последовала за тобой. Ты сорвала мне проклятый контракт, Сейсар, это ведь немыслимо для меня, Меродолии! Я видела твою встречу с этими бандитами, подслушивала ваши разговоры. Меня даже один раз чуть не засекли, ха-ха! Я не смогла помочь тебе, когда они попытались тебя убить, потому что меня, кхм… отвлекли стражи закона. А потом я нашла тебя умирающую. И я не знаю, что за черт дернул меня спасти тебя – могла просто всадить тебе нож в сердце. Упростила бы задачу Алдуину, как выяснилось позднее. Я не страдаю мягкосердечием – я видела столько лиц, молящих о пощаде, кричащих о том, что у них есть дети, видела столько лишений, сама приносила эти лишения, и я была уверена, что очерствела, пока не увидела тебя, которую покидает жизнь на берегу холодной реки. Меня совершенно поразила твоя упорность. Поразило то, с каким остервенением ты рвалась, будучи раненой, отомстить. Поразило настолько, что, как видишь, я до сих пор здесь. Ей становилось все тяжелее и тяжелее. Не выдержав, Сейсар взяла ее за руку. Меродолия не сопротивлялась. Ее голубые глаза суетливо забегали по снегу под ее ногами. Мер перевела дыхание и продолжила на одном дыхании: — Моей единственной семьей было Братство. Я бросила все ради ничего, как думалось мне раньше, поскольку твой характер был невыносимым. Я уже в какой-то момент даже решилась все-таки закончить начатое, а потом… ты – Довакин. Теперь убить тебя не позволяли, по меньшей мере, соображения безопасности, – она рассмеялась, но скорее для того, чтобы разрядить обстановку. Глаза Меродолии намокли, — и я сдалась. У меня никогда такого не было, и, наверное, больше и не будет. Я столь многому от тебя научилась. Если бы не ты, я бы, наверное, продолжала бездумно выполнять свои контракты и довольствоваться тем немногим, что у меня есть. Но я узнала, что мир не кончается на Братстве. Ты для меня не друг, Сейсар. Ты для меня нечто большее. Она не смогла продолжить. «Семья, – догадалась Сейсар, — семья, которой у нее никогда не было». Губы Меродолии дрогнули: она кинулась ей в объятия. Сейсар слышала ее тихие всхлипы, тронутая таким откровением и пораженная искренности Меродолии. Треснула ее маска: теперь она казалась такой простой, обычной, со своими неподдельными чувствами и переживаниями. Она вдруг сделалась крошечной и хрупкой, какой когда-то была сестра Сейсар. Сейс привыкла видеть такую открытость чувств от кого угодно, но от Меродолии… это застало ее врасплох. Ведь Мер тоже была человеком, самым обыкновенным, из плоти и крови, и под белыми одеждами билось такое же обыкновенное сердце, спрятанное глубоко под ее оболочкой хладнокровной убийцы. Они стояли так некоторое время – Сейсар не могла произнести ни слова, но не хотела отпускать еще немного трясущуюся Меродолию, и всхлипы ее становились все тише, а затем и вовсе прекратились. Сейсар твердо решила, что ни за что не подведет ее, ни за что не подставит, ни за что не оставит умирать. Она этого не допустит. — Прости, что сомневалась в тебе, – с искренним сожалением сказала она, отстранившись. Лицо Меродолии все покраснело, даже вздернутый веснушчатый нос, глаза заволокла пелена слез. Она, однако, улыбнулась: — Да ладно, я бы на твоем месте себя и близко не подпускала. Сейсар улыбнулась ей в ответ, Меродолия неловко рассмеялась сама себе. Она утерла рукавом лицо. — Ладно, я пойду, мне еще кое-что доделать нужно, – она не выдерживала больше этой тишины и поспешила уйти, но Сейсар остановила ее: — Спасибо, что сказала все это. Она отпустила ее руку. Меродолия скромно улыбнулась и ответила ей коротким кивком, прежде чем скрыться из виду. С тяжелым вздохом Сейсар прислонилась к стене. Это, пожалуй, был один из самых тяжелых разговоров в ее жизни. Она так сильно была рада тому, что Меродолия все это высказала, и так тревожно трепетало сердце после их разговора. Воспоминания приходили сами собой. Она улыбнулась сама себе, вспоминая их первую спонтанную встречу, спасение Ольфины. Вспомнила, как Меродолия спасла ее, помогла отомстить, спасла Марка, затем – вся эта история с «Огма Инфиниум». Будто все последние полгода за минуту пролетели перед глазами. Время летело неумолимо быстро, не давая ни шанса поймать себя за короткий изворотливый хвост. Еще вчера она спасла Ольфину от покушения убийцы из Темного Братства, сегодня им обеим предстояла нелегкая дорога. Она посмотрела на чистое небо, залитое алыми красками рассвета. Огненный диск лениво выкатывался из-за горизонта, отбрасывая свои лучи на землю. Кроны деревьев тонули в розоватом мистическом свечении утреннего солнца. Утро сегодня чудесное. Сейсар пошла к Тейен, вывела ее из денника и потрепала по гриве. Пегая кобыла устало фыркнула, ткнувшись носом в руку хозяйки. Собаки громко залаяли под ногами у коней, наводя переполох. Мужчины громко ругались, хватали лошадей под уздцы – они прижимали уши и топтались на месте. Она увидела, как Сорин перепроверяет арбалеты, как командует громкоголосая Салия, но не замечала страха в их глазах, хоть и все были напряжены. Сейсар обернулась на хруст снега рядом и в изумлении вскинула брови. Пред ней предстал Марк при всем параде: легкая светло-серая кираса, на которую был накинут плащ с капюшоном, застегнутый на одном плече брошью с солнцем, стальные поножи, меховые перчатки. Наручи его переливались голубыми искорками, создававшими замысловатые узоры, похожие на иней, на полированной стали. Через плечо перекинута сумка, из которой выглядывал увесистый том заклинаний – видимо, планировал читать во время привалов. — Я впечатлена, – удовлетворительно присвистнула Сейсар, надевая на Тейен узду. Она особо не противилась. — Спасибо, ты тоже ничего, – он подошел ближе. — А это что за штучки? – она кивнула на его сверкающие наручи. — Зачарование, – с гордостью отвечал он, — надеюсь превратить кровососов в ледяные фигурки. — Неплохо, – она затянула подпругу под грудью лошади и прицепила к ней подперсье с символом. — Как ты? – спросил он после недолгого молчания. Сейсар вдруг тяжело стало отвечать на этот вопрос. В общем-то, все было хорошо, если бы не легкое волнение и недавний разговор с Меродолией, который несколько перевернул ее сознание. — Пойдет. Мы скоро выдвигаемся, где Серана? — Не знаю. Я не видел ее со вчерашнего вечера. Он устремил взгляд куда-то в сторону горизонта. Сейсар внимательно посмотрела на него, изучая. Марк стоял твердо и уверенно, но от ее внимания не ускользнуло то, как он потер руки сразу после своих слов и едва заметно дрогнул уголок губ. — Да ты волнуешься за нее. Он нахмурился. — Я бы волновался и за тебя, если бы ты пропала накануне важного события. «Важное событие, – молча хмыкнула она, — как умело он завуалировал то, что ей предстоит убить отца». — Она не тот человек, за которого нужно волноваться. И я тоже. Волнуйся за себя, ты уже сколько раз чуть не стал трупом. — Всего один. — Уже достаточно, – усмехнулась она, подошла ближе и потрепала его за плечо, — давай, не унывай. Ты сам знаешь, что ей предстоит. Серана хоть и говорит, что успела уже сто раз обдумать, несет на себе непосильное бремя. Ей трудно. И она из тех, кто не нуждается в моральной поддержке, если не просит. Марк глубоко выдохнул. Она звучно хлопнула его по плечу, отчего он пошатнулся. В этот момент двери форта распахнулись. Гремя доспехами, вышел Изран. Лучи рассветного солнца вспыхнули праведным пламенем на его латах – пришлось даже зажмуриться. Они были настолько зеркально чисты, что, если приблизиться, можно было увидеть собственное отражение