Соблазн

Хандзо ощутил чужое присутствие в доме, как только перешагнул порог. В воздухе витал слабый, почти выдохшийся, но всё ещё различимый его острому нюху сладковато-удушливый аромат. Кто угодно незнающий мог спутать его с духами, и был бы прав лишь отчасти. К подобной уловке часто прибегали в публичных домах, чтобы перебить запах разврата и грязных, потных тел; здесь же дело обстояло куда сложнее. Этот аромат был призван замаскировать нечто конкретное, и Хандзо понимал: вернись он получасом ранее, то бы смог определить кого или что пытались скрыть от него. Вне всяких сомнений, некто, нагло вторгнувшийся в дом, хотел, чтобы об этом знали. Но кто? Это оставалось загадкой, прибавившейся к многочисленному вороху тех, что предстояло разрешить. Хандзо принялся осторожно осматриваться. В этот момент он жалел, что не взял с собой лук, и из оружия имел лишь короткий кинжал на поясе. Следов взлома нигде не было видно, однако по мере приближения к жилым комнатам аромат приобретал большую насыщенность. Хандзо обошёл их все и, удостоверившись, что нежеланный ночной гость не прячется в тени, направился к себе. Под ногами скрипнула половица, и Хандзо замер. Из-под неплотно закрытой двери его спальни пробивалась тонкая полоса света, который он явно не оставлял, уходя утром. Если незнакомец находился в его комнате и был вооружён, то обладал преимуществом, ослабить которое Хандзо мог, лишь рассчитывая на элемент неожиданности. Резко распахнув дверь и ворвавшись внутрь, он не обнаружил никого. Все немногочисленные вещи лежали на своих местах, из общей картины выбивалась лишь зажжённая лампа и криво прислонённый к стене лук. Хандзо пробежался по нему пальцами, чтобы удостовериться в отсутствии даже малейших повреждений, а затем его взгляд упал на стоящий рядом колчан. В нём недоставало одной стрелы. За дверью послышались шаги. Хандзо напрягся всем телом, перехватил поудобнее кинжал. Шаги стихли, а им на смену пришёл звук падения, щедро сдобренный сбивчивой, но отборной бранью. — А, брат, — Гэндзи улыбнулся — широко и пьяно, уставившись на кинжал в руке Хандзо. — Решил заставить меня взяться за ум? — Где ты был? — Хандзо скользнул по нему цепким взглядом, но не увидел ничего, что могло бы вызвать волнение. — Гулял, — с вызовом ответил Гэндзи, гордо выпятив грудь. — Я имею на это полное право. — Да, имеешь, — согласился Хандзо сквозь стиснутые зубы. Ему бы очень хотелось приструнить брата, но говорить о проникновении в дом сейчас было излишним. Гэндзи поднялся, опираясь о стену и с трудом держась на ногах, и отсалютовал на две трети пустой бутылью. — Тебе надо расслабиться, бра-ат, — довольно протянул он и скрылся за дверью, захлопнув её необычайно громко. Хандзо бессильно покачал головой. Следующее «вторжение» случилось всего несколько дней спустя. В этот раз Хандзо вернулся домой не один, а держа под локоть вусмерть пьяного Гэндзи. Тот с трудом переставлял ноги, спотыкался через раз, бормотал нечто нечленораздельное, и среди этого бессвязного потока речи Хандзо разобрал своё имя вкупе с обрывком витиеватого ругательства. — Приятно, что в мире всегда есть что-то неизменное, — горько выдохнул он, утерев лоб и не особо бережно опустив брата на кровать. Он протянул руку, чтобы убрать налипшие на лоб Гэндзи влажные пряди, и скользнул пальцами ниже, задержав их на щеке. Ровное, тёплое дыхание и мерно вздымавшаяся грудь свидетельствовали о том, что Гэндзи уже заснул, отчего Хандзо позволил себе встать на колени подле его кровати, чтобы их лица оказались примерно на одном уровне. Во сне Гэндзи выглядел совершенно иначе: исчезла саркастичная усмешка, которую Хандзо часто привык наблюдать, а вместе её уходом смягчились черты лица. Сглотнув, Хандзо почти невесомо огладил большим пальцем скулу, коснулся уголка приоткрытых влажных губ и отдёрнул руку. При всём самом большом желании, он не мог делать это сейчас, только не когда брат спал. Это казалось бесчестным, хоть и, бесспорно, возбуждающим, и пока разум пребывал в относительном здравии, Хандзо принял волевое решение позаботиться о Гэндзи и принести ему воды. Он знал, что тот проснётся ближе к полудню, умирая от жажды. Вряд ли подобный поступок как-то мог утеплить их отношения, но, по крайней мере, Хандзо сделает первый шаг. За водой он ходил долго — настолько долго, что Гэндзи успел бы умереть раза три. По возвращении Хандзо обнаружил измятые простыни и сбившееся в ногах одеяло; сам Гэндзи спал на животе, обхватив подушку, и выглядел невероятно открытым и беззащитным. Постаравшись не создавать лишнего шума, Хандзо поставил кувшин неподалёку от кровати — так, чтобы его нельзя было опрокинуть