I’m more afraid than I’ve ever been, So stay with me Evelyn.
/ Hurts — Evelyn /
Коридоры давно опустели. Стоял субботний вечер, и большинство обитателей храма разбрелись по своим комнатам, занявшись рутинными делами или медитацией. Скайуокер, конечно, не входил в их число — юноша убежал гулять после дневных занятий, и с тех пор его никто не видел. Оби-Ван Кеноби ютился за столом в крошечной кухне, служившей им с падаваном и столовой тоже. Он недавно вернулся с собрания джедаев, и последние новости просто не могли оставить его равнодушным к происходящему — на завтра назначили церемонию посвящения в джедаи. Небо за окном сходило с ума. Ранее голубую простынку заслонили угрожающе-серые тучи, и дождь, похоже, только набирал свою силу. Раздался щелчок штопора, доставшего пробку из бутылки. Сейчас нужно было выпить чего-нибудь покрепче. Кеноби поморщился, сделав первый глоток, но явная горечь напитка не остановила его. Он знал, что рано или поздно это случится. Ему придётся расстаться с любимым учеником, и за последние два месяца внутренняя тревога на эту тему достигла своего пика, будто предупреждая о скором тестировании падаванов, а затем и посвящении в орден джедаев. Как матери сложно отпустить подросшее дитя во взрослый мир, так и наставнику невыносимо трудно попрощаться со своим падаваном. Особенно, когда ты так сильно привязался. Особенно, когда вы провели вместе десяток лет, бок о бок сражаясь с сильным противником и сотнями дроидов. Особенно… Когда ты и сам не в силах понять, что чувствуешь к нему. Глоток. Ещё один. Жидкость обжигает горло, но её тепло так приятно расползается внутри… Энакин часто дерзил по поводу и без, был резким и в своих мыслях и действиях, а также до жути самоуверенным. Несмотря на внушительный список таких качеств, Скайуокер был способен и на сильное чувство, а новые знания схватывал на лету. — Твою ж мать, — бессвязно бормочет Кеноби и опускает голову на стол. Мысли путаются, совершенно не дают покоя. Он помнит Энакина ещё мелким светловолосым мальчишкой с Татуина, а сейчас перед ним стоит взрослый, крепкий юноша, почти что джедай. Что ж… Мальчишка действительно вырос. Оби-Ван внезапно понял это на одной из тренировок, наблюдая за действиями своего ученика. Его движения были слажены, пусть и не всегда чётко продуманы, а по одному только взгляду можно было прочесть, как мудро порой он мыслит. Джедай растерян. Джедаю не положено так себя вести. Джедай будет скучать, безумно скучать по тому, как Энакин называл его мастером, как они сражались с противником, стоя спиной к спине, как проводили день за днём вместе, осваивая основы медитации и изучая кодекс, вместе с тем изучая и друг друга. За дверью послышались знакомые шаги. В замочной скважине шустро провернулся ключ, и на пороге показался Скайуокер в насквозь промокшей тунике. Кеноби вскочил из-за стола и принялся судорожно вытирать слёзы с лица, пытаясь скрыть следы напавшей на него тоски. — Добрый вечер, Учитель, — произнёс Энакин. Ох, как бы Оби-Ван хотел ответить с той же невозмутимостью, но голос предательски дрожал и скакал вверх-вниз. — Энакин… Он сказал это резко, может быть даже слишком, и этого хватило, чтобы падаван заметил что-то неладное. Скайуокер видел, как горят щёки Оби-Вана и такие родные, голубые глаза, взгляд которых плыл по предметам в гостиной, но ни на одном не задерживался. — О Сила, вам не следовало столько пить, — сказал Энакин и хотел было пойти и убрать алкоголь, но Кеноби сжал его руку в своей. — Постой… Не уходи. В глазах Оби-Вана читалась безграничная нежность, граничащая с болезненной грустью. Так смотрят на то, чего не могут получить. Или на тех, с кем не суждено быть вместе. Он схватил ученика за запястья и с силой вжал в стену. — Мастер… — Молчи. Чёрт возьми, Энакин, просто молчи. Правая рука джедая переместилась выше, и пальцы вплелись в волосы юноши. Их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга, и Скайуокер прекрасно чувствовал сбитое дыхание наставника. Растерянный падаван аккуратно обнял своего лучшего друга, и внезапно понял, что ещё никогда не ощущал настолько мощной связи с кем-либо. Они стояли так минуту, или две, или десять. Вот так — просто обнявшись и общаясь одним только взглядом — и это было в разы честнее и откровеннее, чем слова. — Останься со мной, Энакин, — еле слышно прохрипел Оби-Ван, — пожалуйста, останься.