в пластине нагрудника, по центру которого был выбит знаменитый символ Стражей. К нагруднику, покрывая тяжелые наплечники, крепился плащ из белой волчьей шкуры. Под мышкой он держал шлем с прорезями, за спиной грозно сверкал боевой молот, способный пробить как голову, так и прочный доспех. Он был подобен паладину, посланному самим Стендарром, чтобы истребить всю нечисть, что терзала Тамриэль. Все притихли в молчаливом восхищении. Сейсар подошла ближе к притихнувшей толпе. Привычным хмурым взглядом Изран окинул присутствующих, но не как король, ведущий воинов в смертельный бой, а как истинный предводитель, ведущий своих подопечных за победой, а не за смертью. — Слишком долго мы позволяли вампирам отравлять ночь и убивать наш народ! – начал он непривычно громким голосом, чтобы все замлевшие ясно слышали его. — Теперь у нас есть способ отплатить им той же монетой! У нас есть лук Ауриэля! Мы должны действовать, сами боги благословили нас! Настало время положить конец Харкону и его нечестивому пророчеству! Мы нападём на их логово и уничтожим этих мерзких тварей, чтоб они не смогли осквернять наш мир! Это наш бой, и это наша судьба! Настало время Стражи Рассвета! Момент настал! Публика разразилась громкими воинственными возгласами, послышался рядом даже необычайно зверский выкрик Сорин. Их сердца забились в унисон. Сейсар чувствовала, как бешено стучит ее собственное, как пульсирует в висках, закипает кровь, как адреналин бьет в голову. — Слава Аркею! – выкрикнул где-то недалеко Флоренций. — На нашей стороне не только боги! На нашей стороне сам Довакин! – громогласно объявил он, поднимая свой стальной кулак. Голос Израна сотрясал воздух. Сейсар замерла, словно заледеневшая – его взор был обращен на нее. Все постепенно стали оборачиваться. Стражи были поражены, взгляды их выражали одновременно неверие и дикий восторг. Сейсар проглотила ком в горле, руки невольно дрогнули от того, сколько взглядов было обращено на нее в этот момент. Толпа будто пожирала ее глазами, и ее становилось все меньше, а их было так много. Тогда вдруг кто-то рядом поднял ее руку в воздух, крепко сжав в своей ладони. Меродолия. — Мы пойдем и надерем задницу ублюдку, который возомнил себя богом! – прокричала она, не отпуская руки Сейсар. Стражи вновь воинственно закричали и с упоением захлопали в ладоши. Оцепенение прошло – Сейсар смогла улыбнуться им и стиснула кулак. Кто-то, кажется, потрепал ее по плечу, а затем хлопнул по спине. Ободряющие возгласы слышались со всех сторон. Она потерялась в разноголосой какофонии окруживших ее криков десятков воителей. Только сейчас Меродолия отпустила ее руку, но не отходила ни на шаг. Сейсар была благодарна ей за то, что она рядом. Только благодаря ей она сейчас не ударила в грязь лицом. — И почему мы не знали? – прогремел где-то над ухом бас Гунмара, который глухо рассмеялся под аккомпанемент выкриков соратников. Сейсар неподдельно улыбнулась ему, Меродолии, им всем. Дискомфорт куда-то ушел – настолько эти люди заражали энергией своих пылающих сердец, которые готовы были выскочить из десятков грудей. Изран посмотрел на них всех, на три десятка отчаянных и отважных воинов, готовых сложить свои головы. Но они идут не за этим. Он знал, что они идут победить. В его суровых глазах появился проблеск гордости. — Седлайте коней, Стражи Рассвета. Все тут же разбежались в разные стороны. Шумно отводили коней, запрыгивали в седла. Под особо тяжелыми всадниками кони недовольно фырчали и били копытами о землю. Собаки наготове поднялись со своих мест. Сейсар вернулась к Тейен, чтобы доседлать ее. Она чувствовала трепет в груди, как от волнения становится труднее дышать, но это нисколько не мешало ей. Она видела, что в таком же состоянии находятся все ее соратники, которые поспешно вскакивали на коней под звук собачьего лая, и видела, какой отвагой и самоотверженностью блестят их глаза. И не могла позволить себе отстать от них. Присутствие Довакина в рядах Стражей знатно подняло боевой дух – теперь ведь они надеются и на нее, и Сейсар просто не могла позволить себе дать слабину и подвести своих братьев по оружию. Сорин, Оллрода, Меродолию, Серану – неважно кого. Теперь все они были одинаково важны. Когда Сейсар уже подтягивала стремена, рядом остановилась лошадь. Она развернулась и увидела перед собой Серану. Плащ ее был теперь зашит, пусть и не выглядел ныне таким изящным, каким был в их первую встречу. Черные кожаные сапоги, подбитые стальным носом, начищены до блеска. Она выглядела удивительно свежо и бодро. Серана приветственно кивнула Сейсар. — Ты стойко выдержала все это… неожиданное внимание. Сейсар села в седло и подобрала поводья. — Наверное, только благодаря Меродолии, которая чудесным образом оказалась рядом. Серана смерила ее спокойным взглядом. Она выбивалась из общей массы своим видом, не став, по понятным причинам, облачаться в броню Стражей. Сейсар решила не теребить рану раньше времени и не спросила ее о том, как та себя чувствует. Надо будет – сама скажет. Сейчас она (по крайней мере, так казалось), пребывала в хорошем расположении духа. Мимо промчался Изран с поднятым забралом на мускулистом вороно-чалом коне. Когда всадник резко остановил коня, он с недовольным ржанием встал, сердито ударяя землю передним копытом. — В путь! – провозгласил он и первым двинулся в открытые ворота, пустив своего коня галопом. Ряды Стражей помчали вслед за ним, оставляя форт позади. Вокруг было очень шумно – бряцанье доспехов, ржание коней и топот их копыт, периодические громкие возгласы, но постепенно Сейсар начала привыкать к этим звукам. Она увидела впереди силуэт Марка, склонившегося в седле на строптивом Виконте; видела, как развевался на ветру, подобно праведному знамени, белый плащ Меродолии. Позади оставалась Серана, следующая за ними неотступно. Они решили обогнуть Рифтен, и сразу после ущелья Изран повернул налево. Тяжело было таким количеством не привлечь внимания. Он планировал повести их по равнине вдоль возвышающегося горного хребта, через перевал к Фолкриту. Это была наиболее безлюдная, удобная и безопасная дорога. Когда вдалеке показались каменные стены города, стремительно приближавшиеся с каждой минутой, Сейсар заметила кое-что странное. Некоторые стены были разрушены, будто на них воздействовала какая-то могучая сила. Она присмотрелась и ахнула, рассмотрв через разрушенную стену сожженные крыши домов и обрушившиеся каменные фасады. Люди суетились, вовсю шли работы по отстройке города. Потные, с покрасневшими лицами рабочие в простецких одеждах заделывали обвалы. Тогда Сейсар развернула коня – несколько Стражей, несшихся позади, недоуменно посмотрели на нее, но продолжили путь. — Сейсар! – прокричала ей Серана, последовавшая за ней. Они подъехали вместе ближе к городу. Сейсар прекрасно знала, чем это грозит. — Ох, Сейсар, Изран нас прибьет. — В бездну Израна, посмотри, что тут произошло. Серана внимательно огляделась. Они проехали вдоль стены ко входу в город, и тогда даже она притихла. Главный вход был разрушен – ворота устанавливали на него совершенно новые, каменную стену, разрушенную целиком, отстраивали и здесь. Они видели беспорядок, царивший внутри: деревянные доски под ногами жителей вместо крепких мостов, опустевшая рыночная площадь, обрушившаяся крыша крепости Миствейл, возвышавшаяся над городом. А затем, за поворотом, они и заметили виновника торжества. Туша дракона, крылом прижав покосившуюся от тяжести крышу, развалилась едва ли не в центре города. Его неживой