Бороться и искать, найти - и не сдаваться

- … озабоченная, наверно. - Дин, ты про кого это? – Гарри поднял голову от книги, краем уха услышав последнее высказывание. - Да, понимаешь, у мадам Розмерты, оказывается, есть племянница. Ее дочь больна, и она отправила ее к родственнику, куда-то в Озерный край, а ей в подмогу приехала племянница, дочь того самого родственника. Мы это про нее: сначала, когда она только появилась, все думали что она какая-нибудь дикарка – бука букой, от всех шарахалась и зыркала исподлобья так, что мурашки по спине бежали. А сейчас: мимо нее никто спокойно пройти не может – девчонок обязательно погладит ниже спины, а парней, симпатичных, ущипнет. Мадам уже даже рукой махнула на ее поведение, так что есть все шансы с ней погулять! – и Дин многозначительно подмигнул. - Тьфу на вас! Сами озабоченные! – Поттер захлопнул книгу, понимая, что среди всего этого шума почитать точно не выйдет. Да и не особо хотелось: до Рождества оставалось всего неделя, и все бегали как ужаленные, в поисках подарков. Сегодня был последний шанс, так как это был последний выходной перед праздниками. Так что Гарри решил не тормозить, и пробежаться по магазинам вместе со всеми: хотя подарки и были уже готовы, но вдруг на глаза попадется милый пустячок? Сириус крестника в деньгах не ограничивал, хотя в последнюю неделю у него был какой-то пристыженный вид. Как будто бы он сделал что-то такое, что Гарри не одобрил бы. На все попытки вытянуть из него «Что?», он только вымученно отшучивался. Так что Поттер не стал и дальше добиваться ответа, резонно посчитав, что раз предотвращать уже поздно, то какая разница, когда разбираться с последствиями – перед праздниками, или после? Так что в Хогсмит шла целая толпа детей с третьего по седьмой курс. У всех было радостное настроение, которое ничего не омрачало. А что могло? Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв, его Пожиратели о себе не дают знать, сбежавшие из Азкабана узники, скорее всего, сбежали за границу, так как за все прошедшее после побега время о них не было даже самого маленького слуха. Гарри шел вместе с Гермионой и Колином Криви, для которого опекун подписал одноразовое разрешение, как подарок к Рождеству. Незадолго до выхода из замка он опять поругался с рыжим, когда вступился за братьев, которых Рон доставал обидными замечаниями. - Колин, и как тебе? – ему действительно было любопытно. Контраст между поведением в начале первого курса и теперь был просто поразительным. - Тяжело, – честно признался Криви. – Неудивительно, что Малфой такая задница. У меня у самого все чаще появляется желание задрать нос и послать всех далеко и надолго. Оказывается, школа – это каникулы, по сравнению с тем, как нас учат дома. Отец с лорда Малфоя только пыль разве что не сдувает. Да и нам самим видно, как мы стали отличаться от остальных. И это касается не только одежды. И, правда, ковбойские рубашки, потертые джинсы и кеды исчезли сразу же, стоило только леди Малфой получить опекунство. Джинсы потом вернулись, но такого качества и стоимости, что их не стыдно было надеть даже на светскую вечеринку. Кеды заменили ботинки и туфли, ковбойские рубашки – лен, хлопок, батист и шелк. Вместо толстовок были теперь пиджаки и свитера ручной вязки в стоимость холодильника. И камеры. Леди Малфой не стала лишать мальчиков их увлечения съемками, просто теперь в их распоряжении были колдокамеры последних моделей и уроки профессиональных съемок. Так что и теперь, видя какой-то кадр, который по мнению Колина был достоин запечатления, парень щелкал затвором беспрестанно. Дин был прав. Племянница мадам Розмерты была озабоченная. Она умудрилась пройти мимо Гарри три