Часть 1
26 августа 2017 г. в 23:51
В чудесный субботний денёк Дания знает, куда поедет, уже аж со вчерашнего вечера — и одной маленькой смски.
“Как обычно?” — приходит ему короткая строчка, и он в два тыка пишет:
“Ага”, — и неимоверно радостный смайлик.
На самом деле, они встречаются раз в две недели, и в ежедневнике Людвига, наверное, все субботы расписаны через одну до самого конца года… Но для Дании это событие становится реальным только накануне, ведь, сколько бы Людвиг ни планировал, он всё равно только в пятницу вечером сообщит: как обычно или не получится. “Не получится”, конечно, бывает самое разное — и работа, и Гилберт, и дела, и что угодно ещё. Это же Германия, в конце-то концов. Разве что не бывает для них с немцем такой погоды, когда они бы не встретились. Погода — ведь дело такое, можно всю жизнь прождать, уж немцы и датчане-то в курсе.
Так что это сюрприз, и Хенрик этому очень рад: такой маленький подарочек. Да или нет? Выпадет у него самый лучший день недели на субботу — или все дни будут просто хорошими? Прямо рулетка между “хорошо” и “лучше не бывает”!
Но в эту субботу — у него в кармане точное немецкое “да”, и он даже встаёт пораньше, чем обычно, чтобы быть на месте хотя бы к одиннадцати, ведь Людвиг к тому времени уж точно будет там.
Последнюю часть пути Хенрик особенно любит — он садится на небольшой немецкий теплоход и с его палубы смотрит, как его островок Рёмё всего за какие-то сорок минут неторопливо отступает вдаль и сменяется немецким островком Зюльтом, таким похожим и таким другим.
Потом он идёт по берегу пешком с рюкзаком за плечом, пока не спускается с дорожки на песчаную пляжную линию, как раз там, где начинаются первые полосатые пляжные кабинки — штрандкорбы.
Хенрик идёт позади них, чтобы не тревожить других отдыхающих, и ищет одну особенную штрандкорб, с маленькими флажками по верхним уголкам: датским на северном уголке и немецким на южном, никак иначе — немецкая точность всегда даёт о себе знать в каждой, казалось бы, мелочи. Однажды он, правда, едва не перепутал — какая-то пара тоже решила выделиться, и Хенрик сначала извинялся, а потом со смехом делился этим с Людвигом — но обычно это служит лучшим знаком.
Дания находит нужную кабинку и со счастливым вдохом шлёпается в кресло рядом с Людвигом. Германия глядит на него с улыбкой и протягивает ему уже открытое пиво. Он всегда у них отвечает за пиво в ультимативном немецком порядке, заведённым собственнолично, и Дания очень даже согласен на такой расклад — в конце концов, немецкое пиво и впрямь потрясающе вкусное, это все датчане знают. А вот всяким вюрстам и вюрстхенам он предпочитает родные смёрребрёды, выпечку и ещё по мелочи много всякой датской вкусноты. Ибо, как известно, опять же, всем датчанам, датская кухня — самая лучшая в мире. А кто не согласен, тот ещё просто не распробовал, что уж.
После первого глотка Людвиг поворачивается к нему, снимая очки, и целует — так, что у Хенрика трепещет сердце то ли в груди, то ли в кончиках пальцев, то ли сразу в паху, он всё никак не определится. Губы у Германии прохладные и твёрдые, целует он крепко, упруго толкаясь в рот Хенрика языком.
— И тебе тоже здравствуй! — смеётся Хенрик, чокаясь горлышком бутылки о людвигову. Они выпивают, и на этот раз целует уже он, нежно и глубоко, отчего Людвиг тихо и горячо выдыхает.
Первую бутылку они так и перемежают поцелуями, а потом Дания достаёт припасённые закуски и вкусняшки, и они ещё долго наслаждаются солнцем, небом, морем и ветром. Ну, или просто морем и небом — тут уж как получится. Немецкая погода — она такая. Почти как датская...
Потом, когда в голове у Дании немного шумит от всего выпитого, они собирают вещи и отправляются в гостиницу рядом. Номера, кажется, тоже забронированы Людвигом чуть ли не на полгода вперёд, но Хенрик никогда его об этом не спрашивает. Он просто знает, что Людвиг не подведёт и всё сделает заранее, раз встреча проходит на его стороне.
В номере уютно и всё также веет холодным северным морем с пляжа. В холодное время, когда на пляже становится слишком ветренно, мёрзло, пустынно, они встречаются сразу в гостинице, но сейчас — сейчас Хенрик поглядывает на светлый, почти белый песок с редкой растительностью за окном и думает, что можно было бы погулять там ещё и ночью.
Они раскидываются на кровати, гладят друг друга, закапываясь пальцами в волосы, трогают по плечам и бокам, и Людвиг рассказывает что-то из того, что случилось за неделю, делится историями про брата или просто будничными мелочами с работы.
Хенрик говорит в ответ, где был, чем восхищался или огорчался и как приключался. Они смеются, или кто-то цокает, комментирует, делится мыслями.
Им хорошо и свободно, и в какой-то момент всё перерастает в сначала плавный, а потом горячий и быстрый секс, наверное, даже немного жадный. Ведь Людвиг, распаляясь, чувствуется таким голодным, что Хенрик не может не поддаться, не отдаться и не дать.
За вечер, где-то между фильмами, перекусами и разговорами, это интимное, жаркое повторяется между ними ещё раз и ещё, только уже медленнее, вдумчивее, с чувством, толком и расстановкой.
Потом они вспоминают об оставленном фильме и недопитом пиве. Ну, и может быть, о той самой ночной прогулке вдоль моря, если там выдастся хороший вечер.
— Я с тобой душой отдыхаю, — замечает как-то Людвиг, который не то чтобы часто распространяется о своих чувствах, и Хенрик хмыкает, уютно устраиваясь у него на груди, сворачиваясь вокруг Германии клубком. Внутри него разливается тепло, переливаясь в Германию и дальше по всей кровати, всему номеру. И, может быть, миру...
Они всегда остаются на ночь — занятой Людвиг, может быть, и уехал бы раньше, но рациональность и, Хенрик хочет верить, чувства в нём побеждают.
Но всё-таки утром, сразу после завтрака, они собираются, и Хенрик идёт на свой паром до Рёмё, а Людвиг — к машине, чтобы через несколько часов быть в Берлине.
Прощание поначалу тянуло в Дании обидой, ведь так хотелось остаться вместе с Людвигом. Но теперь Хенрик знает: сюрприз обязательно, точно-точно наступит снова. Наверняка уже через две недели — Людвиг очень не любит отменять свою поездку на Зюльт и всегда раздосадован, если она срывается.
Это сильнее всего греет Дании душу.
Хенрику с Людвигом так невыразимо хорошо в этот их субботний денёк, упоительно, сладко, — и он становится счастливым не только в ожидании этого дня, но и от того, что Людвиг встроил его в своё расписание и в свою жизнь, целиком и полностью. Насовсем.
Это ведь Германия, верно. И он не знает половинчатых решений.
Ну а Хенрик — что Хенрик… Он просто согласен быть его, Германии. В Зюльте, на берегу Северного моря.
Ну и вообще, — пожалуй, тоже.