глаз подкатился, челюсть была неестественно широко расставлена. Из одной глазницы торчала стрела. Обожженный язык вывалился изо рта с парой поврежденных клыков внутри, в черепе красовалась зияющая дыра, кровь вокруг которой засохла на сверкающей чешуе, местами уже содранной местными ремесленниками. Сейсар оцепенела, стиснув в руках поводья. — Как… как они его убили? – заговорила Серана, таращась на тушу монстра. — Это ведь точно не простых стражников рук дело… Она точно была права – кто-то весьма опытный помог жителям Рифтена. А Изран даже не оповестил ее – бог с ними, со Стражами, но это ведь ее работа! Серана толкнула Сейсар под локоть, чтобы та опомнилась, когда туша вдруг начала тлеть. Жители начали удивленно озираться, кто-то остановился, чтобы посмотреть, что происходит с мертвым змеем. Тогда Сейсар резко дернула поводья на себя и развернула лошадь – надо было уходить. Не потому, что она боялась нежелательного внимания, а потому, что знала, что ее могут обвинить в том, что ее не было здесь раньше. Люди склонны искать виноватых, особенно если герой есть, но не явился, когда в нем нуждались. Она представить не могла, сколько раненых сейчас может лежать в лазарете, а сколько убитых… проклятый упертый старик. Сердито пришпорив Тейен, она догоняла отряд вместе с Сераной. Душа дракона настигла Драконорожденную – она почувствовала, как ее, окутанную свечением, принимает в свои объятия приятное тепло, разливающееся по всему телу сладкой патокой. Она перерастает в энергию, которая, концентрируясь в сердце, распаляет грудь, подобно внутреннему пламени. Поглощение драконьих душ позволяет становиться сильнее и изучать Крики, которые ранее были неподвластны. С одной стороны – спасибо тому герою, что убил ящера, иначе город бы погиб, с другой стороны, если бы Сейсар прибыла туда сама, быть может, жертв было бы меньше. Эта мысль не давала ей покоя. — Сколько уже вижу это явление, а все равно каждый раз как в первый, – сказала ей Серана, когда свечение спало. — Да… ощущения непередаваемые. Они догнали отряд, который заметно замедлился из-за отставших. — Я вроде не давал команды разделяться, – прогремел недовольный Изран. Сейсар сердито прищурилась, но не сказала ни слова. У них еще будет шанс поговорить об этом случае.* * *
Перевал они проехали весьма спокойно, и там сделали первый привал – у лошадей уже пена валила изо ртов, а собаки запыхались. Гребень седых горных хребтов лег перед ними, как на ладони, отбрасывая свою величественную старческую тень на воинов и их усталых коней, укрывая в ней, точно в одеяле. Сумерки опустились, принеся с собой ночную тишину, потому было решено обустроить ночлег. Стражи поснимали тяжелые кирасы, оставшись в теплых поддоспешниках и меховых плащах. Четверо караульных в полном обмундировании разошлись в разные стороны, чтобы охранять лагерь. Среди них был Изран. Развели костер, на котором собрались делать похлебку. Лошадей привязали и расстегнули им подпруги. Усталые собаки лежали на снегу, в их преданных глазах отражались алые искорки танцующего пламени в кострище. Бодрая нордка Хильд мешала ароматную похлебку в котле, рассказывая какую-то захватывающую историю о своей последней разведке на территории Рифта. Отряд постепенно рассаживался вокруг костра, заводя веселые, приободряющие разговоры. До Фолкрита планировалось добраться к завтрашнему вечеру – они сократили себе путь вполовину, преодолев перевал. — Здесь неподалеку лагерь Братьев Бури, будьте начеку, – объяснял Изран своим караульным, когда подошла Сейсар. — Изран, изволь уделить минутку. Караульные кивнули и вновь разошлись по периметру. Изран развернулся к ней. В доспехах он казался еще более внушительным и свирепым. — Почему ты не сказал мне, что на Рифтен напал дракон? — Потому что у нас и без драконьего дерьма полно проблем. Я знаю, что это твое призвание, твой истинный долг, но сейчас у тебя другие обязанности. — Изран, там погибли люди! – возмутилась Сейсар. — Эти люди не желают открыть глаз и понять, что на самом деле происходит за пределами их каменных стен. Разбойники, вампиры, война, драконы. Они не видят этого. А за тобой могли увязаться мои люди, и мне не хотелось бы жертвовать их жизнями ради тех, кто отказался помочь или хотя бы понять. Как видишь, тварь была вполне себе повержена. Сейсар опешила, не зная, что ответить ему на это. — Если мы будем позволять себе отвлекаться или, тем более, жертвовать людей, коих у нас и так мало, мы не покончим с этим полоумным кровопийцей. А какой смысл будет спасать мир от драконов, если его захватят вампиры? В ней кипела безмолвная злость и досада. Она с тяжестью на сердце признавала, что и в его словах была толика истины. Но о человеческих жертвах ей было думать слишком тяжко, чтобы признать слова Израна абсолютной, неопровержимой истиной. — Еще есть вопросы? — Нет вопросов. — Отдыхай, – кивнул Изран и отвернулся. Сейсар выдохнула, стараясь успокоить бушующие волны внутри. Даже настроение пропало – теперь сидеть у костра вместе с остальными вообще не хотелось. Они были шумны и веселы – Сейсар поняла, что это ей сейчас совсем не подходит. Она подошла к коням и потрепала Тейен за гриву. Та поглядела на хозяйку – Сейсар показалось, что в ее глазах выразилось самое настоящее сочувствие, пусть и молчаливое. Сей достала из своей сумки яблоко и сунула кобыле. Захлопав губами, та с удовольствием захватила зеленоватый плод и разгрызла. Половина яблока упала в снег. — Свинья ты, Тейен, – упрекнула ее Сейсар, с досадой поднимая яблоко. Меродолии было очень весело сидеть у костра. Она от души смеялась вместе с остальными Стражами Рассвета, внезапно почувствовав себя в своей тарелке. Флоренций Бений все советовался со своим Аркеем. Не все, конечно, верили, что он и впрямь с ним разговаривает, но Меродолия действительно верила в его россказни. Она вообще понимала его больше остальных. Непривычно было видеть жреца не в рясе, а в доспехах – от этого он почему-то выглядел еще забавнее. — Аркей говорит, что мы победим. Наверное. Марк, сидя под деревом, листал том заклинаний, который взял с собой. Серана, как самая неспящая, решила прогуляться подальше и разведать территорию. В конце концов, после общей трапезы, Сейсар тоже решила уйти подальше, чтобы попрактиковать ту’ум – все-таки это будет отличным преимуществом. Она чтобы не беспокоить соратников, дошла аж до ближайшего леса. Убедившись, что базовые Крики ею не забыты, она перешла к более сложным. Теперь она могла произнести третье слово «Огненного дыхания» – это был серьезный пламенный шквал, а не тот чих, который она впервые извергла в Партурнакса – он от того даже не почесался. Теперь он, возможно, мог стать угрозой для драконьей брони. Она удивилась даже, как это ей удалось случайно не устроить лесной пожар. «Морозное дыхание» давалось лишь наполовину, а «Разрыв души» и вовсе без Дюрневира нельзя было освоить до конца. Когда Сейс дошла до «Бесплотности», горло и грудь начало заметно саднить, да и в общем она чувствовала себя теперь достаточно уставшей. Ту’ум требовал немалых сил и энергии. «Кажется, придется искать больше драконов…» — Ты чего орешь на весь лес? Сейсар вздрогнула, оборачиваясь на голос. Всего лишь Серана. — Ах, опять ты. — Ты мне не рада? – хмыкнула Серана, подходя, тем не менее, ближе. — Ни в коем случае. Я просто ушла подальше, чтобы никого не тревожить. Далековато ты забралась. — Ушла примерно за тем же. Ну, еще чтобы меня никто не тревожил. Сейсар усмехнулась, опускаясь на землю под