раза, и за эти три прохода два раза его ущипнуть и четыре раза погладить, так что он поторопился приземлить свою многострадальную пятую точку на стул. Во избежание, так сказать. Гермиона, видя его маневры, уже с трудом сдерживала хохот, но только до того момента, пока за попу не ущипнули уже ее. Вот тогда и она поторопилась присесть рядом с Гарри у стенки. Они ели очень вкусные пирожные, перешучиваясь с остальными присутствующими; проигнорировали мелькнувшую белобрысую макушку Малфоя-младшего и уже выходили, когда где-то совсем рядом раздался женский визг, полный ужаса. И тут же зазвучали хлопки и звуки заклинаний, звон разбитых стекол, крики паники. Без малейших колебаний Гарри схватил спутницу за запястье так, что потом наверняка проступят синяки, и потащил назад в помещение. Проигнорировав тех, кто устремился на улицу, он затолкал ее за буфетную стойку под нижнюю полку и страшным шепотом велел сидеть и не высовываться. А сам все это время оглядывал беспорядочную толпу, в которую превратились отдыхающие, в поисках знакомой макушки. Никого не обнаружив, он отчаянно кинулся на улицу, в попытке найти Драко. На улице творился уже ад. Сопровождающие детей учителя пытались загнать мечущихся в панике по улицам в помещения, одновременно отбиваясь заклинаниями от нападавших, одетых в черные плащи и белые маски Пожирателей. Петляя, как заяц, Гарри метался по улицам, уже и сам впадая в панику: где Драко?! Его внимание привлек стон из какого-то узкого проулка. Заглянув туда, он увидел стоящего над распростертым телом Пожирателя, который не торопился убивать лежащего, а почему-то возился. Только расслышав негромкий звяк расстегнутой пряжки ремня, Гарри сообразил, что тот хочет сделать. В этот момент лежавший немного дернулся и опять застонал. От этого усилия голова лежавшего немного сдвинулась, и стали видны сияющие даже теперь белые пряди. Драко. Именно он лежал сейчас в этом проулке, и это его собирался изнасиловать гребаный Пожиратель. Не помня себя от страха за Драко, гнева и растерянности, Гарри даже не понял, как так получилось, что он стоит над неудавшимся насильником, и в руках у него окровавленный Убийца Магов. С трудом столкнув потерявшего сознание Пожирателя с тела Малфоя, Гарри начал дрожащими руками ощупывать брата: что с ним?! Все, что он смог обнаружить – это шишку на затылке, при прикосновении к которой Драко опять застонал, и которая окрасила пальцы кровью. Уже встав, и собираясь бежать за помощью, Поттер услышал голоса рядом. Вытащив из кармана мантию-неведимку, которую брал с собой на все прогулки в Хогсмид, он закутался в нее и прокричал просьбу о помощи. В тупичок бросились сразу двое. Судя по внешнему сходству, один явно был отцом Грегори Гойла, а второй был очень похож на Нотта-младшего. Разглядев представшую их глазам картину, не оставлявшую никаких сомнений в том, что здесь произошло, оба мага, подхватив пострадавших, аппарировали в неизвестном направлении, оставив Гарри кусать губы от досады. Охваченный паникой, он даже не подумал, где теперь искать Драко. Но был еще один человек, за которого он отвечал, поэтому Поттер заторопился назад, к таверне мадам Розмерты, едва не забыв снять с себя мантию, которая напомнила о себе, запутавшись у него в ногах. Примчавшийся в таверну Гарри обнаружил девочку там же, где и оставил – за буфетной стойкой под полкой. Сама таверна имела плачевный вид – были выбиты некоторые стекла, часть столов опрокинута, и на полу лежало содержимое подносов, тарелок, чашек. Увидев эту картину разрушений, Поттер принялся судорожно ощупывать теперь уже ее. Гермиона терпеливо вынесла такое «внимание», после чего тихо заметила: - Я не высовывалась. Просто