неосторожным взмахом руки, — и удалился к себе. В этот раз колчан лежал посреди комнаты, а стрелы вокруг него были разложены веером. Пересчитав их, Хандзо вновь не досчитался одной. В последующие разы это уже походило на откровенное издевательство. Казалось, что кому-то доставляло неимоверное удовольствие устраивать хаос в комнате и в жизни Хандзо, каждый раз забирая по стреле. Желание проверить, что случится, когда колчан опустеет, было сильно, однако раздражение ему не уступало. Замок на двери не помог, удвоение охраны — тоже, никто ничего не видел и не слышал. Колчан пустел с поразительной скоростью, и всякий раз это сопровождалось отвратительной сладостью, от которой кружилась голова. В один из дней, воспользовавшись очередным долгим отсутствием Гэндзи, Хандзо обыскал его комнату, позабыв о сдержанности и перевернув всё вверх дном. Не то, чтобы у него был повод подозревать брата; несмотря на скверный характер и местами отвратительные поступки, тот никогда бы не поступил так бесчестно. — Надеюсь, этому есть достойное объяснение, — раздался за спиной мрачный голос аккурат в тот момент, когда Хандзо как раз намеревался привести спальню в порядок — ну или хотя бы пытался. Гэндзи застыл в дверном проёме, скрестив руки на груди, и явно пытался просверлить взглядом дыру в чужой груди. Взгляд Хандзо моментально остановился на неглубоком порезе на щеке, затем скользнул ниже, к запёкшейся крови на ключицах. — Не моя, — прокомментировал Гэндзи, проследив направление его взгляда. — Могу я узнать, что ты искал? — Кто-то крадёт мои стрелы, — не стал прятаться Хандзо. — И ты решил, что это я, — Гэндзи не спрашивал — утверждал, и смотрел насмешливо. — Я должен был убедиться, что это не так. — Мог бы просто спросить. Но судя по тому, что я вижу, разговоры явно не по твоей части. Гэндзи демонстративно прошёл мимо него, едва не задев плечом, несмотря на то, что пространство комнаты явно позволяло разминуться, и лёг на кровать. — Спасибо за воду, — бросил он в спину Хандзо. — Она помогла мне пережить это утро. Тот кивнул, не оборачиваясь. Следующие несколько дней они почти не виделись: возможно, это были всего лишь необоснованные домыслы, однако Хандзо казалось, что брат избегал его: уходил засветло и возвращался поздней ночью, и в редкие моменты, когда им доводилось пересечься, старался свести беседы к минимуму. Последний раз на памяти Хандзо такое случалось, когда только-только ставший подростком Гэндзи ввязался в конфликт с наследником другого клана. Тогда разговорить его помогла оплеуха, теперь же в любой ситуации Гэндзи был нем, как рыба, и даже напиваясь до невменяемого состояния держал язык за зубами. Порой Хандзо казалось, что Гэндзи стремился выглядеть пьянее, чем был на самом деле. Вторжения также прекратились. Возможно потому что выдалась необыкновенная жара; возможно потому что вор, кем бы он ни был, не получил желаемой реакции. Хандзо мог лишь предполагать, что тому хотелось посеять видимый хаос и панику, а, так и не достигнув этого, он затаился. Впрочем, спускать на тормозах подобное поведение Хандзо тоже не собирался, намереваясь попросить помощи у Гэндзи. Он любовался садом, когда услышал подозрительный стон. Окна спальни Гэндзи как раз выходили в сад, и Хандзо прижался к стене, готовясь, в случае чего, ворваться внутрь. Осторожно, стараясь ступать как можно тише, он подкрался к окну и заглянул внутрь. Открывшееся взгляду зрелище лишило его дара речи. Гэндзи изнывал от жары: это было заметно по распахнутым настежь ставням, хотя обычно он себе такого не позволял. Он лежал на разворошенной постели в одном белье, и ткань плотно облегала вставший член. Во рту у Хандзо резко пересохло: открывшаяся картина была не новой — ему и раньше доводилось «случайно» замечать брата в за подобным занятием, — но впервые настолько интимной. Хотелось уйти, но отчего-то он не мог; стоял, словно вкопанный, и смотрел во все глаза, как если бы от увиденного зависела его жизнь. Гэндзи неторопливо ласкал себя: задевал соски, коротко царапал живот, прогибался в спине, упираясь пятками в постель, и Хандзо отчаянно пытался не думать о том, чьи руки представлял Гэндзи на месте своих. Хандзо был готов поклясться, что слышал стон, когда Гэндзи пробежался языком по губам и сжал себя через бельё. Избавился он от него так же быстро и теперь неспешно ласкал себя, наслаждаясь каждым действием. Хандзо всё ещё искал в себе силы, чтобы развернуться и уйти, однако вместо этого продолжил пожирать брата взглядом, с жадностью запечатлевая в памяти новые, не виданные ранее шрамы. Он переступил с ноги на ногу и похолодел, услышав предательский хруст ветки. Звук