деревом. Голос ее начал немного хрипеть. — Сильно громко? — Достаточно, чтобы мой отец начал бить тревогу. Она издала тихий смешок, присаживаясь рядом. Серана устремила свой взгляд в ночное небо, видневшееся сквозь заснеженные ветви – оно было необычайно ясным, каждая звезда горела холодным пламенем. Сейсар поняла, что она собирается с мыслями, чтобы что-то сказать, и подумала в этот момент, что еще одного откровенного разговора за день не выдержит. Серана, тем не менее, начала его: — Полагаю, что должна сказать тебе и твоим друзьям спасибо. В особенности тебе. Любой другой Страж Рассвета на твоем месте убил бы меня и дело с концом. — Как невысоко ты ценишь их интеллектуальные способности, – проговорила Сейсар, подтягивая к себе колени. Серана лишь молча улыбнулась, а затем продолжила: — Да и не только за это я должна сказать спасибо. За то, что помогаешь. И за то, что я… действительно многому научилась от вас. Знаешь, меня на эти мысли навела последняя тренировка с Марком. Славный парень. А ты… ох, Сейсар, мне столько лет, и я уже не думала, что смогу назвать кого-то другом. Ты заслуживаешь этого от всей души. Ты настоящий друг. И я буду рада помочь когда-нибудь, когда тебе это будет нужно. Когда угодно. С чем угодно. Ну вот, опять. Сейсар не знала, что ответить на это, кроме как тупо улыбаться самой себе. Она не умела говорить столь открыто и терялась в подобные моменты. Серана и не требовала ответа на свою откровенную речь – они сидели в комфортной для обеих тишине. Но было приятно слышать такое от Сераны, которая в первую встречу казалась холодной и опасной. Ее сердце оттаяло со временем. Она не была заносчивым вампирским отпрыском, не пошла по стопам своего безумца-отца. Она вызывала у Сейсар бесспорное уважение и действительно теплые чувства. Пусть Изран и продолжит утверждать, что все вампиры – мрази без моральных принципов и жалости, в каждом правиле есть исключение. — Что ж вас всех так потянуло на все эти разговорчики… — А то ты не видишь. Стражи Рассвета ослеплены своей безумной отвагой, потому что, стоит им задуматься о чем-то другом хоть на минуту, отвага может перерасти в панику. Никто не знает, чем все это закончится. Может, они все идут прямо к моему отцу на стол, а я – на жертвенный алтарь. Поэтому самое время сейчас сказать несказанное. — Нет, ни на стол, ни на жертвенный алтарь никто не пойдет. Уж я-то не допущу. Серана повернула к ней голову и внимательно смотрела на нее долгое время. Сейсар не решалась повернуться и продолжала смотреть вперед, туда, где отряд потихоньку укладывался спать. Ночь была спокойна и безмятежна. Все бури на душе у Сейс утихли, оставив лишь безмятежную уверенность. Быть может, Серана была права, и при виде огромного замка, кишащего вампирами, уверенность ее иссякнет. Но думать об этом она не желала, и всячески отгоняла от себя мысли о возможном провале. — Надеюсь.* * *
После того, как они остановились недалеко от Фолкрита, чтобы Флоренций прочел молитву у алтаря Аркея, минуло шесть дней. Дорога, к счастью, была спокойна, не считая стычек с голодными дикими зверями. Разбойники обходили их стороной, видя, что соваться к трем десяткам людей в латах с мечами и топорами наперевес было бы как минимум глупо. Изран по мере приближения к пристани становился все мрачнее, будто его терзало неприятное предчувствие. На самых быстрых лошадях три человека несколько дней назад направились вперед в Солитьюд, чтобы купить досок и разыскать там кого-нибудь из Дозорных – в Фолкрите им встретился лишь один. Бойкий юноша, бретонец Годлид, пылающий ненавистью к вампирам за то, что они сделали с Залом Дозора, тут же поседлал коня и выехал с ними – уговаривать его долго не пришлось. Когда отряд достиг и обогнул Драконий Мост, они разбили неподалеку лагерь, чтобы дождаться уехавшую троицу с вестями. Еще двое тогда отправились к Драконьему Мосту, лежавшему в получасе езды от их временного пристанища, чтобы в очередной раз докупить припасов. Все было чудесно и спокойно тем вечером, пока не прогудел, точно гром средь ясного неба, рог одного из караульных. Все тут же всполошились, стали наспех натягивать броню, собаки грозно залаяли, кони нервно топтались на месте. Пара особо шустрых Стражей вскочила на коней, готовясь ринуться навстречу врагу по команде, но Изран этой команды не давал. Он хмуро смотрел вдаль, слушая приближающийся звук копыт, и никто не понимал, почему он медлит, пока вдали не показались синие знамена. Голубое знамя, широкая белая полоса вдоль и синяя голова ревущего медведя на ней. «Братья Бури», – гневно подумала Сейсар, стискивая руку на рукояти клинка. Судя по лицам некоторых Стражей, они были рады появлению «Сынов Скайрима» так же, как были бы рады вампирам. Кто-то же, однако, вздохнул с облегчением, а некоторые лица и вовсе выражали неподдельную радость. Семеро всадников остановились прямо перед их лагерем и огляделись – никаких знамен, только символика на плащах. Один из них, в сверкающих латах и тяжелом меховом плаще подъехал ближе. Изран ступил ему навстречу. Гнедой конь предводителя отряда Братьев Бури горделиво вздернул морду, останавливаясь прямо перед человеком в сверкающих тяжелых латах. Изран не двинулся ни с место, хмуро глядя на всадников. — Кто такие? – их вожак, белобрысый норд с уродливым шрамом, пересекавшим щеку, недоверчиво щурился, про себя отмечая, что на простых разбойников или Имперских солдат присутствующие похожи не были. — Разуй глаза, – не церемонясь, ответил Изран. Тогда вожак Братьев пригляделся к его забралу. — Стража Рассвета? Чего это вы забыли на дорогах? — Не твоего ума дело. — Я бы на твоем месте был повежливее, – не унимался их предводитель, продолжая щуриться. — Я что-то не вижу на дорогах ни одного вампира. Разворачивай своих и проваливай. На этой территории лежит лагерь Братьев Бури. «Да с каких пор они ошиваются в Хаафингаре? – негодовала Сейсар. — Куда смотрит армия Империи, если Братья Бури уже едва ли не у ворот Солитьюда?» — Мне плевать, – твердо заявил Изран, — мы здесь долго не задержимся. Если ты не видишь вампиров, то, пожалуй, тебе стоит разуть глаза еще раз. Изран был не очень хорош в переговорах. Он был хорош, как предводитель, но договариваться он не умел совершенно. Сейсар даже напряглась, подумав, в какую масштабную стычку это может перерасти. Вожак Братьев был крайне недоволен таким раскладом – он не хотел, чтобы на его территории ошивались «фанатики». Но тогда по лагерю пронесся еще один сигнал. На этот раз все было серьезно – двое караульных мчались, как могли, навстречу своему лидеру. — Вампиры! Вампиры! Стражи, не теряя ни минуты, тут же зашевелились вновь. У вампиров не вышло застать их врасплох – здесь открытая территория, не все еще успели снять с себя доспехи. Грозно засверкали мечи, вынутые из ножен, заблестели топоры, поднятые над головами. Собаки вновь залаяли и свирепо оскалились – их отвязали от упряжи, и они, прижимая уши, готовы были накинуться и растерзать врага. Братья Бури, однако, стояли как вкопанные и недоуменно переглядывались. Их вожак не отдавал никаких приказов, растерянно наблюдающий за поднявшейся суетой. Пока стрела не пронзила одного из его людей. Предводитель вытаращил глаза на соратника, скрючившегося в седле. Стрела пробила кольчугу. Не успели они предпринять хоть что-либо, как несчастного настигла вторая, и он свалился с коня. — В атаку, Братья! – свирепо прогремел он, не медля более, и поднял клинок. Он испуганно глядел на неподвижное тело, лежавшее