Припаянные

Она стрелка циферблатная. Тик и так, сучки. Время пришло. Она подобно шахматной фигурке на доске без квадратов перебирает стратегию, сраные ходы. Она Рейвен Рейес, бракованный инструмент. Слышит — Мёрфи идет, таракан потерянный, мать его. Не позволяет себе и единого взгляда бросить, орудуя рядами микросхем, залпами синие искры по бокам осыпая. Ей, конечно, нужно настроиться, счистить ржавчину со своей улыбки и сказать "Мёрфи, привет". Но плохая девочка плохо старается, да и выходит лишь: — Проваливай, зачем пришёл? Обрисовываясь в его голове как: — Ёбаный ты Мёрфи, уходи. — музыка. Без пяти минут настоящая опера. Жаль, правда фальшивая и партия ее спета еще в прошлом году. Если во всей Аркадии имелись бы другие альтернативы компании, Рейвен незамедлительно харкнула ему в лицо. У Мёрфи на такие услуги подарочный сертификат. — И тебе доброго утречка. Как жизнь? Знает ведь, что плохо. Но спрашивает все равно. Рейвен с годами оттенилась окрасом ягуара; вместо пятен накожных — синяки. Рейвен за такие вопросы обычно бьёт по морде, правда, только его. — Мать твою, не мешай. И дальше треск эфира, дурацкое эхо разносит в сознании всё по херовым пикселям. Кажется, коснешься её — ударит электричеством, высоковольтным по твоим костям. Он знает каждую черточку её тела лучше чем пятна на солнце; и даже это чудаковатое, такое редкое подрагивание левого уголка губ. Знает, когда наилучшее время молчать. И пока пена у этой дуры с губ не пошла, в своем молчании засинхронили. Смотреть на нее страшно(странно), может быть. Глаза кричали только об одном уже битые сутки: Ломай меня. Вылепливай из останков человека. Я материал мягкий, поддатливый. Если нужно, заменит еще пару конечностей металлом, научится ходить на костылях... Лишь бы Мёрфи не уходил. Не сейчас. Смотрите, будто зарешеточница. Сама себе темницу выстроила. Опять же из металла, только перекрестного, перед самым лицом. Вместо чистого неба. Говорит — надо так. — Мёрфи... — сказала она почему-то вслух. — спасибо тебе. Нормальная, нет? Она что? Улыбается? Господи, Рейес, ты умеешь? Нетнетнет. Срать ему на тебя и твою мимику в виде измотанной улыбки на лице. Слышишь? Похер. — Можно спросить, за что? — и слова эти прямо на губах стынут. Отмирают среди нагретых технических систем. — За то, что не дал умереть... одной... за всё. За то, что чуть не убил, хотела сказать? Ммм, славно живём. И если бы херов Мерфи не воспринимал все как чистейщий бред, маша руками, то с ним можно было и поговорить. Но что с ублюдка то возьмешь. — Я умираю. — Не ты одна, Рейес. — Нет. Не понял. Я. Умираю. — что-то вроде соленой капли пробежало по тому, что некогда было ее лицом. — это конец. Что за ребрами у тебя? Опять металл? Джон не думает так. — Да срать. Панехиду по ней справлять не будет. Засыплет землёй, бросит сверху пару пыльных цветов. Красиво же, жёлтые клочки радиации прямо на месте её лица. Хрен пойми что, не одуванчики точно. И он не будет страдать. Не будет помнить, думать, где зарыл измученное тело и груды металла вместе с ним. Ни к чему это. Я не вернусь. Не вернусь. Не вернусь, блять. Слышишь? — голосами в его голове. — Что ты сказала, Рейес? Но, кажется, слова утекают в никуда. И вся проклятая жизнь катится в ебеня. Вернее, ползет, тащится. Волоча весь мусор за собой, задирая коленями новые раны об камни. Блять, у неё слезы. Твоих рук дело, твоих бесцветных слов. На ее броское "спасибо". Этого, извинипрости, хотел? Как она сказала? Конец, да? Это твой конец, понял? Приятный, сладкий, до стенок внутренних пробирающий. Ядом, электричеством этим сраным её. И тебе не плевать. Хер знает, кому ещё свезло. Рейвен будет славно себе гнить. А он один, под небом всем, под облаками. С крошевом ржавчины и остатками её костылей. — Спасибо, нет. Нет. И нет. — Сдохнуть решила? Не рано ли? Эй, Рейес, а кто будет меня бесить? Мерно выдыхает, пока на куски не разорвало от этих слов. Пока сам вот на этом месте концы не отбросил. Сверлит взглядом, как своеобразная дань их недоссорам, недолюбви(?). Эти херовы слезы. Дурят его. И Мерфи откровенно охуевает примерно в той же мере, что и она сама, обнимая Рейвен Рейес, мать её.