показался настолько оглушительным, что сердце ухнуло вниз. Гэндзи, впрочем, был слишком занят собой, чтобы замечать происходящее вокруг, однако прервал ласку, чтобы перекатиться на край кровати и пошарить под ней. Хандзо глубоко задышал, сжимая себя через свободные штаны, и тихо ругнулся, увидев, что именно достал Гэндзи. Даже при самом большом желании он не мог закрыть глаза на правду: это была стрела — его стрела, блестящая, с ярким оперением. Хандзо задохнулся и, к своему удивлению, не испытал гнева. При других обстоятельствах он бы, не раздумывая, вышел из себя; сейчас же ситуация была настолько пикантной, что вызывала одно лишь возбуждение. Гэндзи запрокинул голову, провёл острым наконечником по щеке, невесомо обвёл контур губ, подбородок, продолжая спускаться ниже: горло, задержаться на кадыке, очертить линию ключиц и ореолы сосков, пройтись по поджарому животу и бёдрам. Там, надавив, оставил несколько неглубоких порезов — легко, будто росчерком пера. Эти действия окончательно лишили его контроля, отчего Хандзо отчётливо мог слышать имя, что брат повторял как заведённый. Его имя. Рука Гэндзи быстро двигалась на члене, ласкала яички; другая, с зажатой в ней стрелой, продолжала выписывать странный и захватывающий танец на теле, вырисовывая витиеватые узоры. Хандзо хотел. Хотел взять её в свою руку и дотронуться до всех уязвимых мест брата, заставить Гэндзи не просто шептать его имя — кричать, и не отпускать его взгляд. Окончательно растворившись в своих ощущениях, Хандзо просунул руку в штаны и довёл себя до оргазма в несколько быстрых, безумно ярких движения, не переставая смотреть на то, как красиво изгибался на кровати Гэндзи, выставляя беззащитного себя на обозрение. В дом Хандзо вернулся спустя четверть часа, потратив эти минуты на то, чтобы привести себя в порядок и отдышаться. Приняв холодный отрезвляющий душ он, недолго думая, постучался в комнату брата. Гэндзи встретил его по-прежнему лёжа на разворошенной постели нагой, лишь прикрыв бёдра уголком одеяла. — Понравилось зрелище? — лениво протянул он, хитро улыбаясь. Хандзо следовало догадаться, что это маленькое представление было разыграно специально для него. — Зачем?.. — спросил он, кивком указав на стрелу, что лежала на груди Гэндзи. — Ты так забавно пытался сохранить равнодушие и не выдать своего беспокойства, что мне стало интересно, как далеко можно зайти. Я собирался остановиться после одной, честное слово, — тот шало улыбнулся. — Но неужто ты и вправду подумал, что в наш дом мог кто-то пробраться? Даже если бы ему каким-то чудом удалось обхитрить охрану, он бы не сумел обмануть меня. Гэндзи выглядел невероятно самодовольным, закончив свою маленькую тираду. — Или ты хочешь узнать, зачем я всё это начал? — он перевернулся на живот, подмяв под себя часть одеяла. — Удиви меня, — Хандзо скрестил руки на груди и вздёрнул подбородок, старательно игнорируя соблазнительные округлые ягодицы. Видимо, этот жест вышел довольно жалким: Гэндзи прыснул от смеха. — Не могу сказать точно. Возможно, мне нечем было себя занять. Возможно, я захотел научиться стрельбе из лука, а твои стрелы настолько безупречны, что соблазн потренироваться с ними затмил мой разум. Гэндзи откровенно издевался. Хандзо понимал это, но не находил сил приструнить разошедшегося младшего брата. Гэндзи, тем временем, встал и, совершенно не стесняясь своей наготы, подошёл почти вплотную к нему. — А возможно… — его голос понизился до интимного шёпота, — меня просто заводит всё так или иначе связанное с тобой. Он поднял руку, собираясь дотронуться до чужой груди, однако Хандзо не допустил этого, перехватив его запястье — достаточно грубо, как ему показалось, но Гэндзи и бровью не повёл. — Можешь забрать свои драгоценные стрелы прямо сейчас, я с удовольствием скажу, где прятал их всё это время. А можешь… Терпение Хандзо, всё это время напоминавшее туго натянутую струну, лопнуло. Он аккуратно забрал стрелу из рук брата и прикоснулся наконечником к нижней губе Гэндзи. Тот шумно втянул воздух, будто не мог поверить в происходящее, а затем улыбнулся уголком рта и прикрыл глаза. На мгновение появившийся кончик языка коснулся наконечника, и от такого зрелища Хандзо прошила дрожь. Он отпустил руку Гэндзи, и тот, не церемонясь, сразу же накрыл ладонью его пах. — Тебе снова нужно расслабиться, бра-ат, — практически слово-в-слово повторил он сказанное несколькими днями ранее. — Я помогу. Гэндзи отступил назад, к кровати, разрывая тактильный контакт и давая выбор. Хандзо знал, что мог развернуться и уйти, и Гэндзи бы принял это. Да, он мог… Но не хотел. Отбросив стрелу в сторону, Хандзо шагнул к нему.