под копытами его коня. — В бой, Стражи! – еще громче прокричал хриплым басом Изран, будто намеренно стараясь перекричать вожака Братьев Бури. Начался полный хаос. В воздухе засвистели стрелы. Всадники Братьев распределились по периметру – вампиры решили провести атаку со всех сторон. Меродолия с сияющим луком взбежала на первую возвышенность, которую нашла. Она оглядела сверху нападающих: их было в разы меньше. «На что они надеялись?», – пронеслось у нее в голове, когда она натягивала лук. Мер решила не расходовать драгоценные стрелы Гелебора и пользовалась стрелами из прочнейшего стекла. Тетива Лука Ауриэля натягивалась легко, и стрелять по кровососам из него было одним удовольствием. Мимо уха просвистела стрела – Меродолия дернулась, осматриваясь. Она заметила стрелявшего, и успела отскочить в сторону, пока он выпускал очередную стрелу. На лице ее расплылась хитрая улыбка, она чувствовала, как закипает кровь – наконец-то, долгожданное веселье! Для Сейсар все поле боя превратилось в сплошное серое пятно – все происходило настолько быстро, что она едва успевала осознавать происходящее. Как выяснилось, сражения подобных масштабов представляют собой самый настоящий хаос и бардак. Бегали где-то рядом Стражи, сверкали плащи Братьев Бури, лаяли собаки и ржали кони, кричали люди, сверкали обезумевшие глаза вампиров. Где-то будто совсем рядом клацнули челюсти – она с разворота полоснула клинком по морде гончей смерти, которая, заскулив, отскочила в сторону. Без капли жалости Сейсар всадила клинок в ее уродливую голову и откинула небрежным движением ноги. Темная сталь испачкалась в густой крови. Краем глаза она где-то успела увидеть Серану и Марка, колдовавшего ледяные копья. Она теперь понимала, почему воины кричат на поле брани – впервые ее захлестнул такой адреналин, что она почти не контролировала свое тело, слепо рубившее врага, впервые захотелось испустить свирепый вопль, рвущийся из груди. Когда на нее налетел один из обратившихся в крылатую нечисть вампиров, она была готова – острый клинок снес руку верещащей твари. Когда ударной волной от заклинания Серану откинуло на несколько метров назад, и она рухнула в снег, она успела увидеть, как в ее сторону бегут несколько гончих. Их глаза горели алым пламенем, а разинутые пасти с рядами кривых бритвенно-острых зубов сочились ядовитой слюной. Она не успевала встать, чтобы прочесть заклинание, но вдруг прогремел взрыв, и Серана зажмурилась. Псы заскулили – одна из них, отлетевшая от взрыва, умерла сразу, остальных двух, горящих заживо, пришлось добивать вручную. — Видала? Это была руна! – гордый Марк помог ей встать. Серана молча хмыкнула, оглянувшись в сторону мертвых гончих. Алый свет в их глазах померк. Самих вампиров была почти дюжина, что вполовину меньше Стражей Рассвета и Братьев Бури вместе взятых. Когда с вампирами и их псами было покончено, кто-то устало опустился на снег, другие же помогли оттащить раненых. Не обошлось без потерь: один со стороны Братьев и двое раненых со стороны Стражей. Ранения не самые серьезные. Самое важное, что никого не укусили. Вожак Братьев Бури подошел к телу павшего собрата, опечаленно глядя на него. Из спины Брата Бури торчали две стрелы. Он подозвал своих людей. — Нужно доставить его в лагерь. И выслать тело родственникам, – он угрюмо покачал головой. Затем он глазами среди суетящихся Стражей отыскал Израна – это не составило труда. Нагрудник Израна был испачкан свежей кровью. Благо, она принадлежала не ему. — Я… не думал, что они действительно нападают прямо так… на дорогах. Изран, на лбу которого выступило несколько крупных капель пота, переводил дыхание. — Да, кажется, гражданская война – не такая уж и проблема, не думаешь? Вожак вновь раздосадовано покачал головой. — Я вернусь в лагерь и посмотрю смогу ли прислать вам хотя бы несколько человек. Лишним не будет согласен? Мы ведь Сыны Скайрима. Теперь я вижу, что Империя – не единственное зло на нашем пути. — Согласен, – удовлетворенно кивнул Изран. Брат Бури запрыгнул на своего коня и развернул его. В последний раз оглядев поле брани, они вместе с отрядом поспешили удалиться. Несмотря на произошедшее, Изран, кажется, был рад такому исходу событий, судя по промелькнувшему у него в глазах огоньку самодовольства. Но это было лишь секундное – как только Братья развернулись, он тут же пошел посмотреть, как там раненые. Сейсар, усевшись на камне, бережно протирала меч от крови. Она поглядела угрюмо на несколько перекошенных вампирских трупов. В особенности на тот, которому, помимо руки, она снесла еще и голову, отлетевшую от тела на достаточное расстояние. Черные глаза вампиров с яркими красными зрачками остекленели и глядели в пустоту, но все еще наводили жуть. К ней подскочила радостная Меродолия. Она совершенно не выглядела ни перепуганной, ни тем более выдохшейся. — Ох, подери меня даэдра, как же приятно вновь немножечко убивать! Стрелой прямо промеж глазниц. Я теперь прямо в предвкушении того, что будет дальше! Ее, конечно, не волновало, что один человек, пусть и Брат Бури, рухнул замертво, когда бой еще даже не начался толком, и еще двое Стражей были ранены. Она пребывала в полнейшем экстазе от произошедшего и очень удивилась, не встретив в глазах Сейсар особого энтузиазма. Впрочем, и огорчена она не была: все могло сложиться гораздо хуже, сумей вампиры застать их врасплох. Да и Братья Бури, стоит признать, неплохо помогли. Сейсар тяжко вздохнула, убирая меч в расписные ножны. — Что-то твой папенька подозревает, – буркнул Марк, переступая через труп гончей. — Если так, то нам поможет только чудо, – прямо ответила Серана, оглядываясь вокруг. Что-то вдруг переменилось в глазах Стражей – они казались более растерянными, и она понимала, почему. По крайней мере одной стычки с вампирами было не избежать, но теперь в голову каждого из присутствующих закрадывались подозрения, что в замке их ждет не самый теплый прием. Она думала о том, как ее отец мог узнать об их наступлении, если он знал. Никто из нападавших не уцелел, но их было слишком мало, чтобы нанести отряду Стражей Рассвета серьезный урон. Тогда она, оторвавшись от Марка, обошла территорию, на которой произошло сражение. Она увидела под ногами продолговатый след крови и заинтересовалась им. Там, где кончалась кровь, шла примятая чем-то тяжелым трава. Серана шла вдоль, пока след не оборвался совсем, но в воздухе витал запах свежей крови и вампиров – два самых знакомых для нее запаха, она не спутала бы их ни с чем. След обрывался там, где начиналась небольшая роща. Она не стала высказывать свои ужасные предположения вслух, чтобы не наводить паники, но поняла, что спешить им необходимо. — Сейсар, – она нашла ее по возвращении в лагерь, — боюсь, что семейная встреча может сложиться хуже, чем мы ожидаем. Потому нам необходимо ускориться. Сейсар с пониманием поглядела на нее – ее ведь тоже раздирали сомнения и подозрения. Они и так ехали так быстро, как могли, загоняли коней и делали по минимуму привалов. Через полчаса приехали двое из Драконьего Моста. С другой стороны приехало пять человек из Братьев Бури. «Негусто», – хмыкнула Сейсар, когда увидела это подкрепление. Впрочем, удивительно, что они вообще приехали. Еще через два часа вернулись трое из Солитьюда, нагруженные всем необходимым. Позади них мчались четыре человека в светлых плащах, капюшонах, отороченных мехом. Одна женщина, трое мужчин – один из них совсем в возрасте, бывалый вояка. Их плащи, полностью покрывавшие плечи и шею, подобно широкому шарфу, колыхались на ветру. — Изран, – поздоровался один из мужчин, выезжая вперед. Все они скинули капюшоны. — Мы здесь, чтобы исполнить наш долг.* * *