несколько раз запустила заклинаниями в тех, кто оказывался за стойкой или заглядывал сюда, – Гарри только молча крепко обнял ее. - Уходим, – он не вспомнил ни о Роне, которого не видел среди немногочисленных присутствующих. Ни о Джинни, мысль о которой даже не пришла в его голову. Он мельком подумал о братьях Криви и близнецах, но быстрый взгляд вокруг показал, что ни первых, ни вторых здесь нет. Над Хогсмидом поднимался забытый кошмар Второй войны. Черная Метка, знак Того-Кого-Нельзя-Называть. Путь в замок казался бесконечным. Рядом с ними туда так же торопились и остальные. Не было слышно того смеха и шуточек, что слышались всего пару часов назад. Зато слышались тихий плач, всхлипывания и испуганное «Мама» и «хочу домой». В замке их встречали у дверей директор и все учителя, что оставались в школе. Но кроме них был почти весь Попечительский Совет, и многие родители. Они же и отправляли всех, кто говорил что пострадал, в Больничное крыло. Остальных отправляли по своим гостиным. Гарри рвался в лазарет, проверить, там ли Драко, но его не пустили. Им всем сказали, что сообщат о пострадавших позже, в факультетских гостиных. В таком тревожном ожидании прошло три часа, прежде чем к ним зашла профессор Макгонагалл. Все гриффиндорцы с облегчением услышали, что никто из учеников не был убит, но некоторые из них находятся в лазарете с травмами различной степени тяжести, ни одна из которых жизни не угрожает. - Мистер Поттер, пройдемте, пожалуйста, со мной. Вас вызывает к себе директор, – заторопившийся к выходу Гарри не видел своего декана, иначе бы сразу понял, что вызывают его отнюдь не для хороших новостей, судя по горестному выражению лица Макгонагалл. Зато его видели остальные, и стоило закрыться портрету за ними, как тут же посыпались предположения, что могло еще случиться. * * * Декан не стала подниматься с ним к директору. Она только довела его до горгульи, дальше он уже поднимался сам. В кабинете был только директор. Он сидел сгорбившись, упираясь локтями в стол, и опершись лбом на сложенные домиком кисти рук. Услышав негромкие шаги, Дамблдор выпрямился, и указал на кресло напротив. Опять воцарилось молчание. - Гарри… Ты знал, что Волдеморт вернулся. Я не обвиняю тебя, в том нет твоей вины. Но теперь все вернулось, и это нападение только первая ласточка. Ты не можешь помнить, но те, кто старше знают, чего теперь ждать. Это нападение… Думаю, что ваш декан сказала вам, что среди учеников нет убитых. - Среди учеников? – Гарри сразу уцепился за оговорку. У него неприятно засосало под ложечкой, и похолодели руки. – Кто? - Прости… Мне очень жаль. - КТО?!?! - Сириус, – старик опустил голову и продолжил рассказ. – Как мне рассказали очевидцы, он проявил себя гриффиндорцем, вступил в бой сразу с несколькими Пожирателями, защищая… - Феникс закричал почти по-человечески. Директор резко поднял глаза на сидящего в кресле напротив подростка, и ему тут же захотелось оказаться где-нибудь подальше. На него смотрели зеленые глаза, по краю радужки которых все стремительнее расплывался алый цвет, расходясь потихоньку и на белок. А по подлокотникам кресла скребли, снимая стружку, треугольные когти, сияющие, как ограненные бриллианты. * * * - Сириус. Больше Гарри ничего не слышал. Оглушенный растерянностью и болью, он сразу понял, что это правда, и нет никакой надежды на ошибку. И почему-то не было никаких сомнений, что директор только изображает сочувствие, а сам вполне доволен сложившейся ситуации. Откуда-то пришло убеждение, что смерть человека, который заменил ему семью, это дело рук того, кто сидит напротив. А вместе с этим убеждением откуда-то из запредельных глубин самой его магической сути рванулось НЕЧТО. Гарри