Я не понимаю,как бы я мог поступить иначе,чем поступил.

Прошло меньше недели. Я приступила к занятием. У меня даже появилось несколько друзей — в основном второкурсники, жившие в одном подъезде со мной. Впрочем, слово «друзья» здесь не совсем подходит. Мы сидели за одним столом в столовой, мы здоровались и прощались, но, в сущности, нас связывало лишь то, что больше мы никого здесь не знали (хотя тогда это не слишком-то нас и огорчало). Тех немногих знакомых, которые уже пробыли в Оксфорде некоторое время, я расспросила о том, как здесь преподают. Как ни странно, но я получила множество противоречивых и поразительных сведений. Выяснить достоверность любого из этих утверждений было, разумеется, невозможно, но чем больше подобных слухов до меня доходило, тем сильнее разгоралось мое любопытство. В конце концов я стала наблюдать за людьми, когда замечала их на кампусе. Четверо юношей и одна девушка — издали они не казались какими-то необычными. Однако стоило рассмотреть их поближе, и от них уже было не оторвать глаз — я, по крайней мере, не могла. Люди, подобные им, мне никогда не встречались, и я заранее наделяла их множеством ярких черт, встретить которые можно, наверное, лишь у персонажей фильмов и книг. Двое ребят носили очки, как ни странно, одинаковой формы — маленькие, старомодные очочки в круглой стальной оправе.У того, что выше - а он и правду был довольно высокий для своего возраста , —длинные, густые и тёмно-каштановые волосы, грубоватая бледная кожа. Его можно было бы назвать красивым, будь его черты более подвижными, а глаза за стеклами очков более выразительными и живыми. Он носил тёмно-коричневую куртку, и штаны того же цвета. На ногах он носил высокие, но уже чёрные сандали - зрелище для Оксфорда, прямо скажем, причудливое. Тот, что пониже — правда, не намного, — был неряшливый, постоянно жевавший жвачку пепельноволосый , неизменно пребывавший в приподнятом настроении.Он всегда носил один и тот же пиджак — бесформенное нечто из лилового цвета с протертыми на локтях рукавами, — и ходил, засунув кулаки глубоко в карманы рваных на коленях брюк. Его пепельного цвета волосы сплетенные в хвост. Звали его Якуши Кабуто . В столовой я часто слышала его громкий и резкий голос, легко различимый в общем шуме. Третий юноша из этой пятерки выглядел необычнее всех. Элегантный, с острыми выступами локтей и плеч и нервными движениями рук, он был таким худым, что, казалось, вот-вот сломается. Лукавое, белое, как у альбиноса, лицо венчала аккуратная огненная копна самых рыжих волос на свете. Как-то раз я с восхищением заметила у него в носу,в губе и на бровях пирсинг. Его звали Пейн. И наконец, были еще двое, юноша и девушка. Я часто видела их вместе и сначала приняла за обыкновенную парочку, но однажды, рассмотрев поближе, догадалась, что они брат и сестра. Позже я узнала, что, более того, они — близнецы. Сходство их было удивительным. Пожалуй, они так сильно выделялись в Оксфорде, где модою считался черный цвет, еще и потому, что предпочитали носить светлые, особенно белые, вещи. Они были единственными близнецами на кампусе, и узнать их имена было нетрудно: Хината и Недже Хьюга. Все они казались мне абсолютно недоступными. И все же я с интересом наблюдала за ними при всякой возможности: вот Шино,нагнувшись, беседует с сидящим на ступеньке крыльца котом; Кабуто, высунувшись из окна второго этажа, что-то кричит близнецам на лужайке. Все это вовсе не значит, что я была занята исключительно подобными наблюдениями. Я только начала привыкать к университету, занятия шли полным ходом.