Когда предводитель Стражей наутро проводил перекличку, они вдруг не досчитались одного человека. Тогда Серана убедилась в своих предположениях, что не обрадовало никого. Изран вновь напоминал грозовую тучу, его брови сдвинулись у переносицы, а губы поджались. Он вот-вот был готов разразиться, подобно сердитому серому облаку. От Сейсар не скрылось то, с какой свирепостью он посмотрел на Серану, но ничего вдруг говорить не стал, и напряженные Стражи двинулись в путь вновь. Изран велел не спускать глаз с новоприбывших, но заметно успокоился, заметив, что под воздействием восходящего солнца с ними ничего не происходит. Он оставался внешне суров, но явно был рад какой-никакой подмоге. Пара рук в их ситуации не будет лишней. Их все еще было достаточно мало против огромного замка, кишащего вампирами, но надежда все еще неустанно маячила в душах почти сорока человек даже несмотря на то, что произошло накануне. Через три дня задул влажный ветер с примесью запаха моря, и тогда все поняли – цель близка. Снег не шел, здесь он даже подтаял и почернел, что облегчило путь. Сейсар помнила, как в прошлый раз вместе с Сераной они продирались через неистовство снежной бури. Она удивилась сама себе – ей снова показалось, будто это было так давно. Словно они уже сто лет знакомы с ней. Словно она вообще давно знает всех этих людей, которые, пришпорив уставших коней, гнали до пристани, стремительно приближавшейся. Ветер вдруг начал усиливаться, когда лес расступился. Они замедлили ход коней, вглядываясь вдаль. Туман на море лег настолько густой, что не было видно воды, пока они не подъехали к берегу почти вплотную. Холодное, но спокойное море сливалось с белым саваном в единое целое. Не было видно ни хмурого неба, ни уродливого силуэта черного замка. Изран посмотрел на это неутешительное зрелище. — Что ж… даже не знаю, хороший это знак или плохой. «С одной стороны они ничего не видят, с другой стороны мы тоже ничего не видим. Хотя черт его знает, что могут эти проклятые кровососы», – рассуждала Сейсар, вглядываясь в толщу белого тумана. Отряд начал спешиваться. Когда она подошла к пристани, заметила, что лодка была разбита в щепки. Проклятие. — Изран! Он откликнулся на зов и тут же подошел к ней. С раздосадованным вздохом он посмотрел на щепки. Некоторые из них уже унесло волной. — Они знают, – с ожесточением процедил он и развернулся, выискивая кого-то глазами. Тяжелой поступью он зашагал к Серане, гремя доспехами. — Ты! – чуть ли не рявкнул он, и Серана обернулась, холодно глядя на него. — Объясняй, какого Обливиона здесь произошло, пока я не пришиб тебя. Лицо Сераны выражало лишь спокойствие и ледяное презрение, но ее выдали брови, предательски дернувшиеся. — Ты спятил? – не менее агрессивно отвечала ему Серана. Изран вскипал, и Сейсар поняла, что без нее не обойдется. Она поспешила к ним. — Сначала то нападение. Пропавший Страж. Теперь этот непроглядный туман и разбитая лодка. Ты ведешь нас в ловушку. — Изран, довольно! – вмешалась, не выдержав, Сейсар. Она знала, что Серана не будет особо этому рада, но ей в данный момент было все равно на ее мнение – она видела внезапный страх в глазах членов отряда, которые почувствовали себя загнанными в ловушку. Начинавшаяся заварушка никак не способствовала разрешению ситуации. — Серана все это время была со мной. Я могу за нее поручиться. Он вдруг с гневным недоверием так зыркнул на Сейсар, что ее словно молнией прошибло. — Тебя тоже можно было бы заподозрить. Но тобою был проделан слишком долгий путь, Лук Ауриэля все еще здесь, что является неоспоримым доказательством твоей невиновности, а вот она… — Мы уже проходили это! — Я иду убивать собственного отца, а ты смеешь называть меня предательницей. После всего того пути, что я прошла вместе с ней. Она сказала это с такой невозмутимой силой в голосе, что замолкли и Сейсар, и Изран. Сейсар была поражена тем, какой грозной вдруг сделалась Серана – она замечала эту черту в ней уже не впервые. Она могла становиться поистине опасной, когда это требовалось – тогда, стоит признаться, даже у Сей мурашки по коже пробегались. Изран молчал, глядя на нее, и потом вдруг его взгляд смягчился. Он тяжело выдохнул, разжимая сжатые кулаки. Серана все еще держалась статно. Тогда он хмуро посмотрел на Сейсар. — Что ты предлагаешь с этим делать? – он кивнул в сторону тумана, что опустился на водную гладь. — Прежде всего, с уверенностью могу вас заверить, что туман этот не естественным образом здесь появился. — Это очевидно, – утвердительно кивнула Сейсар в ответ на слова Сераны. — У меня есть еще один козырь в рукаве, Изран. Он вновь тяжело выдохнул, а потом сделался привычным Израном, хмурым и строгим. Он скомандовал Стражам, которые уже колотили новые лодки, отойти от берега как можно дальше – это был верный ход, ведь вампиры, если не могли видеть этот берег со своей стороны, то наверняка захотели бы начать патрулировать его территорию. Им пришлось отъехать на несколько километров обратно и доделать начатое здесь, в лесу. Сейсар с печалью посмотрела на членов отряда, шептавшихся друг с другом. Они не были уже теми Стражами, что весело болтали у костра в ночи. Мужество не иссякло в них, но сомнения и едкий страх постепенно поглощали их души, подобно медленному, но точному яду. Твердость духа пошатнулась. Они затачивали оружие, проверяли доспехи, арбалеты, читали молитвы своим богам, но делали это с такой тяжестью, будто дело всей их жизни начинало становиться невыносимым. Сейс совершенно не нравилось это зрелище. Она посмотрела на Меродолию, безмятежно игравшуюся со сверкающей тетивой Лука Ауриэля, на Марка, который отойдя подальше, ходил по кругу вместе со своей книжкой, и на Серану, которая сидела совсем далеко. Ее сгорбленный темный силуэт был молчалив и недружелюбен. Сейсар не решилась трогать ее. Не решился даже Марк. Они все понимали, о чем она сейчас думает. У нее было достаточно времени, чтобы обдумать грядущее, но разве возможно хоть когда-нибудь смириться с уничтожением своего отца, разрушившего ее семью? Они были наготове, но никого вокруг не было в этом лесу, что было столь же удивительно, сколько и подозрительно. Когда солнце зашло за горизонт, удалось сделать совместными усилиями пять крепких лодок. Вампиры, видно, решили не давать генеральное сражение на другом берегу, уверенные в том, что в замке имеют преимущество. В какой-то степени они были правы – из них, кроме Сераны, никто не знает, как внутри все устроено, легко ступить в ловушку или заплутать в коридорах. К вечеру следующего дня – еще пять. Этого должно было хватить, но Израну не нравилось, что они выступают вечером, ведь сумерки – стихия вампиров. Поэтому ночью они вновь отсиделись, доделали еще две лодки, а засады все нигде не было. Сейсар иногда задавалась вопросом, точно ли их предводитель сам человек, ведь его невозможно было застать спящим. Заснеженные кроны деревьев враждебно шумели и покачивались на ветру. Где-то вдали порой завывали волки. Их вой гулким эхом разнолся по лесу. Беспокойно трещали какие-то насекомые в траве. Ночная тьма, окутавшая лес, казалась недружелюбной и чуждой. Ее длинный подол разгоняло пламя костра, и холодные объятия ночи уступали ему, жадными взглядами пожирая собравшихся. Здесь проходила граница между территорией людей и территорией вампиров. Изран позволил