тонул в той силе, что изливалась из того, что поднималось в нем, захлебываясь и все больше теряя себя. Какой-то искрой еще остававшегося сознания он осознавал, что это конец, но попытался сопротивляться тому, что стремилось занять его место. Он цеплялся за какие-то искорки, что помогали ему удержать остатки себя, но с каждым мигом они становились все тусклее. * * * Профессора Макгонагалл, Снейп и Флитвик уже подходили к горгулье, что закрывала вход на лестницу к кабинету директора, когда пол под их ногами дрогнул. Доспехи в нишах мелко задребезжали, а картины качнулись, заставив своих обитателей заохать и заозираться. Следующий толчок силы был еще сильнее, и тут стал понятен его эпицентр – стена перед лестницей пошла трещинами, а горгулья несколько перекособочилась. - Жареный зефир!!! – Снейп приготовил палочку, и помчался по открывшейся лестнице наверх, не дожидаясь, пока дергающиеся ступеньки доставят его туда. Следом за ним спешили профессор Чар и декан Гриффиндора. От открывшейся картины его волосы, как обычно смазанные защитным составом, попытались стать дыбом. Возле пустых проемов рам плавало в воздухе стеклянное крошево; ВСЕ магические предметы светились, и те, вокруг которых сияние становилось слабее, так же осыпались мелкой пылью, не падавшей на пол, а оставаясь плавать в воздухе. Самое яркое свечение было вокруг директора и жмущегося к нему феникса, но было видно, что и оно становится слабее. Виновник всего происходящего сидел в кресле напротив директорского. Стремительно обогнув его, зельевар только со свистом вдохнул воздух сквозь сжатые зубы. После чего плавно опустился на колено перед сидящим, так же медленно положил ладони рядом с руками(?), вцепившимися в подлокотники и заговорил. Когда Макгонагалл и Флитвик ворвались следом, отстав от Снейпа всего на несколько секунд, то увидели, точнее, услышали, его голос. В этот голос, интонации, хотелось завернуться, как во что-то мягкое, роскошное, обещающее все удовольствия мира. От него дрожало что-то внутри, и хотелось мурлыкать. До этого никто из преподавателей не слышал ВСЮ силу голоса Мастера Зелий, хотя богатство его тембра никто не ставил под сомнение. Сколько они стояли, замерев, позже никто так и не смог сказать. Трое взрослых магов и феникс только и могли, что застыв, слушать голос Северуса Снейпа, который говорил, обещал, звал, рассказывал что-то тому, кто сидел, как статуя в кресле. Потихоньку накал силы, из-за которого было даже трудно дышать, начал спадать. Облачка пыли, того, что осталось от стекла и некоторых магических предметов, переживших не одно столетие, опустились на пол. Не позволяя ужасу, который он испытывал, захватить его, зельевар продолжал рассказывать о своей дружбе с Лили, соперничестве с Джеймсом Поттером, их проделках и каверзах. Постепенно волосы, плавающие вокруг головы, как у Медузы Горгоны, опустились, и белизна, сияющая алмазным блеском уже на полторы ладони от кончиков, осыпалась сияющими хлопьями, растаявшими в воздухе. Руки, лежащие на подлокотниках рядом с ладонями Снейпа, чуть дрогнули, и проступивший на них уже до самых запястий рисунок чешуи так же осыпался хлопьями, после чего алмазные когти поблекли и вернулись к привычному виду немного обкусанных мальчишеских ногтей. Когда руки дернулись, то из рукавов высыпались тонкие струйки песка, но это прошло уже мимо внимания зельевара. Раздался глубокий судорожный вдох, и Снейп, вся одежда которого была уже настолько мокрая, что ее можно было спокойно выжимать, с облегчением увидел, как ярко-алые, как только что пролитая кровь, глаза, без намека на белок и зрачок, закрылись, и сидящий в кресле Поттер рухнул ему на руки в глубоком обмороке.