им выспаться. Возможно, в последний раз. Когда назойливые лучи солнца заставили раскрыть глаза, Стражи начали собираться. Вперед пошли двое караульных и вернулись, доложив, что все чисто. Предводитель Стражи Рассвета вновь хмурился. Туман все еще непроходимой занавесью заслонял замок. Воины начали спешиваться, привязывать коней, спускать лодки на воду, в последний раз проверять снаряжение и читать молитвы всем богам. Сейсар не читала молитв никому – знала, что не помогут. Боги давно перестали ей помогать. Вдруг от вида соратников, гложимых своими тревогами, Сейс и самой сделалось тревожно. Они заражали своими страхами и переживаниями так же, как заражали храбростью, но она с тяжестью наблюдала за тем, как мужественные воины теряют доблестный огонек в глазах. Ведь это совершенно нормальное явление – волнения и переживания перед жестоким сражением, которое может унести десятки людских жизней, но с расстроенной ратью едва ли они смогут пройти дальше коридора. Все, чего они желали, лежит перед ними почти на ладони – осталось прийти и взять, снести этот замок с лица земли вместе с его нечестивыми обитателями. Изран должен был произнести боевую речь как их лидер, но Сейсар вдруг вскочила с места и позвала их, не боясь больше привлечь внимание вампиров: — Слушайте! Все обернулись на ее голос, эхом прокатившийся вдоль берега. Когда она почувствовала на себе четыре десятка взглядов, когда увидела, как заинтересованно смотрит на нее Меродолия, как приподнял бровь Изран, как загорелись глаза Сорин, уже не такой бодрой, как раньше, как приподнял свой взгляд осунувшийся Агмейр, Сейсар вновь почувствовала, будто уменьшается в размерах. Как бы ей сейчас пригодилась рука Меродолии. Но необходимо было продолжать. — Чума этого мира лежит прямо за этой завесой. Вы видите ее? – она указала на море рукой, не глядя в ту сторону, — я разгоню этот непроходимый туман, я принесу вам голову лорда Харкона на блюдце, но я не справлюсь одна. Скажите, Стражи, вы поможете мне очистить Скайрим от чумы? Она действительно не ожидала, что публика вдруг разразится громогласным «Да!», но видела, что некоторые острые взгляды все еще недоверчиво пытались испепелить ее. Она держалась настолько уверенно, насколько могла. В голове стучал отбойный молоток – она не слышала за ним себя. — Не бывает мужества без страха! Кто, если не мы, будет беспрестанно сражаться в тени, защищая наш мир? И пусть наша война останется в тени, пусть мирно спят сыны и дочери Скайрима, покуда мы боремся за их незнание и покой! Вы поможете мне в этом, братья и сестры? Теперь их «Да!» звучало еще громче и радостнее. Кто-то из них поднял стиснутые кулаки вверх, одобрительно размахивая. Лица Стражей Рассвета вновь насытились прежней яростью, в глазах разжигался не огонек, но пламя. Сейсар чувствовала, будто ее голос слабел. Тогда Изран шагнул вперед, чтобы его тоже видели все собравшиеся. — Она говорит правду! – его голос был еще сильнее и грознее. — Разве вы опустите свои клинки сейчас, когда нет дороги назад, когда покушаются на вашу Родину и ваши семьи, когда на кон поставлено уже все? Все или ничего! Сейсар, переводя дыхание после своей пламенной речи, с восторгом наблюдала за тем, как зажигаются последние недоверчивые глаза. Они верили Израну больше, чем ей, но она ведь Драконорожденная. У нее еще есть, чем их убедить. — Все или ничего! – свирепо воскликнул он, и толпа вторила своему лидеру. — Садитесь в лодки, Стражи Рассвета! Они продолжили спускать лодки на воду, но теперь они делали это с живым энтузиазмом. Серана потерялась в волнах их воплей, прокатившихся по всему берегу. Ей подумалось, что, наверное, такой шум в замке вполне мог бы быть слышен, но какое уже теперь дело, если Сейсар собирается применить ту’ум? Самый неподдельный восторг испытывала Меродолия – на ее лице зависла глуповатая улыбка, глаза блестели, когда она смотрела в спину удалявшейся Сейсар. Марк, стоя по колено в воде, держал их лодку у причала. Он слышал, как бешено колотится его сердце, и слышал, наверное, биение сердец всех своих воодушевившихся соратников, садившихся в лодки. Он поверить не мог, что является свидетелем происходящего. Все это казалось реальным лишь наполовину. — DUR-NEH-ViiR! «Проклятый бессмертием» – теперь она знала перевод этих слов. Ему досталось говорящее имя. Оно говорило самому обладателю о его роке, тяжелым топором гильотины нависшим над ним, обрекая провести свою вечность в мертвых землях. Стражи замерли, когда кожи коснулся неприятный мистический холодок. Казалось, что земля дрогнула – по воде прошла небольшая волна, и тогда прямо Сейсар, где ничего не было, кроме вытянутого берега с холодным песком, из фиолетового пламени появился дракон. Она слышала, как сзади нее загудели воины, словно разворошенное осиное гнездо, но затихли они так же странно, как и зашумели. Они теперь будто боялись даже вздохнуть – настолько тяжелая повисла тишина. Сейсар помнила, как Меродолия мечтала увидеть Дюрневира – что ж, теперь у нее есть такая возможность. Дракон не замечал их. «Дозорные Стендарра, должно быть, не оценят этого», – хмыкнула она сама себе. — А-ах, небеса Кеизаль… – зловонная говорящая туша дракона потянула ноздрями свежий воздух. Сейсар привыкла к его запаху еще с первой их встречи, а теперь же он был совсем близко, со своей разлагающейся шкурой и четырьмя изогнутыми рогами, подобным мертвецкой короне. Ужас застыл в глазах Стражей Рассвета. — DREM YOL LOK, ZeyMah, – произнесла Сейсар, стараясь звучать как можно более уверенно. Она надеялась завоевать его расположение. Дюрневир мотнул шеей и обратил взор своих бельм на нее. Он наклонил голову, ноздри его вновь расширялись, вдыхая запах человека и морозного воздуха. Смрад, от которого засаднило в горле, теперь ощущался наиболее отчетливо. — DREM YOL LOK, SAViiK, – добродушно отвечал мертвец. — Мне жаль, Дюрневир, что я опять призываю тебя в час нужды. К сожалению, таков наш век. Дюрневир прохрипел: — Чего ты хочешь от меня, Дов? — За этим морем лежит замок. Сокруши моего врага, как обещал. Дракон сощурился. Кажется, он только сейчас заметил ошарашенные десятки лиц. Сейсар показалось, будто он нашел это забавным. Дюрневиру было все равно на людские терки. Сейсар даже была уверена в том, что, если бы он мог, то присоединился бы к Алдуину, ведь в нем когда-то горела та же свирепая злоба и жажда превосходства, что горит в детях Акатоша. Но он не мог. Дюрневир был мертв, поэтому все, что ему оставалось – безмолвно созерцать мертвые пустоши Каирна Душ. Он цеплялся за мир живых всеми возможными способами, как за свое утерянное счастье, которое променял на запретные знания и был заточен в холодной безжизненной пустыне с заблудшими душами таких же обманутых, как он сам. Нирн – единственное, что может быть ему дорого, ведь это единственное, что хотя бы на короткое время спасает его от вечного заточения. — Я не испытывал боевого азарта с последней нашей встречи, Кванарин. И ROTMULaaG… Он будто выплюнул сокрушительное «VaaZ», колыхнувшееся в фиолетовом пламени на песке. Слово развернулось прямо под ее ногами. VaaZ. — «Рвать». Оно позволит выдрать душу из твоего врага. Сейсар понимающе кивнула ему. Полезное слово, если не все вампиры еще продали души Молагу Балу. Она отошла с пути дракона, и тот, разогнавшись, оттолкнулся от земли гниющими конечностями и тяжело взмыл в небо. От взмаха его тяжеловесных крыльев колыхнулась вода, и Стражи, вышедшие из оцепенения, тут же схватились за весла. Дюрневир очень скоро скрылся в белесом тумане. Оставалась последняя преграда. Последние ворота, которые предстояло снести одним точным толчком, прежде чем отправиться в путь и заглянуть в лицо ожидающему врагу. Мог ли он догадываться, какие сюрпризы преподнесут ему Стражи Рассвета? — LOK-VaH-KooR! Крик сотряс мрачное небо, враждебно загремевшее в ответ. Оно, точно приструненное кнутом сурового повелителя, вынуждено было повиноваться – расступились и побелели облака, заслонившие небесный свод, утих морской ветер, будто резавший кожу. Стражи загалдели, видя, как нехотя расползается в разные стороны плотный туман, будто разрываемый какой-то невиданной силой, которая была сильнее, чем сама природа, смиренно склонившая голову. Оглушенная их восторженными воинственными криками, Сейсар направилась к лодке – первые из них уже тронулись с места, воины бодро гребли веслами, зачерпывая соленую воду, тревожа холодную гладь, по которой прошлась рябь от дюжины темных остроносых лодок. Она вновь ощущала на себе изумленные и восторженные взгляды, полные обожания и яростного пламени, которое у нее вместе с Израном получилось разжечь. Ей было все равно на их обожание, но бесценными были эти десятки рук, начавших живо работать веслами, десятки глаз, взгляды которых неугомонно бегали туда-сюда, смотрели то на воду, то на Драконорожденную, то на лидера, и драгоценны были солнечные блики на гребнях их шлемов. Вчетвером они тронулись за ними. Горло будто прорезали чем-то острым, она чувствовала себя достаточно измотанной, хотя еще ничего не началось. Пришлось взяться за весла вместе с Марком. Чем меньше Сейсар думала об этом, тем медленнее накатывала усталость. Она наконец подняла свои стеклянные глаза на спутников – напротив сидели Марк и Меродолия, Серана оказалась совсем рядом. Сейс даже не заметила этого. — Да чтоб меня Ситис прямо щас в Пустоту забрал! Сейсар, это безумие! Ты же просто безумна, здоровому человеку такое в голову просто не придет! – Меродолию разрывало от восхищения. Никто не имел ничего против – Марк даже мрачно улыбнулся. Все терпели ее восторженную, по-ребячески торопливую и запинающуюся речь, будто она рассказывала что-то совсем необычайное, что прожила сама, а не была непосредственным свидетелем. — Он же восхитителен, этот Дорневир! Смех Меродолии показался им оглушительным, хотя и не был громким на самом деле. Ее грудь быстро вздымалась и опускалась, улыбка была шире обычного. Сейсар тогда все поняла. Серана была холодна, как лед. Она видела вдали безобразную острозубую фигуру замка и его смотровую башню. По мере того, как он приближался, она казалась все более неживой. Они вместе с другими стражами видели, как дракон стремительно атаковал замок, хотя они были еще на середине пути. Когда на атаку незамедлительно ответили, и в небе засверкали разноцветные шары, а сам небосвод сотрясался от драконьего ту’ума, по лодкам вдруг вновь, подобно захлестнувшей их приливной волне, прокатился воинственный клич. Сейсар видела фигуру Израна, плывшего в самой первой лодке. Руки Сераны безвольно лежали у нее на коленях. Она смотрела, как дракон крушит ее родной дом безжизненным стеклянным взглядом. Марк вдруг посмотрел на нее и мысленно проклял себя. Он подумал о том, что слишком многое не успел, и она, сидевшая напротив, подобная заледеневшей фигуре в храме Ауриэля, была прямым тому подтверждением. Он налег на весла как только смог, отгоняя от себя все пагубные мысли о возможной кончине. Он был отвратителен сам себе в эти тягостные моменты, когда позади него разворачивалась битва, а он был обречен грести проклятую лодку и сидеть напротив нее. Смерть была бы для него сейчас милосердием, а не эта затянутая пытка, которая казалась ему практически вечной. Дюрневир призывал своих мертвецов, выползающих из ледяных прибрежных песков. Что-то с громкими визгами ожило на мосту – кажется, те самые каменные горгульи, которые в прошлый раз своими неподвижными хищными взглядами провожали Сейсар и Серану. Стражи замолкли, когда увидели, как взрывается под ногами мертвецов земля – проклятые твари подготовились. Дюрневир обрушил смотровую башню, приваливая выпрыгнувших горгулий. Из многочисленных балконов начали отвечать: стрелы, пламенные шары, ледяные копья и разряды молний. Дракон отвечал шквалом морозного пламени. Вода волновалась, окрашенная всеми цветами радуги, отражения начавшейся битвы танцевали на ее неспокойной глади сотнями ярких искорок. Они видели, как заледенел полностью один из балконов, и тогда Дюрневир обрушил его в воду. — Марк, ты должен пойти с остальным отрядом, – вдруг выдала Сейсар, вышедшая из оцепенения. Он ошарашенно посмотрел на нее: — Что?! Но я… — Им нужен хороший маг помимо Дозорных, – отрезала она. — Такой, как ты, – кивнула Серана, видя смятение в его глазах. Она попыталась приободрить его, но ему от этого сделалось только хуже. Он не смог выдержать ее настойчивого взгляда. Сейсар видела, с какой яростью он стиснул в руках весла. Теперь он считал себя обязанным доказать, что все тренировки не прошли даром. — Давай, братец, не горюй, – Меродолия пыталась поддержать его в своей манере, — не зря ж я чуть рассудка не лишилась из-за той поганой книжонки! Сейсар тяжело далось это решение. Всего несколько дней назад у них состоялся разговор об осторожности, а теперь она толкает его в самую пучину. Но там ему было самое место, как бы сам Марк тому не противился – с его способностями шансы Стражей значительно увеличивались. В это верила и Серана – уж она-то, как его учитель, знала. Недосказанность вертелась на языке у Марка, но он ничего более не молвил, покорно принимая свою судьбу. Будь, что будет. Отряд греб так быстро, как только мог, и когда силы призванного дракона начали иссекать, а в его разлагающейся шкуре торчало уже несколько стрел, они наконец высадились. Когда Сейсар ступила на берег, ее обуяло неожиданным всплеском боевой ярости, кипятком пробежавшейся по венам. Сердце билось в унисон вместе с соратниками, обнажившими оружие. Оставалось не более минуты форы – силы дракона были на исходе. Изран скомандовал наступление, и воины начали перебираться через обломки черной башни, завалившей берег. Сейсар в последний раз потрепала Марка за плечо – он с тоской посмотрел на нее, но времени прощаться у них не было. Серана ринулась в сторону бухты, которая ведет к сети извилистых тоннелей под замком, и Меродолия с Сейсар двинулись за ней. Дюрневир, гигантская тень которого накрыла их, заслоняя от случайных взглядов, с громогласным воем был утянут обратно в Каирн. Когда они добрались до бухточки, сзади послышались ожесточенные звуки битвы: людские крики, собачий лай, звон мечей и взрывы заклинаний. Они взбежали по лестнице ко входу в подземелья, готовые ко встрече с прихвостнями Харкона. Древняя отсыревшая дверь с протяжным старческим стоном отворилась, и в помещение, наполненное запахом затхлости и сырости, хлынул свежий воздух. Стоило троице ступить внутрь, как порыв ветра захлопнул тяжеловесную дверь с оглушающим грохотом. Жуткий мрак встречал их своими холодными объятиями, отрезал пути отступления. Они слышали свое тяжелое дыхание. Враждебные огоньки зажигались во тьме один за другим. Огоньки мигали и щурились, исследуя пришельцев. Тихое шипение оглушительной волной пронеслось по небольшому залу, холодок пробежался по коже. Грозные клыкастые оскалы засверкали в непроглядном сумраке. Со звоном обнажилось несколько клинков, замерцала в руках молния. Теплый прием в подземельях был им обеспечен.